Владимир Лермонтов - Библия любви. Сокровенные истории
А потом мне вдруг пришла очередная бредовая мысль. Точнее не мысль, а скорее догадка: а вдруг можно Эверест любви низвести на землю? Чтобы в самой жизни присутствовала эта космическая благодать, вселенское блаженство? Трудно, конечно, представить, как высшее может опуститься и пребывать в низшем, но если такое все-таки случится?
Я ухватился за эту соломинку, у меня сразу в сердце появилась надежда, принесшая покой и расслабление – то, что так вожделела моя душа в последнее время. Особенно после того, как я спустился с Эвереста, с Эвереста любви.
* * *У меня появилось желание сразу написать заключение. Я не хочу ждать конца книги, чтобы сказать главное. Конец нужно знать сначала – иначе все будут спешить к завершению и упустят главное в самом повествовании. Вот чтобы этого не случилось, чтобы вы спокойно читали (а вероятно, и вовсе отказались от этого путешествия, ибо уже знаете конец), не торопились и могли вместе со мной пережить светлые и нежнейшие состояния, я пишу эпилог именно сейчас.
Эпилог
Все мы, люди, мечтаем, надеемся, ждем и верим, что рано или поздно с нами произойдет что-то самое главное, самое важное, самое великое. Для чего же мы тогда пришли в этом мир, если не для того, чтобы с нами случилось нечто из ряда вон выходящее, чтобы с нами произошло самое великое чудо в мире?
Я искал ответ везде: в жизни, религиях, творчестве, работе, книгах, учениях.
Я искал ответ в просветлениях, самосовершенствовании, молитве, уединении.
Я искал ответ в Библии.
Я нашел ответ в любви – любви, которая, оказывается, как тень, всегда шествовала за мною по пыльным дорогам жизни. Только я не видел ее, ибо всегда смотрел вдаль, за моря и океаны, за горы и пустыни, за облака и небеса, за пределы видимого и невидимого. А любовь, выходит, всегда шла за мною по пятам, покорно и смиренно ожидая, когда же я дойду до нее, когда наконец остановлюсь, обернусь и увижу ее – мою неизменную спутницу.
Следовало прожить жизнь, чтобы перевести взгляд от заоблачных, небесных далей к земной жизни, понять, что любовь божественная – лишь предшественница любви земной.
Следовало прожить жизнь, чтобы понять, что нужно в подлинном смысле не опуститься, а взойти от любви божественной до любви земной поскольку любовь земная есть продолжение любви божественной.
Следовало прожить жизнь, чтобы остановиться, обернуться и встретиться с любовью здесь, на земле.
И у нее оказалось много лиц, столько же, сколько мы встречаем на своем пути людей. Каждый человек дается нам как проявление любви, как дар любви Всевышнего. Человек никогда не остается без любви, он только может переходить от одной встречи с любовью к другой, и нет никакого промежутка, паузы, будто нас нежно передают, как младенцев, из одних рук в другие.
Человек не может видеть Бога, но Он есть. Он проявляет Себя в людях, которые нас окружают, которые дарят нам свои любовь, заботу, нежность.
Все, что мы видим, – это любовь. Она здесь, всегда рядом с нами – стоит только остановиться и обернуться, чтобы увидеть ее лики, которым нет числа.
Она и в мерцании звезд.
Она и в смехе ребенка.
Она и в разноцветье весенних трав.
Она и в этом холодном, пронизывающем насквозь ветре.
Она и в улыбке, застывшей на лице умершего.
Она и в старухе, отчаянно пытающейся перейти оживленную дорогу.
Она и в глазах бездомной собаки, бегущей за тобой в надежде получить от тебя кусок пищи.
Она даже и в лице того, кого мы готовы уничтожить за нанесенные нам боль и обиду.
Суть Библии заключена всего лишь в двух изречениях Христа:
«И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?
Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим:
Сия есть первая и наибольшая заповедь;
Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя;
На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки».
(Мф. 22:36–40)
Суть Библии любви, которую мне следовало познать на своем Пути, также заключена в двух изречениях:
«Бог любит каждого человека;
И проявляет Свою любовь через людей, которых мы встречаем, через красоту и великолепие природы, которая нас окружает».
Бог есть любовь, и человек, созданный по образу и подобию Божьему, – тоже есть любовь. И если человек не становится любовью, то он уже как бы не человек, созданный Богом, а нечто другое.
И потому в душе каждого человека живет желание стать тем, кто он есть на самом деле.
И оттого в сердце каждого человека пульсирует жажда любви, потаенная мечта о тотальной, великолепной жизни, в которой рассыпаются стены, разрываются цепи, спадают путы, исчезают законы, ограничения, обязанности и остается только то, что есть человек в своей первозданности, – любовь.
Человек и приходит в этот мир, чтобы познать, что все вокруг него и, конечно, он сам есть только любовь – и ничего более.
Глава 1. Бездна
Ветру с Гор уже перевалило за сорок, когда он столкнулся с самой большой загадкой в своей жизни.
Он сидел на берегу живописного озера, объятого со всех сторон невысокими горами, покрытыми пеной изумрудного леса. Из ущелья, крадучись, выползал туман и таинственно стелился по темным неподвижным водам озера.
Ветер с Гор удил рыбу и, казалось, пристально глядел на поплавок. На самом же деле взгляд его был устремлен за пределы видимого мира. Мысли его в это время странствовали в ином измерении, так, что он даже не замечал, когда поплавок вздрагивал и уходил под воду.
Он думал о том, что всякий человек, приходя в этот мир, похож на рыбака, который мечтает поймать самую крупную в своей жизни рыбу. Добыть самый большой и самый невероятный улов.
…Он думал о том, что жизнь человеческая, возможно, похожа на эти темные, таинственные воды, Бог весть что таящие в своих недрах. И человек никогда не знает, что встретит он на своем земном пути. Что найдет – если найдет. А потом, если и найдет, то вполне вероятно, что потеряет. Ведь мало найти, нужно уметь сохранить то, что нашел. Нужны силы, а может быть, и еще что-то, чтобы сберечь и удержать найденное. Вероятно, в этом «что-то» и заключается камень преткновения. Потому что сохранить, оказывается, гораздо труднее, нежели найти. Подобно тому как вода в ладонях, как плотно ни сжимай пальцы, все равно находит маленькую щелочку и неизбежно утекает, исчезая в земле.
…Он думал о том, что он в подлинном смысле поймал самую невероятную рыбу в мире, потому что встретил женщину, живущую в море. Но и сам он был «пойман», ибо полюбил эту невероятную женщину невероятной любовью. И все это произошло с Ветром с Гор тогда, когда уже не ждешь от жизни ничего, когда почти свято уверовал в то, что прожил уже столько лет, что испытал и пережил все возможное и невозможное на этой земле. Но оказалось, что у жизни всегда остается в запасе самый последний и самый главный дар, который она может преподнести человеку когда угодно. И, вероятно, ей приятно делать это именно тогда, когда этого менее всего ожидаешь.
«Впрочем, – размышлял Ветер с Гор, – неправда, что я ничего не ждал от жизни. Каждый человек ждет. Всегда, до последнего удара своего сердца ожидает чего-то. Потому что, пока сердце стучит, оно не может не надеяться на то, что с ним произойдет, наконец, нечто самое главное, самое прекрасное и самое удивительное».
Он думал, что каждое сердце ждет любви, что ему больше ничего не надо: «Оно для того и создано. Потому, возможно, и мое сердце всегда искало этой Любви, даже если я об этом не знал, даже если мой разум был далек от сокровенных намерений сердца.
Сердце ожидает любви и тогда, когда ум уже ни во что не верит, когда все надежды исчерпаны, как колодец в пустыне, из которого ушла вода и рядом с которым нет караванных путей.
«Мое сердце жаждало любви неземной, и я ее встретил неземную женщину. Она вышла из моря. Море – ее дом, такое великое, непонятное, полное тайн и загадок. И эта женщина для меня – тоже море. Бездна. Она может быть ласковой и грозной, нежной и ледяной, неподвижной и бушующей».
И он стал думать о ней, о той, которая смела его душу, как цунами сносит берег: «Я не смог удержать ее, она как вода ушла сквозь пальцы. Возможно, земному человеку невозможно удержать неземную женщину…»
Сегодня боль дошла до своего предела. Если бы Ветер с Гор смог заплакать, то ему полегчало, но эта боль была столь велика, что не позволяла появляться слезам.
«Такое отчаяние я пережил, когда ушла моя мама, – думал он. – Но там была смерть, неизбежность, а здесь все живы. А я умираю, или что-то умерло. Я не могу жить без нее и постепенно схожу с ума. Она говорила, что мы не можем быть вместе. Почему? Отчего так несправедливо?»
