Элифас Леви - История магии
Греки, подобно римлянам, но в меньшей степени, верили в предзнаменования. Было добрым знаком, когда змеи отведывали священные подношения; было к счастью или наоборот, если гром гремел справа или слева. Имелись предзнаменования в способе чихания и в других естественных слабостях, о которых говорить не будем. В "Гимне Гермесу" Гомер рассказывает, что когда бог воровства был еще в колыбели, он украл быков Аполлона, который схватил младенца и тряс его, чтобы заставить признаться в воровстве:
Тут пораскинул умом могучий Аргоубивец
и, так схватил его Феб, так сразу знаменье подал —
чревный ветр испустил зловонья бесстыжим посланцем
да вдобавок чихнул. Услышав сие и учуяв,
тотчас швырнул Апполон Гермеса преславного наземь,
рядом присел и, хоть поспешал безотложно в дорогу,
бранных слов не сдержал и молвил Гермесу глумливо:
"Ну-ка взбодрись, сосунок, Зевеса и Майяды отпрыск!
Во благовременьи я обрету и по этим приметам
тучных моих говяд — и ты же мне будешь вожатый!"
Для римлян все было предзнаменованием — камень, о который ударилась нога, крик совы, лай собаки, разбитый кувшин, старуха, которая первая посмотрела на вас. Все эти необоснованные ужасы исходили из той великой магической науки волшебства, которая не пренебрегает различного рода знаками, и от явления, на которое большинство не обращает внимания, поднимается ввысь через последовательность связанных причин. Эта наука знает, например, что некоторые атмосферные явления, которые заставляют собаку лаять, фатальны для некоторых больных, что появление и кружение ворон означает наличие непогребенного мертвого тела, что всегда является дурной приметой; места убийства и наказаний наполнены вороньими стаями. Полет одних птиц предвещает тяжелые зимы, в то время как другие, крича над морем, подают сигналы о приближающихся штормах. О тех, для кого наука различает неведение мелочей и обобщений: первые видят добрые предсказания везде, вторые боятся всего.
Римляне были великими толкователями снов; искусство их интерпретации принадлежит к науке живого света, к пониманию его направления и отражения. Люди, сведущие в трансцендентальной математике, хорошо знают, что не может быть изображения при отсутствии света, будь он прямым, или преломленным; точным вычислением они прибывают к источнику света и могут оценить его универсальную или относительную силу. Они берут в расчет также здоровье или болезненное состояние зрительного механизма, внешнего или внутреннего, и определяют, кроме того, деформацию или прямоту изображений. Для таких людей сны являются совершенным откровением, поскольку это подобие бессмертия в течение той ночной смерти, которую мы называем сном. Мы скачем над деревьями, танцуем на воде, вздыхаем над тюрьмами, и они падают; или, наоборот, мы тяжелы, печальны, преследуемы, пленены — согласно состоянию нашего здоровья и часто даже нашей совести. Все это полезно наблюдать, но что можно вынести оттуда нам, кто ничего не знает и не хочет учиться?
Всемогущее действие гармонии на возбуждение души и сообщение ей власти над чувствами было хорошо известно древним мудрецам; но то, что они использовали, чтобы успокаивать, искажалось чародеями, чтобы возбуждать и опьянять. Колдуны Фессалии и Рима верили, что луну можно убрать с неба варварскими стихами, которые они декламировали, и что от этого она меркнет и опускается к земле. Монотонность их декламаций, движение их магических жезлов, их кружение магнетизировали, возбуждали и приводили их в бешенство, в экстаз, доводили до каталепсии. В таком виде бодрствующего состояния они впадали в сон, видели могилы открытыми, воздух — наполненным тучами демонов, луну — падающей с небес.
Астральный Свет есть живая душа земли, материальная и фатальная, контролируемая в своих движениях и произведениях вечными законами равновесия. Этот свет, окружающий и пронизывающий все тела, может также приостанавливать свое действие и заставлять их вращаться вокруг некоего сильно поглощающего центра. Эти феномены не были достаточно проверены, хотя они воспроизводятся и в наши дни, доказывая истинность этой теории. Тому же естественному закону следует приписать магические вращения, в центре которых волшебники помещают самих себя. Этим объясняется зачаровывание птиц определенными видами пресмыкающихся и некоторые другие явления. Медиумы — это главным образом болезненные создания, в которых пустота открыта и которые так же притягивают свет, как бездны влекут воду водоворотов. Тяжелейшие тела при этом могут быть подняты как солома и унесены течением, такие отрицательные и неуравновешенные натуры, чьи бесформенные флюидические тела могут проявлять свою силу притяжения, обрисовывая таким способом дополнительные и фантастические фигуры в воздухе. Когда знаменитый медиум Хоум создавал руки без тел, его собственные руки были мертвы и холодны. Можно сказать, что медиумы — это феноменальные существа, в которых смерть видимым образом борется с жизнью. Как можно заключить в случае чародеев, предсказателей судьбы, они имеют дьявольский глаз и сосуд чар. Сознательно или бессознательно они являются вампирами, вытягивающими необходимую им жизнь, и нарушают равновесие света. Когда это делается сознательно, они преступники, которые должны быть наказаны, и в других отношениях они являются исключительно опасными субъектами, от которых деликатные и нервные люди должны быть аккуратно изолированы.
Порфирий рассказывает следующую историю о Плотине: "Среди придворных философов был некий Олимпий Александрийский, недавний ученик Аммония, желавший быть первым и потому не любивший Плотина; в своих нападках он даже уверял, что Плотин занимается магией и сводит звезды с неба. Он замыслил покушение на Плотина, но покушение это обратилось против него же; почувствовав это, он признался друзьям, что в душе Плотина великая сила: кто на него злоумышляет, на тех он умеет обращать собственные их злоумышления. А Плотин, давая свой обзор Олимпию, только и сказал, что тело у него волочилось, как пустой мешок, так что ни рук, ни ног не разнять и не поднять. Испытав не раз такие неприятности, когда ему самому приходилось хуже, чем Плотину, Олимпий наконец отступился от него".[5]
Равновесие — это великий закон жизненного света; пролитое с силой и отраженное натурой более уравновешенной, чем мы сами, возвращается к нам с равноценным возбуждением. Поэтому горе тем, кто хотел бы использовать естественные силы на службе несправедливости, потому что Природа справедлива и ее реакции ужасны.
Глава VII. МАГИЧЕСКИЕ МОНУМЕНТЫ
Мы говорили, что древний Египет был сам по себе пантаклем и мог считаться содержащим весь древний мир в целом. В соответствии с тем как великие иерофанты старались утолить свою абсолютную науку, они пытались все более и более распространить и умножить свои символы. Треугольные пирамиды с квадратными основаниями символизировали метафизические, основанные на науке Природы. Символический ключ этой науки олицетворяли гигантские фигуры того чудесного сфинкса, который в своем многовековом бодрствовании у подножий пирамид глубоко вдавился в песчаное ложе. Семь великих монументов, называемых чудесами света, были сублимироваными комментариями на пирамиды и на семь таинственных ворот Фив. На Родосе был Пантакль Солнца, в котором бог света и истины символизировался человеческой фигурой, покрытой золотом; в правой руке он держал факел разума, а в левой — копье деятельности. Его ноги покоились на молах, представляющих вечное равновесие сил Природы, необходимости и свободы, активности и пассивности, постоянного и изменчивого, — одним словом, Геркулесовы столпы. В Эфесе находился Пантакль Луны, который являлся храмом Артемиды и был также подобием вселённой. Он представлял собой дом, увенчанный крестом, с квадратной галереей и круговой оградой, напоминающей щит Ахилла. Могила Мавсола также была Пантаклем; она была оформлена в виде лингама, имеющего квадратный цоколь и круговую ограду. В середине квадратной площади возвышалась усеченная пирамида, на которой находилась колесница с четверкой лошадей, запряженных крестообразно. Пирамиды были Пантаклем Гермеса или Меркурия. Олимпийский Зевс был Пантаклем этого бога. Стены Вавилона и цитадель Семирамиды были Пантаклем Марса. Наконец, Храм Соломона — этот универсальный и абсолютный пантакпь, способный заменить остальные — был для нееврейского мира страшным Пантаклем Сатурна.
Семь чудес светаФилософскую семерку инициации, согласно воззрениям древних, можно обобщить как три абсолютных принципа, сводимых к одному принципу, и четырем элементарным формам, которые суть только одна форма, в целом устанавливающая единство, составляемое формой и идеей. Эти три принципа таковы:
