Ричард Дейч - Ключи от рая
— Здесь похоронены сто пятьдесят три понтифика, — гулко отражался от мраморных сводов голос брата Иосифа. — И найдется место еще для многих сотен. Разумеется, надо надеяться, что их служение Христу будет долгим и плодотворным.
— Кстати, о сроках пребывания на Святейшем престоле, — вмешался профессор Хиггинс. — Вы не могли бы упомянуть о тех понтификах, чья жизнь оборвалась вследствие насилия?
Брату Иосифу очень не понравилось, что его прервали; это было написано у него на лице. Однако он благоразумно решил уступить:
— В восемьсот восемьдесят втором году Папа Иоанн Восьмой был убит во сне. Далее, Папа Иоанн Двенадцатый, которого избрали Папой, когда ему было всего восемнадцать лет. Он был убит в декабре девятьсот шестьдесят третьего…[13]
— Я имел в виду более недавние события.
Снисходительная усмешка Хиггинса была острее прямого обвинения.
Брат Иосиф пристально смотрел на Хиггинса, казалось, целую вечность, несомненно стараясь изо всех сил сдержать свою ярость. На маленькую группу опустилась неуютная тишина.
— Да… в общем, на нашу долю также выпали подобные печальные события. В тысяча девятьсот восемьдесят первом году во время покушения на Папу Иоанна Павла Второго к святому отцу первым подоспел полковник Алоис Эстерманн. Полковник грудью защитил его святейшество. На протяжении многих лет Папа поддерживал очень близкие отношения с Эстерманном; понтифик назначил его командиром швейцарской гвардии. К сожалению, меньше чем через два часа после назначения произошла страшная трагедия: полковник Эстерманн и его жена были убиты у себя дома…
Его снова прервал Хиггинс:
— После того как выяснилось, что он работал на «Штази», тайную полицию Восточной Германии…
— Неправда, — остановил его брат Иосиф. — Профессор Хиггинс, пока вы являетесь гостем Ватикана, я попросил бы вас воздержаться от пересказа всяких непроверенных слухов. Супруги Эстерманн были застрелены сержантом швейцарской гвардии, который после этого приставил пистолет себе к виску. Так что да, в Ватикане действительно произошло убийство в тысяча девятьсот восемьдесят…
— Если точнее, — опять вмешался Хиггинс, — я на самом деле имел в виду убийство, совершенное в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году.
Он многозначительно посмотрел на гробницу Папы Иоанна Павла I.
— Вы позволяете себе слишком много, сэр. Маленькая группа с любопытством наблюдала за разгорающимся спором.
— Я только повторяю то, что было опубликовано в открытой прессе. Насколько я понимаю, Папа был отравлен. Его обнаружили сидящим у себя в кровати, мертвым. Сколько времени он пробыл Папой? Кажется, меньше двух недель?
— Инфаркт миокарда, — сквозь стиснутые зубы процедил брат Иосиф. — У святого отца случился сердечный приступ.
— Однако вскрытия не было…
— Профессор Хиггинс, если вы хотите, чтобы вас проводили обратно в гостиницу, я с радостью это устрою. В противном случае дискуссия окончена. Нам не нравится, когда нас оскорбляют наши гости.
Хиггинс открыл было рот, собираясь добавить еще что-то, но передумал. Однако после победы над братом Иосифом его зеленые глаза загорелись чуть ярче.
* * *Полицейские сосредоточенно трудились в мастерской Вителли. На верстаке лежали металлические и пластмассовые опилки; три листа чистой бумаги, которые были скомканы, а затем разглажены, и пустой баллончик из-под сжатого газа. Худощавый следователь, на вид совсем юный, держал листы бумаги руками, затянутыми в хирургические перчатки. Взяв длинный грифель, он осторожно поводил им по бумаге.
— Сейчас мы увидим следы той надписи, которая была сделана на листе, лежавшем сверху.
— И?.. — нетерпеливо спросил следователь Франконе.
— Это какой-то чертеж.
— Твой? — Франконе повернулся к Вителли, невозмутимо курившему сигарету.
— Нет. Мне чертежи не нужны. Все, что мне нужно, хранится вот здесь. — Вителли постучал себя по лбу.
— В таком случае чьи это чертежи?
Вителли понял, что ему надо было запросить с того американца больше.
— Ко мне в мастерскую приходил один американец. Попросил ненадолго одолжить кое-какой инструмент.
— И ты разрешил постороннему работать у тебя в гараже? Такой законопослушный человек! Ты меня просто поражаешь, Атиллио.
— Порой я сам себе поражаюсь. Этот тип показался мне совершенно безобидным. И он расплатился наличными.
Следователь Франконе отнесся к анонимному звонку в полицию с недоверием, но теперь, глядя на проступивший на бумаге чертеж, он радовался, что все же не поленился проверить мастерскую Вителли. Франконе не мог определить, что это, но нутром чувствовал, что в гараже, где разбирают краденые машины, безобидные игрушки не мастерят.
Что ж, похоже, твой американский приятель что-то замыслил. А если это так и мы не успеем его остановить… Атиллио, после стольких лет честного труда ты, возможно, отправишься за решетку как сообщник.
— Сообщник чего?
— А вот это ты сейчас и поможешь нам выяснить. — Франконе посмотрел на часы. Времени было 10.32.— И тебе лучше шевелить мозгами побыстрее, а то эта машина станет последней из тех, что ты «отремонтировал».
* * *Маленькая группа продолжала экскурсию по катакомбам Ватикана. Словесная перепалка между профессором Хиггинсом и братом Иосифом завершилась напряженным молчанием, нарушить которое до сих пор никто не решался. Ученые подошли к черной чугунной калитке, вмурованной в гранит, которую охраняли двое швейцарских гвардейцев. Врат Иосиф предъявил свое удостоверение, а также записку с разрешением. Внимательно изучив бумаги и лица его подопечных, гвардейцы наконец пропустили их дальше.
Повозившись с многочисленными ключами, гид отпер калитку, за которой начиналась широкая каменная лестница. Ученые двинулись по двое, переговариваясь вполголоса, сознавая, что с каждым шагом спускаются в толщу времени. Наконец они очутились в пещере с низким сводом. Пройдя пятьдесят ярдов по каменным пещерам, как естественным, так и созданным руками человека, маленькая группа остановилась перед большим голубым пластиковым занавесом. Брат Иосиф отодвинул занавес, и они шагнули в затхлую сырость.
Судя по всему, здесь велись обычные археологические раскопки: земляной пол, тускло освещенный гирляндой строительных ламп, пласты почвы, вскрытые полосами высотой по три дюйма, каждая полоса отмечена табличкой. Эти раскопки продолжались уже семьдесят пять лет под руководством и бдительным присмотром церкви. Хотя вера здесь была наиболее сильная и чистая, руководство церкви прекрасно сознавало, что предмет споров может скрываться в каких-нибудь дюймах под землей. Кто может знать наперед, какие археологические находки могут вызвать самые нежелательные дебаты?
— Добро пожаловать в некрополь. — Брат Иосиф остановился, давая возможность насладиться невероятным зрелищем, открывшимся впереди: улицей древнего города, где вместо неба был лишь каменный свод. — Вы видите место, где встретились два мира, две религии. Это кладбище, как христианское, так и языческое.
Тесная пещера, в которой очутились экскурсанты, действительно представляла собой улицу шириной не больше шести футов; по обеим сторонам возвышались строения из кирпича и камня, двери которых были покрыты полустершейся резьбой. Тускло освещенная дорожка, петляя влево и вправо, терялась в полном мраке.
— Эта часть, раскопки которой велись на протяжении тридцати лет, содержит десятки величественных гробниц, все они языческие — кроме одной. Кладбище относится к эпохе до императора Константина, который, как известно, сделал христианство государственной религией Древнего Рима; ему около двух тысяч лет. Некрополь — это языческое слово, которое означает «город мертвых». Христиане предпочитали называть кладбище coemeterium — это слово, перешедшее во многие европейские языки, переводится как «место спящих людей».
Брат Иосиф двинулся по полого поднимающейся улице. Экскурсанты последовали за ним, проникнутые благоговейным страхом перед этой языческой тайной, погребенной глубоко под самым сердцем христианского мира.
— Раскопки и исследования в некрополе начала в тысяча девятьсот тридцать девятом году группа ватиканских археологов, действовавших по указанию самого Папы Пия Двенадцатого.
Брат Иосиф вышел на расчищенное место. Над землей поднимались остатки древних стен.
— Это все, что осталось от первой церкви Святого Петра, нашего первого понтифика. Эта церковь, построенная в сто пятидесятом году от рождества Христова, была погребена в земле, уступая место первому собору, возведенному Константином в четвертом веке. И лишь во время недавних раскопок были обнаружены самые неопровержимые свидетельства жизни святого апостола Петра.
