Анастасия Новых - Сэнсэй I
– А, которым ты поклялся мстить всю жизнь.
– Ну, это громко сказано.
– Твои же слова, – пожал плечами Костя.
– Ну мои, мои. Но скажем так, из-за которых я начал заниматься усиленно каратэ… Так вот… когда я тогда шёл… я думал…
Парень несколько смутился, опустив голову. Видимо, ему нелегко было признаться в этом. Но, собравшись с мужеством, он всё-таки продолжил:
– В общем, я думал… что с помощью этого Искусства… они никуда не уйдут… от моей… мести.
После его слов воцарилась тишина. Костик, вздохнув, сказал:
– Да, дела… Вот видишь, ты сам виноват, мечтаешь хрен знает о чём, а я крайним остаюсь.
– Это тоже Сэнсэй передал? – хмыкнул Славик, пытаясь пошутить.
Костик посмотрел на него так, что тот сразу сконфузился.
– А теперь представь, – продолжал Костя, обращаясь к Андрею, – в каком бы шоке были те верзилы. Они ведь обыкновенные люди, со своими недостатками и достоинствами, такие же, как и мы. Так ты хоть как-то подготовлен мысленно, вернее знаешь об этой силище. А они?… Даже если кто-то из них и выжил после такого страха, представь, что стало бы с ними потом. Каждый, наверное, подумал, что он болен как минимум эпилепсией… Тебе было неприятно, а каково было бы им! Сэнсэй просил напомнить, что любой удар, нанесённый тобой в гневе, в конечном счёте возвращается к тебе самому… И ещё: «Нельзя другим желать зла, даже в мыслях. Ибо силой мысли ты плетёшь ловушку для самого себя, для своего тела и разума. И чем чаще ты думаешь об этом, тем крепче становятся её сети, тем туже затягивается петля. Выход один: стань другом врагу своему и прости деяния его, ибо и ты несовершенен».
И, поразмыслив ещё немного, Костик добавил:
– Так, по-моему, ничего не забыл сказать… Ну всё, теперь ты можешь быть свободен.
– В смысле свободен? – не понял Андрей.
– Сэнсэй что, меня выгоняет?
– Ну про это он мне ничего не говорил… То я тебя отпускаю.
– А, – протянул, улыбнувшись, Андрей и начал вместе с Костиком подыматься с земли:
– А ты чего завалился?
– Чего-чего, есть надо меньше. Я тебе что, Рембо, ловить такого быка.
Засмеявшись, мы распрощались, как говорится, на весёлой ноте. Я была очень рада, что всё так благополучно закончилось. В моей душе опять произошла революция чувств. «Действительно, кто виноват в том, что вокруг нас творится зло? Да мы же сами и виноваты. Мы же не контролируем свои желания. Вот потом и получаем по заслугам. И ещё при этом кричим, возмущаемся, мол, за что? Думать о хорошем надо чаще, добро людям делать, глядишь и мир вокруг изменится. По крайней мере, в твоём понимании. А твоё понимание – это и есть твой настоящий мир… Осознала бы это раньше, не расплачивалась бы сейчас за свой эгоцентризм и манию величия собственным здоровьем и жизнью… Эх! Как бы это знать до того, больше бы было уверенности в завтрашнем дне. Но коль судьбе угодно так распорядиться, то хоть бы напоследок успеть достойно пожить, по-человечески… Правильно когда-то сказал Сэнсэй: „Главное – не количество прожитых лет, а их качество. Как, а не сколько“. Да, мы отвечаем за всё то, что мы думаем и делаем. И чего я злилась на Сэнсэя? Сами же и виноваты. А он всего лишь наблюдатель нашей действительности, нашей безответственности и безалаберности. Он судит с точки зрения своего внутреннего мира, своего знания, своих высоких моральных ценностей. Чтобы его понять изначально, надо стать хотя бы Человеком».
19
Дома я ещё некоторое время размышляла по поводу только что произошедшего события. А потом вспомнила о теле. Всё это время, пока мои мысли были отвлечены, боль была приглушена и существовала на каком-то третьем плане мысли. Но как только я вспомнила о натруженных мышцах, они тут же отозвались резкой болью, как верная собачка отзывается лаем на зов своего хозяина. Всё тело опять начало ныть и разламываться, а разум стал усиленно жалеть бедненькое тельце, сетовать на моё настоящее «я» за подвергнутые испытания, сочувствовать и сострадать моим конечностям.
Я кое-как заставила себя сесть в позу «лотоса», чтобы заняться медитацией. Расслабиться было очень трудно, а сконцентрироваться ещё трудней. Но всё же моё упорство принесло мне маленький результат. В одной из попыток целенаправленного сосредоточения боль забылась сама по себе. Медитация пошла как по маслу. И только когда в моей голове проскочила пакостная мысль, боль снова возобновилась. В это время я чётко ощущала «ручеёк» по руке. И тут подумалось: «А эта мышца руки больше всех болит. Стоп! Ага, попался предводитель смуты. Опять ты мне здесь всю воду мутишь. Ничего-ничего. В этот раз разговор с Сэнсэем не получился, зато на медитационном занятии я обязательно найду на тебя управу».
Потом, когда уже вышла из медитации, я начала логически размышлять: «Интересно, у меня случайно не шизофрения началась? Сама с собою начинаю разговаривать, кого-то в себе ловить. Может, у меня уже сдвиг по фазе от таких событий?» И тут же промелькнула другая мысль: «Это хороший „сдвиг“. Почаще бы так думала, быстрее бы достигла цели». Внутренне, на каком-то недоступном уровне, я понимала, о чём идёт речь. Но разум мой вскричал: «Какой ещё цели? Кто это опять там выступает?» Опять окончательно запутавшись в своих мыслях, кто есть кто и чего я вообще хочу, я заснула, следуя примеру своей безжалостно измученной плоти.
На следующий день моё тело стало совершенно чужим. Мало того, что оно болело, так ещё передвигалось, словно ржавый робот. Мне даже стало интересно, в таком состоянии я себя ещё не видела. «Автопилот» явно отключился. Пришлось изобретать новые способы управления телом и не только облачения в одежду. Благо, родители ушли на работу и не видели всех моих комедийных кошмариков. Провозившись дома с этой непослушной «машиной», я чуть не опоздала в школу.
Уроки отсидела более-менее, хотя ощущения «робота» были незабываемые. Самая последняя была физкультура. Это был финиш всему. Я попыталась отпроситься у учителя. Но он был мужик старой закалки и к тому же страшный бюрократ. Его наши боли не волновали – справку на стол и можешь быть свободен. У меня было официальное освобождение от физкультуры, но оно лежало дома, запрятанное подальше от родителей. Потому что я любила физкультуру и не хотела сидеть на занятиях как пень, вопреки мнениям врачей. Тем более, здесь ничего сверхъестественного, по моему мнению, не было. На тренировках мы больше издеваемся над телом. Но сегодня я впервые пожалела, что не взяла с собой справку.
Хоть за день немного расходилась, но разминку делала с большим трудом. А сегодня, как назло, были ещё и зачёты по отжиманиям. «Этого я точно не переживу. Даже одного раза после вчерашнего не сделаю, – подумала моя особа. – Вот бюрократ, упёрся в свою бумажку…» И начала распекать этого мужика по всем статьям своими злобными мыслишками. Во время очередной паузы, по обдумыванию слова ещё похлеще предыдущего, в моей памяти как-то ненавязчиво всплыли слова Сэнсэя: «Нельзя другим желать зла даже в мыслях». «Ёлки-палки! Что ж я делаю, – встрепенулась моя особа. – Сама себе ловушку создаю…» И немного охладив свой пыл, стала трезво рассуждать: «Что толку, что я сейчас мысленно его грязью поливаю да недовольные взгляды на него метаю? Только расстроюсь больше, а на зачёте ещё и нагрублю. Он тоже в долгу не останется, поставит „пару“, вызовет родителей. Родители узнают, что я справку в школу не отнесла, тоже расстроятся. Зачем мне это всё надо? А если, как Сэнсэй говорит, влезть в „шкуру“ этого мужика, то что получается? Он же не виноват, что я пришла на урок в разбитом состоянии? Нет. Он же не знает, что я вчера весь вечер готовилась к его зачётам, можно сказать, в поте лица? Не знает. Так чего же на него злиться? Он просто добросовестно выполняет свою работу. А за справку, так ему тоже надо отчитываться за свои уроки. Вдруг сейчас директор зайдёт или какая-нибудь комиссия нагрянет. Мужика тоже можно понять». Расставив так в мыслях всё на свои места, я заметила, что гнев мой прошёл и теперь можно было спокойно обдумать, как же разрешить эту проблему «миром».
После разминки я вновь подошла к учителю и спокойно объяснила ему ситуацию, что мол так и так, вчера усиленно занималась, сегодня терплю катастрофические последствия, но на следующем занятии обязательно отожмусь, даже в два раза больше. А также добавила, что я его прекрасно понимаю, как он с нами мучается и устаёт от наших постоянных «отмазок».
– Ну что поделаешь, вы же сами когда-то были молодым.
Видимо, последнее предложение, вырвавшееся у меня случайно, основательно всколыхнуло какие-то хорошие воспоминания учителя. Потому как следующие пятнадцать минут мы слушали всем классом лекцию о его спортивной бурной молодости. И когда, наконец, начали сдавать зачёт, я его спросила:
– Так мне отжиматься?
– Ладно, – добродушно махнул рукой физкультурник, – в следующий раз отожмёшься. Будем считать, что ты сегодня не успела.
