И Калышева - Основы истинной науки -II
3) «Внутри весомых тел проявляется ещё другой род движения, а именно движение крайне тонкой материи, которая то течёт, как жидкость, то накопляется в напряжённом состоянии на их поверхности, или, говоря точнее, концентрируется в напряжение там, где существует перерыв проводящей способности между двумя веществами, напряжение, возрастающее иногда до колебания и разрушения частиц. Эта материя неощутима, несжимаема и сопутствует веществу при всяком составе тел, откуда следует, что она есть не что иное, как эфир».
Это определение было выведено им после подробного разбора явлений теплоты, света и электричества. Разбирая материю со стороны её проявлений, нельзя дать лучшего, более точного и определённого описания, оно соответствует тому пониманию, которое следовало бы иметь при изучении всех тех явлений, которые всюду сопровождают материю. Посмотрим, насколько это описание соответствует представлению, которое составили себе приверженцы положительных знаний.
Во-первых, они совершенно не признают таких материй, которые не подчинены тяготению и не имеют веса, а между прочим сами по себе совершенно материальны и обладают инерцией.
Во-вторых, они держатся того, что взаимное притяжение частиц между собой, вес тела и сила тяготения - суть неотъемлемые свойства и качества всякой материальной частицы, находящейся во вселенной, и никакого исключения не допускают; они говорят, - если эфир существует в междупланетном пространстве, то он должен быть причислен к числу весомых материй, как бы он ни был размельчён или разжижен.
В-третьих, они никакого эфира между материальными частицами тел не признают, а всё взаимное отношение и их воздействие друг на друга объясняют свойствами, которыми обладают эти материальные частицы.
Эти, по-видимому, небольшие допущения совершенно меняют весь взгляд на строение материи, и они, может быть, упрощают его, но вместе с тем препятствуют более глубокому изучению её. И в самом деле, какой простор оставляется мысли и возможности дальнейшего изучения природы и сущности материи, если нам с молодых лет внушают, что свойство материи есть притягиваться к материи, и где бы только ни скопилась материя, она, по врождённому своему свойству, должна притягивать всякую другую материю, скопившуюся в меньшем количестве. Нам смолоду внушают, что это закон природы, что это аксиома, в которой никто не сомневается, что иначе думать - преступление. Возьмите любой учебник физики, и вы встретите приблизительно следующее: «причина, заставляющая все тела падать на землю, называется силой тяжести. Стремление это тел падать на землю ясно показывает, что между землёй и окружающими её телами действуют силы, которые должны называться притягательными».
Затем никаких разъяснений относительно того, - что такое сила, что её возбуждает, отчего именно она действует так, а не иначе? Да и какие же нужны объяснения, если это аксиома и вполне доказанный закон природы, заключающийся в свойствах самой материи? И это, впрочем, не в одних учебниках; мы встречаем у Гирна в его сочинении (L’avenir du Dynamisme, 1886, р. 5) следующее мнение: «Ньютон сказал очень благоразумно, что всё происходит так, как будто бы тела притягивались. Со времени опыта Кавендиша подобная осторожность была бы бессмыслицей. Притяжение вошло в область приобретённых ясных и простых фактов. Я не думаю, чтобы теперь нашёлся хотя один астроном, который бы приписывал слову притяжение условный смысл и тем самым смешивал действительный факт с гипотезой».
Комментатор Ньютона, Котес, (Principes de Newton: 1713, р. XXIX), утверждает прямо в своём предисловии, что Ньютон полагал тяжесть свойством, присущим материи, точно так же как протяжённость и подвижность.
На это мы должны возразить:
1) что Ньютон не смотрел на притягательную силу, проявляющуюся как в частичном протяжении каждого тела, так при тяготении его, как на свойство, присущее веществу. Это вполне доказывается теми оговорками, которые он нашёл нужным сделать, передавая в своей «Principia» закон всемирного тяготения и условия движения планет; а именно, он говорит: «Я объяснял небесные и морские явления силой тяготения. Эта сила порождается какой-то причиной, которая проникает до самого центра солнца и планет, ничего не утрачивает в своей активности; она находится в зависимости от количества вещества, и действие её распространяется во все стороны на громадные расстояния, уменьшаясь постоянно обратно пропорционально квадратам расстояний. Мне ещё не удалось вывести из явлений причину этих свойств тяготения, а я гипотез не изобретаю... Достаточно того, что тяготение существует, что оно действует по законам, которые были нами изложены и что оно объясняет все небесные и морские движения. Словом, тяготением я выражаю то стремление, которое имеют тела сближаясь, от чего бы ни зависело это стремление: от действия ли самих тел, ищущих друг друга, или влияющих друг на друга истечениями, или же от действия эфира, воздуха или какой-нибудь другой среды, - вещественной или невещественной, - которая бы как-нибудь толкала друг к другу те тела, которые в ней плавают».
Совершенно в том же духе высказывается Ньютон в своём третьем письме к Бентлею: «Непостижимо, каким образом неодушевлённая, грубая материя могла бы влиять на другое тело без посредства чего-либо и без непосредственного прикосновения, как это должно было бы быть, если допустить подобно Эпикуру, что тяжесть присуща материи. Эта одна из причин, по которой я бы вас просил не приписывать мне доктрины тяготения, как свойства присущего материи, и что оно может действовать на расстоянии без посредства чего-либо, что бы могло передать влияние силы одного тела на другое, представляется, по моему мнению, такой большой нелепостью, допустить которую не может ни один человек, способный рассуждать о философских вопросах. Тяготение должно быть следствием действия какого-либо посредника, который постоянно согласуется с точными законами, но материален ли этот посредник или нематериален, - это вопрос, которого решение я предоставляю читателю».
Итак, сам Ньютон никак не выяснил себе сущности тяготения, а следовательно, те учёные, которые, ссылаясь на него, учат, что тяготение есть какое-то свойство, присущее всем телам, делают крупную и непростительную ошибку, тем более, что воззрения Ньютона на этот предмет были совершенно определённы и вместе с тем диаметрально противоположны, что мы можем наглядно видеть из того, как он заканчивает своё превосходное сочинение «О математических началах естествознания»: «Все правильные движения, - сказал он, - (в солнечной системе) происходят не от механических причин. Этот прекраснейший союз солнца, планет и комет мог произойти от назначения и власти существа Разумного и Всемогущего ... Всем этим управляет не душа мира, а Господь всяческих, Вседержитель вечный, бесконечный, всесовершенный, всеведущий, всемогущий, вездесущий ... Мы знаем Его только по Его свойствам, только по премудрому и всеблагому устройству всех вещей и по причинам конечным, и чтим Его, зная Его владычество; ибо без владычества, без промысла и без причин конечных Бог был бы не более, как судьба, или природа».
Незнание начальной причины не помешало Ньютону открыть геометрический закон движения тел; принимая ускорение за факт, нетрудно было дать себе отчёт во всех подробностях звёздной механики и притом с такой точностью результатов, которая не могла быть поколеблема самыми тщательными астрономическими наблюдениями. Кроме того, Ньютон своей системой объяснил массу явлений, например: приливов и отливов, притяжение падающих тел, фигуру земли, притяжение, оказываемое массами гор и т.д., не прибегая к тем магнитам, помощью которых те же явления объяснялись до него Жильбером и Кеплером. Она значительно подвинула знания того века; но отождествление планетной силы с земным тяготением нисколько не пролило света на вопрос о происхождении её и ничего не прибавило к доказанным уже законам её действия.
2) Лейбниц открыто протестовал против всяких врождённых свойств, присущих материи, и утверждал, что материя не может иметь никаких первоначальных качеств, которые не вытекали бы из её сущности, потому что подобные qualitatis occultae были бы чудо. (Opera philos. изд. Эрдмана, стр. 485, 568, 732 и 777).
Против подобных qualitatum occultarum восставали Дю-Буа-Реймонд и Секки и очень многие другие.
И действительно, в положении, что сила есть свойство материи нельзя не усмотреть множества несообразностей. Говоря вообще, в обширном смысле, силы действительно не могут быть отделены от материи, ибо, в таком случае, материя перестанет быть материей - это понятно; но, с другой стороны, не трудно также видеть, что в этом положении смешиваются два совершенно отдельные понятия, имеющие разную природу, вследствие чего было бы правильнее отделять их друга от друга и не смешивать вместе; а именно: материю с силой. Мы видим то же в силе химического сродства; мы не можем из воды выделить кислород без того, чтобы она не перестала быть водой, но мы это всё-таки делаем и убеждаемся в следствиях. Мы не можем себе представить точку во вселенной, где бы силы не действовали на неё, - это совершенно справедливо; но заключить из этого, что сила есть свойство материи тоже нельзя, ибо всё-таки можно себе представить силу, переставшую действовать и в таком случае является невольный вопрос: во что превратится материя?
