Чарльз Форт - 1001 забытое чудо. Книга проклятых
Я думаю, это ошибка: сходство относится к битумному углю, но ведь нам приходится добывать наши факты из периодических изданий. Для авторов книг по метеоритам было бы столь же грешно — под грехом мы подразумеваем отход от характеристик установленных видов — квазиустановленных, разумеется, — грешно сказать, что уголь упал с неба, как для чегонибудь хранящегося в амбаре искушение взобраться на дерево и поймать птицу. Подумаем о домашних вещах в амбаре — и насколько дикими кажутся им вещи из леса снаружи.
И если снова и снова мы будем узнавать о массах мягкого угля, которые падали на эту землю, если ни в одном случае не было доказано, что массы не падали а находились на почве изначально; если у нас есть много случаев, тогда на этот раз мы решительно опровергаем тот механический рефлекс, рефлекс веры, что эти массы переносились с одного места в другое в смерчах, поскольку нам слишком трудно допустить, что смерчи могут в такой степени отбирать, или так специализироваться в отборе очень необычных веществ. Среди авторов книг мне известен только один, который не ограничивается лишь кратким упоминанием — это сэр Роберт Болл. Он представляет еще более древнюю ортодоксию, или является эксклюзионистом более древнего типа, все еще выступая даже против метеоритов. Он цитирует сообщения о нескольких падениях углистого вещества, но с умолчаниями, которые играют в пользу разумности того взгляда, что земное вещество могло быть поднято в одном месте смерчем и высыпано в другом месте. Если бы он привел полный список, ему пришлось бы объяснить особую привязанность смерчей к особым видам угля. Но он не дает полный список. У нас будет все, что можно найти, и мы увидим, что против этой болезни, о которой мы пишем, гомеопатического рецепта нет. Еще одним эксклюзионистом был профессор Лоуренс Смит. Его психотропизм состоял в том, чтобы на все сообщения о падении с неба углистого вещества отвечать заявлением, что это проклятое вещество отложилось на вещах тех предметов, которые появились в результате столкновения с землей. Большинство наших данных предшествуют ему или были современны ему или были столь же доступны для него, как и для нас. В его попытке позититивизма он просто — и прекрасно — пренебрегает тем, что согласно Бертло, Берцелиусу, Клоэ, Воолеру и другим, эти массы только окутаны углистым веществом, но являются углистыми сплошь. Как человек мог так решительно догматически и слепо придерживаться своих взглядов, озадачило бы нас, если бы не наше допущение, что думать уже не означает исключать и включать. Исключать некоторые вещи, которые имеют такое же право войти, как и включенные, — это иметь мнение о любом предмете и значит быть Лоуренсом Смитом, потому что не существует определенного предмета.
Доктор Уолтер Флайт (Eclectic Magazine, 89, 71) говорит о веществе, которое выпало близ Алэ, Франция, 15 марта 1806 года, что оно при нагревании «излучает слабую битумную субстанцию» согласно наблюдениям Берцелиуса и комиссии, назначенной французской Академией. На этот раз обошлось без колебаний, выраженных в таких выражениях, как «похоже» и «напоминает». Нам говорят, что это вещество представляет собой «земной вид угля».
Что касается «ничтожных количеств», то нам говорят, что это вещество, которое выпало на мысе Доброй Надежды, содержало чуть больше четверти органического вещества, которое в этиловом спирте дает знакомую реакцию с выпадением в осадок смолистого вещества. Вот другие случаи, которые приводит доктор Флайт:
Углистое вещество, которое упало в 1840 году в Теннесси, Кранберн, Австралия, 1861 год; Монтобан, Франция, 14 мая 1864 года (двадцать глыб, некоторые из них размером с человеческую голову, вещество, которое «напоминало тусклоокрашенный земной лигнит») Гоалпара, Индия, около 1867 года (около 8 процентов углеводорода); в Орнансе, Франция, II июля 1868года; «вещество с «органическим горючим ингридиентом» в Хессле, Швеция, 1 января 1860 года». Knowledge, 4-134:
Согласно господину Добрэ, вещество, упавшее в Аргентинской Республике, «напоминало некоторые виды лигнита битуминозного каменного угля». В Comptes Rendus, 96,1764, говорится, чтоэтамасса упала ЗО июня 1880 года в провинциях Энтрэ Риос, Аргентина, и она была «похожа» на бурый уголь: на все другие углистые массы, которые падали с неба.
Нечто, упавшее в Гразаке, Франция, 10 августа 1885 года при прокаливании издавало битумный запах («КонтРандю», 104-1771).
Углистое вещество, которое упало в Раджпунте, Индия, 22 января 1911 года: очень рыхлое, на 50 процентов растворимое в воде — CMOTpuRecords oftheGeological Survey of India, 44-часть 141.
Горючее углистое вещество, которое упало с песком в Неаполе 14 марта 1818 года (American Journal of Science, 1-1-309).
Scientific American Suplement, 29, 11798: 9 июня 1889 года в Мигеи (Mighei), Россия, выпало очень рыхлое вещество густого зеленовато-черного цвета. Оно содержало пять процентов органического вещества, которое после размола и растворения в спирте давало, после испарения, ярко-желтую смолу. В этой массе содержалось два процента неизвестного минерала.
Зола, и пепел, и шлак, и кокс, и древесный уголь, и бурый каменный уголь.
И предметы, которые иногда набивают шишки рыбам. Крайнее нерасположение и маскировка или отступление под прикрытием таких слов, как «похоже» и «напоминают» запрещают резкие переходы, но что дух, оживляющий всю Промежуточность, устремлен к достижению резких переходов, — потому что если бы нечто могло оторваться от места своего образования и своей среды, оно стало бы реальной вещью, чем-то, не сливающимся до неразличимости со своим окружением. Поэтому все попытки стать оригинальным, все попытки изобрести нечто, большее, чем простое расширение или модификация предшествующего, есть позитивизм — или если бы кто-нибудь мог придумать приспособление для ловли мух, положительно отличное от всех других приспособлений, или не связанное с ними, он был бы тут же вознесен на небо, или к Позитивному Абсолюту, оставив после себя такой сияющий след, что когда-нибудь в другом веке о нем рассказывали бы, что он был вознесен в огненной колеснице, а еще в другом веке, что его поразила молния…
Я собираю заметки о людях, которых якобы поразила молния. Я думаю, что высокое приближение к позитивизму достигалось часто — мгновенный перенос — остаток негативизма оставлен позади, и это очень похоже на воздействие удара молнии. Когданибудь я расскажу историю «Марии Челесты» — «как надо», как сказала бы «Сайентифик Амарикен Саплмент» — таинственное исчезновение капитана корабля, его семьи и экипажа…
Из позитивистов, ушедших вперед на пути Внезапного Перехода, я думаю, что Манз является выдающимся, но его приближение удерживалось внизу его сильной связью с публикой, а презирать, оскорблять и бросать вызов столь же непозитивно, как и ползать, и задабривать. Конечно, Манэ начал с непрерывности по отношению к Курбэ и другим и тогда между ним и Курбэ были взаимные влияния, но дух резкого отличия есть дух позитивизма и позиция Манэ была направлена против авторитетного мнения, что все светлые пятна и тени должны плавно переходить друг в друга. Поэтому биолог Де Фриз представляет позитивизм или разрыв Непрерывности, пытаясь понять эволюцию с помощью мутаций — против догмы неразличимых градаций через «мелкие вариации» признаков. А какой-нибудь Коперник задумывается о гелиоцентричности. Непрерывность против него. Ему не разрешено резко оторваться от прошлого. Ему разрешили издать свой труд, но только как интересную гипотезу.
Непрерывность и все, что мы называем эволюцией, или прогрессом, есть попытка вырваться из нее…
Вся наша Солнечная система была когда-то попыткой планет вырваться из материнской связи и утвердиться в качестве индивидуальностей и, потерпев поражение, двигаться по квазирегулярным орбитам, которые являются выражением отношений с солнцем и друг с другом, и всем пришлось сдаться и теперь они квазивключены в более высокое приближение к системе.
Промежуточность в ее минералогическом аспекте позитивизма — это железо, которое стремилось оторваться от серы и кислорода и быть реальным, гомогенным железом, — и потерпело поражение, поскольку как элемент железо существует только в учебниках химии.
Промежуточность в ее биологическом аспекте позитивизма —дикие, фантастические, гротескные, чудовищные вещи, которые она придумала когда-то в безумном усилии резко оторваться от всех предшествующих типов, — но потерпела неудачу, например, в жирафном усилии, или только создав карикатуру на антилопу…
Все вещи разрывают одну связь, только устанавливая какую-нибудь другую…
Все вещи разрывают пуповину только затем, чтобы схватиться за грудь.
Поэтому борьба эксклюзионистов за то, чтобы удержать традиционное или чтобы помешать резкому переходу от квазиустановленного, борясь, чтобы здесь, более, чем столетие спустя после того, как были включены метеориты, не было произведено ни одного заметного включения, кроме космической пыли, описание которой Норденшельд сделал более близким к реальному, чем противостоящие факты.
