Кристофер Найт - Масонский Завет. Наследие Хирама
Соломон, видимо, заключил необычное соглашение, открыв Хираму неограниченное финансирование и не установив верхнего предела стоимости. Послав с ответом гонца, Хирам запросил много пшеницы и оливкового масла за каждый год действия контракта, забыв упомянуть дату завершения строительства.
Археологические раскопки в Гевале показали, что финикийцы в Бронзовом веке строили большие каменные дома в стиле, известном как Битхилени. Для зданий такого типа характерен большой внешний двор, окруженный с трех сторон комнатами со входом через центральный зал. Но если этот стиль использовали для строительства храма, то внешний двор имел чисто декоративные функции. Однако с внешнего двора был организован вход через единственную центральную дверь, которая открывала доступ в святое место. Вот как прокомментировал это один из специалистов:
В великом здании (храме Соломона) есть еще одна деталь, которая, как и разделение комнат, была типична для финикийской архитектуры: колонны Воаз и Иахин, которые тянулись к небу на внешнем дворе слева и справа от входа в храм. Подобное архитектурное решение можно найти в храмах хананеев. Геродот говорит, например, что храм Мелкварт в Тире тоже имел две колонны того же типа, «одна из чистого золота, другая изумрудная, которые ярко сияли ночью». Помимо этого, основания таких же колонн были найдены в храме Ваала на Кипре и в различных палестинских городах, таких как Самария, Мегиддо и Хазор[65].
Финикийцы славились своей деловой хваткой, торгуя всем, что могло принести прибыль. На Кипре у них были медные копи, где при раскопках был обнаружен храм Ваала с двумя колоннами. Библия не скупится на похвалы строителям Хирама, которые заранее подготовили бревна и камни для сборки храма Соломона на месте[66] без применения каких-либо железных инструментов. Суть в том, что финикийцы владели искусством точных измерений и предварительной сборки больших элементов сооружения. Историк первого века Иосиф Флавий знал об их традиционном замечательном мастерстве, когда писал, что плиты были обтесаны столь чисто, что «никто не мог заметить никаких следов молотка либо иного инструмента».
Мы были поражены, узнав в подробностях о достижениях царя Тира Хирама. В масонском ритуале о нем сказано мало, для современных масонов он выступает в роли мифологической фигуры в ритуальных церемониях. Но чем больше мы углублялись в археологическую литературу о финикийцах, тем больше сознавали, что Хирам был строителем первостепенной исторической важности.
Поразительный, ныне затопленный морем порт, построенный им, первым обнаружил католический священник Антуан Пойдебард при обследовании Ливана сверху с помощью воздушного шара в 1925 году[67]. Блестящая идея Хирама заключалась в том, чтобы перенести центр города с побережья в море, это было грандиозным предприятием, потребовавшим мобилизации всего опыта его инженеров.
В начале правления Хирама главный порт Тира находился на берегу, но царь-строитель понял, что остров, лежащий в шестистах метрах от берега, может стать замечательной крепостью и одновременно обеспечит великолепную защищенную стоянку для его флота. В качестве строительной площадки он выбрал два плоских, полупогруженных в воду скалистых рифа. По мнению историка Герхарда Герма, на строительстве должны были быть заняты тысячи людей в течение многих лет, поскольку мусор и валуны, используемые в качестве наполнителя, завозились с материка. Герм пишет далее об этом сооружении следующее:
Строительство велось по масштабному, тщательно разработанному плану. К северу от рукотворного острова была устроена путем выемки грунта и засыпки так называемая внутренняя, или Сидонская, бухта, а к югу — внешняя, или Египетская, бухта, которая была отгорожена молом и дамбами. На меньшем, только что созданном рукотворном острове — он был расположен к востоку от большого рифа и, следовательно, находился ближе к берегу — Хирам воздвиг большие, красивые общегражданские здания, которые позднее называли греческим именем Эгехорос. Решительный правитель, видимо, демонтировал большинство старых построек и воспользовался полученным материалом для этих зданий. Иудейский историк Иосиф Флавий пишет: «Он (Хирам) вел лесозаготовки в горах, которые называются Ливан, чтобы получить материал для крыш храмов, сносил старые храмы и воздвиг новые для Геракла (Мелкварта) иЛстарты (Венеры). Тир заслужил репутацию не только одной из самых сильных, но и самых красивых метрополий мира именно в это время. И это неудивительно, потому что Хирам пользовался услугами потомков тех архитекторов и строителей, которые возводили царские дворцы-крепости микенской культуры и критские виллы-дворцы. Обитатели Тира того времени называли свой город Сор, что означает «скалы» на финикийском языке. Современные обитатели называют этот город тем же именем, но на арабском языке: Сур. Они правы: Тир был городом на скале, рукотворный остров-крепость в море.
Если кто-то хочет придумать для финикийцев символ, то лучшего, чем этот город, построенный Хирамом, не найти[68].
Гениально была решена и проблема снабжения рукотворного острова пресной водой. На скале, которую Хирам выбрал в качестве основы для острова, источников воды не было. При проведении раскопок археологи решили, что город при осаде, по всей видимости, зависел от дождевой воды, собираемой в цистерны. Но они ошибались: Хирам был слишком опытным инженером и руководителем, чтобы полагаться на это. Финикийцы с помощью ныряльщиков нашли подводные ключи, бьющие с морского дна, и закрыли их воронками в тех местах, где они входили в соленые воды. Питьевая вода под собственным давлением источника поступала наверх и распределялась по сети кожаных труб к тем местам, где была нужна. Поразительно, но греческий географ Страбон записал, как система продолжает функционировать почти через девять сотен лет после того, как была создана. Хирам строил навечно.
Таким образом, теперь мы знали, что царь Тира Хирам был квалифицированным строителем и превосходным инженером. Поняли, что недаром ему отведено в масонских ритуалах столь важное место. Но что можно найти о его религиозных взглядах, о вере, которая, как утверждается в тексте масонского ритуала, заставляла его поклоняться не тем богам, которым молился Соломон?
ХИРАМ, СЫН ВЕНЕРЫ
Расшифровка надписей на гробах царя Библоса Ахирама и его наследников позволила увидеть в новом свете характер царствования в финикийских приморских городах трехтысячелетней давности.
Царские гробницы, вскрытые Пьером Монте, содержали подробные надписи, выполненные ханаанским линейным алфавитом[69]. Эти находки подтолкнули ученых к дальнейшим поискам, и в 1923 году французская экспедиция нашла каменный саркофаг Хирама, царя Тира. На огромном саркофаге вокруг крышки была выполнена финикийская надпись линейным алфавитом, который представляет собой другую линию развития более раннего ханаанского семитского алфавита, примененного в Рас-Шамре[70].
Письмена были расшифрованы, они оказались историей, ранее не известной, о династии царей, которые считали себя земными представителями богов. Имена владык отражали их причастность к богам. Итоваал, Абиваал, Яхимилк, Еливаал и Шипитваал оставили свои предсмертные послания, выдержанные в манере фараонов. Надписи свидетельствовали также об их тесных связях с Ваалат-Гевал, богиней, как мы теперь знаем, символом которой была планета Венера.
Эту храмовую стену nocmpoил Шипитваал, царь Библоса, сын Абиваала, царя Библоса, сына Яхимилка, царя Библоса, для Ваалат-Гевал, своей супруги.
В таком типичном тоне в надписях говорится о царе как о супруге Ваалат-Гевал (Венеры). Финикийцы Тира, Сидона, Арадуса, Библоса и Угарита поклонялись триаде богов, состоящей из Эля, бога-отца, его жены Ваалат (известной также как Ашерат и А старта (или Венера) и их сына Ваала, Властелина (известного также как Адон, Адони — по-гречески Адонис — Мелкварт или Эшмун).
Эль был самым могущественным из трех богов, он олицетворял Солнце и его свет. Он видел все злодеяния и наказывал за них. Его единственной человеческой слабостью была неверность по отношению к жене Венере. Он стремился овладеть каждой женщиной, понравившейся ему, и делал это в обличье странствующего незнакомца. Чтобы никаких препятствий его желаниям не возникло, Эль обязал каждую финикийскую женщину исполнять определенный религиозный долг: она должна была отдаваться странствующему незнакомцу в храме его жены в определенные периоды года, в частности во время весеннего и осеннего равноденствия. Этот аспект финикийской религии, несомненно, способствовал туризму тех времен, но всегда сурово осуждался христианскими теологами, как показывает следующая цитата:
