Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том I
Это мнение двух выдающихся египтологов представляет величайшую ценность для нас, даже если оно было бы только ответом нашим оппонентам. Шампольоны были первыми в Европе, которые взяли исследователя археологии за руку и повели его в молчаливые святилища прошлого, чтобы доказать, что цивилизация не началась с нашего поколения; ибо «хотя истоки древнего Египта неизвестны, все же оказалось, что его самые отдаленные периоды находятся в недосягаемости исторического исследования со всеми своими великими законами, установившимися обычаями, с его городами, царями и богами»; а позади, далеко позади этих самых эпох мы находим остатки, относящиеся к другим еще более отдаленным периодам более высокой цивилизации.
«В Фивах части разрушившихся зданий позволяют опознавать в них остатки еще более древних построек, материал которых был использован для возведения тех самых зданий, которые потом просуществовали тридцать шесть веков» [392, с. 2]. «Все, рассказанное нам Геродотом и египетскими священнослужителями, найдено точным и подтверждено современными учеными», – добавляет Шампольон [392, с. 11].
Откуда пришла цивилизация египтян, будет показано во втором томе настоящего труда, в этом отношении будет выявлено, что наши выводы, хотя и обоснованы на традициях тайной доктрины, совпадают с выводами ряда наиболее уважаемых авторитетов. Вот абзац из хорошо известного индийского труда, который можно весьма кстати процитировать в этой связи.
«При царствовании Висвамитра, первого царя из династии Сома-Ванга, в результате битвы, которая длилась пять дней, Ману-Вина наследник древних царей, будучи покинут брахманами, эмигрировал вместе со всеми своими сторонниками: при этом он прошел через Арья и страны Баррия, и дошел до берегов Масра» [393].
Несомненно этот Ману-Вина и Менес, первый египетский царь, одно и то же. Арья – это Иран (Персия); Баррия – Аравия, а Масра была названием Каира, который и по сегодняшний день называют Маср, Муср и Мисро. Финикийская история упоминает Масера в качестве одного из предков Гермеса.
А теперь мы распростимся с тауматофобией и ее приспешниками, и будем рассматривать тауматоманию в ее многообразных аспектах. Во втором томе мы намереваемся рассматривать «чудеса» язычества и взвешивать доказательства в их пользу на одних и тех же весах, как и христианское богословие. Существует конфликт, который не только назрел, но уже начался между наукой и богословием с одной стороны, и духом с его седою наукою-магиею с другой стороны. Кое-что из возможностей последней уже было показано, но еще больше предстоит. Мир мелких посредственных людей, из-за одобрительного кивка которых состязаются ученые, должностные лица, священнослужители и христиане, начал свой нынешний крестовый поход осуждением в этом самом году двух невинных людей, одного во Франции, другого в Лондоне, вопреки закону и справедливости. Подобно апостолу из обрезанных, они всегда готовы трижды отрицать непопулярную связь из-за боязни остракизма со стороны своих собственных собратьев. Психоманты и психофобы вскоре должны вступить в жестокую схватку. Озабоченность и стремление первых, чтобы их феномены были исследованы и подтверждены научными авторитетами, уступила место холодному равнодушию. Как естественный результат такой огромной предубежденности и несправедливого отношения, какую проявила наука, появилось быстрое падение уважения к науке, и взаимные эпитеты, которыми обмениваются обе партии, становятся все менее лестными. Время покажет, кто из них прав и кто виноват, и будущие поколения поймут. По меньшей мере, можно с уверенностью предсказать, что крайний предел тайн Божиих и ключ к ним придется искать в другом месте, а не в вихре молекул Авогадро.
Люди, которые судят поверхностно, или, по причине природного нетерпения, хотели бы смотреть на ослепительно сияющее солнце тогда, когда их глаза еще не приспособились хорошо смотреть на свет лампы, склонны жаловаться на раздражающую затемненность языка, которая характерна для трудов древних герметистов и их последователей. Они объявляют их философские трактаты неподдающимися пониманию. В отношении первой категории мы можем позволить себе не терять на них времени; вторую категорию мы просили бы умерить свой пыл, помня афоризмы Эспанье:
«Истина сокрыта во мраке», и «Философы никогда не пишут более обманчиво, как тогда, когда они выражаются просто, и никогда более правдиво, как тогда, когда выражаются затемненно».
Кроме того, существует еще третья категория, по отношению которой было бы слишком лестно сказать, что они вообще судят о предмете. Они просто огульно отвергают с высокой трибуны. На древних они смотрят, как на мечтательных глупцов, и хотя сами они физики и тауматофобы-позитивисты, они обычно претендуют на монополию духовной мудрости!
Чтобы ответить этой категории, мы избрали Евгения Филалета.
«В мире наши писания окажутся любопытно отточенным ножом; для некоторых они вырезают лакомства, но для других они годны лишь для того, чтобы на них порезать пальцы, и все же мы в этом не виноваты, так как мы серьезно предостерегали всех, кто будет пытаться взяться за эту работу, что они берутся за самую высокую философию в природе; и хотя мы пишем на английском языке, все же предмет наших писаний настолько же труден, как греческий для некоторых людей, которые тем не менее будут думать, что они также понимают, когда перекраивают значение нами излагаемого в совершенно обратную сторону; ведь невозможно не представить, что те, кто являются глупцами по природе своей, окажутся умными при чтении книг, свидетельствующих о высочайшем в природе».
Тому малому числу возвышенных умов, которые спрашивают у природы вместо того, чтобы предписывать ей законы для руководства; кто не ставят границ ее возможностям по примеру своих собственных несовершенных сил; которые лишь потому не верят, что не знают, мы напомним о наставлении Нарады, древнеиндийского философа:
«Никогда не произноси таких слов: „Я не знаю этого – следовательно этого не существует“».
«Нужно изучать чтобы знать, знать чтобы понимать, понимать чтобы судить».
Конец Первого ТомаПримечания
1
«Это есть книга прекрасной веры», – Монтень
2
Из ничего не получится ничего (лат).
3
Лайтфут уверяет нас, что этот голос, который в прошедшие времена употреблялся в качестве свидетельства с небес, «в самом деле, создавался магией» (том II, стр. 128) Последний термин применяется высокомерно и презрительно только потому, что он неправильно понимается. Эта книга ставит своей целью исправить такое ошибочное мнение об «искусстве магии».
4
Энциклика 1864 г.
5
См. [1] (см. Литература в конце второго тома.)
6
Идущий на смерть приветствует тебя! (лат).
7
См. последнюю главу этого тома.
8
Такая пометка означает ссылку на литературу в соответствии со списком. Список литературы – в конце второго тома.
9
henry ward beecher.
10
Заранее (лат).
11
Компендиум – сокращенное изложение главных положении философских систем (лат).
12
446 г. до н. э.
13
«Обвинения в атеизме, в установлении поклонения чужим богам, в совращении молодежи Афин, возведенные на Сократа, дают полное оправдание Платону за сокрытие сокровенной части его доктрин Несомненно, особый жаргон, к которому прибегали алхимики, тоже преследовал ту же цель. Подземная тюрьма, дыба и сожжение на костре применялось без стеснения христианами различных оттенков, а особенно римско-католическою церковью против всех, даже преподающих естествознание, чьи теории противоречили теориям, поддерживаемым церковью. Папа Григорий Великий даже препятствовал грамматически правильному употреблению латинского языка, находя это чем-то языческим. Преступление Сократа заключалось в раскрытии своим ученикам тайных доктрин относительно богов, которые преподавались в мистериях, что явилось смертельным преступлением. Он также был обвинен Аристофаном в ведении поклонения новому богу Диносу, как Демиургу и строителю и господу солнечной вселенной. Гелиоцентрическая система также была одною из доктрин мистерий. Вот почему, когда пифагореец Аристарх преподавал эту доктрину открыто, Клеантес заявил, что греки должны призвать его к ответу и осудить его за кощунство против богов», – (Плутарх). Но Сократ никогда не получил посвящения и, следовательно, не мог ничего выболтать.
