Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2
Что означает «христианское пробуждение»? В процессе пробуждения вся религиозная окраска неминуемо исчезает… Окраска может различаться в том или ином случае, но сущностное за пределами этого. Открытие A3 ЕСМЬ Христа – это конец любой христианской теологии, потому что все представления сгорают в огне живого опыта… Я чувствую столь сильно, все больше и больше ослепительное пламя этого A3 ЕСМЬ, в котором все представления о личности Христа, о его онтологии, истории и т. д. исчезают.
Однажды в 1970 г. Пападжи и Мира поехали в Лакнау и остановились там на какое-то время. Пока они были там, к ним приехал один преподаватель из Японии, профессор Ошида. Пападжи много раз рассказывал историю их встречи. В той версии, которая приведена ниже, он рассказывает ее одной женщине из Японии, которая сказала ему, что не хочет откладывать свое просветление и считать его событием, которое может произойти когда-нибудь в будущем.
Это очень хорошее отношение. Если ты хочешь этого прямо сейчас, то ты получишь это прямо сейчас. Не застревай в своих представлениях, думая, что можно постепенно идти к этому и достигнуть этого позже. Все эти представления – ловушки, чтобы не дать тебе осознать, кто ты есть прямо сейчас.
Я встречал несколько японцев, таких же, как ты. Они узнали обо мне в Японии и в ту же минуту решили приехать в Индию. Если свобода – это то, чего ты на самом деле хочешь, ничто не может встать на твоем пути. Когда ты услышишь зов, ты ответишь на него сразу же.
Однажды в мой дом в Нархи пришел один японец, звали его профессор Ошида, и спросил, дома ли я. Кто-то из членов моей семьи сказал ему, что я наверху, даю сатсанг и он может присоединиться к нам.
Сначала он не хотел подниматься, потому что у него было только одно легкое. Другое было удалено во время операции. Врачи, лечившие его в Токио, советовали ему не ходить по лестницам, поскольку считали, что это усилие будет чрезмерным для его единственного легкого.
Он подумал: «Я проделал весь этот путь, чтобы увидеть его. Теперь он всего лишь в нескольких метрах от меня. Если мне нужно подняться по лестнице, чтобы увидеть его, я поднимусь».
Видите, он ничего не откладывал на потом. Он мог бы подождать, пока я спущусь, но он не захотел. Не думая о том, что он может повредить свое единственное легкое, он поднялся по лестнице, чтобы увидеть меня.
В течение какого-то времени он молча сидел в дальней части комнаты, но через несколько минут начал смеяться. После первых нескольких секунд его смех стал неконтролируемым. Он смеялся целый час без остановки.
В конце сатсанга я пригласил его позавтракать с нами. Пока мы ели, он рассказал свою историю.
«У меня только одно легкое, – начал он, – и мои врачи советовали мне очень бережно относиться к нему. Мне нельзя ходить по лестницам и даже смеяться нельзя. Подобные вещи, которые заставляют легкие напрягаться, мне запрещены. Если я случайно засмеюсь, я должен принять лекарство».
Он показал мне свой рентгеновский снимок, который всегда носил с собой на тот случай, если ему понадобится медицинская помощь в Индии, и также показал мне пузырек с таблетками, которые всегда носил с собой.
Я впервые услышал о том, что смех – это какая-то разновидность болезни, и есть даже специальное лекарство на тот случай, если ты случайно подхватил ее. Насколько я знаю, японцы не очень много смеются. Только такая нация могла назвать смех проблемой и изобрести химическое лекарство против него.
Профессор был в очень веселом настроении. Он явно больше не беспокоился о своей болезни.
«Сегодня я поднялся к вам по лестнице, сидел с вами и смеялся целый час. Я не чувствовал ни малейшей боли или напряжения. На самом деле я чувствую себя так, словно у меня выросло новое легкое. Я не дышал так легко с тех пор, как у меня было два здоровых легких. Смех вместе с вами был для меня очень хорошим лечением. Я больше не собираюсь следовать советам моего врача. Я собираюсь подниматься к вам по лестнице каждый день и смеяться вместе с вами столько, сколько смогу».
Когда он неделю спустя вернулся в Японию, все его коллеги хотели знать, зачем он поехал в Индию и что он получил там. Он рассказал им обо мне и упомянул, что я духовный учитель в индуистской традиции.
Его друзья, которые тоже были преподавателями, сразу же захотели узнать, в чем заключается мое учение. Наверное, они ожидали услышать что-то вроде лекции по философии. Вместо этого профессор просто начал смеяться.
Его коллеги повторили вопрос, и снова профессор начал смеяться.
Они стали беспокоиться за него, поскольку знали, что врачи запретили ему смеяться. Они также интересовались его психическим здоровьем после путешествия в Индию, потому что каждый раз, когда они спрашивали его о моем учении, он начинал смеяться. В конце концов, когда они снова спросили его о моем учении, он ответил: «Этот смех и есть учение. Это лучшее выражение того, что я привез из Индии».
Он написал и рассказал мне все это. Вот так я и узнал об этом.
Смех естествен. Счастье естественно. Но когда ты загружаешь свою голову мыслями, ты больше не можешь смеяться. Когда ты избавишься от всех мыслей, смех и счастье придут сами собой.
Невозможно найти двух врачей, которые были бы согласны между собой относительно методов лечения. Пока они учатся в колледже, они изучают одни и те же книги, но когда они начинают практиковать, все они начинают спорить друг с другом. Японские врачи считают, что смех – это плохо, потому что он заставляет легкие напрягаться. Недавно я читал об исследованиях в Америке, которые продемонстрировали, что «кто много смеется, не нуждается ни в каких врачах». Я предпочитаю американскую медицину.
Профессор Ошида больше не приезжал к Пападжи, но спустя двадцать пять лет Мира случайно встретила его в Брюсселе.
Я шла по улице и вдруг увидела, как этот японец бежит мне навстречу. Мне показалось, что я где-то его видела. Когда он крепко, по-медвежьи обнял меня, я вдруг поняла, что это тот самый профессор Ошида, которого я встретила в Лакнау около 1970 г. Он все еще смеялся, и по его поведению я сделала вывод, что у него отменное здоровье. Во время этой чудесной встречи он сказал мне, как счастлив он был с тех пор, как встретил Пападжи.
Мира и Пападжи вернулись в Ришикеш спустя несколько недель и возобновили свои обычные занятия – прогулки, плавание и общение с визитерами. Некоторые из них были серьезными искателями, но другие просто пытались преодолеть расстройства своей психики. В следующем абзаце Пападжи рассказывает, как он общался с некоторыми из тех людей, которые приходили к нему в тот период.
Последние шестьдесят лет я езжу в Ришикеш и встречаю там много молодых людей. Встречаются и совсем юные. Одной девушке, которую я там встретил, было всего семнадцать лет. Позже я выяснил, что она была англичанкой и приехала из Лондона самостоятельно. Некоторые жители города говорили мне о ней во время одного из моих визитов.
«Сходите и посмотрите на эту девушку, которая сидит у реки. Она сидит там неподвижно круглые сутки. Даже когда жарит солнце или идет проливной дождь, она не уходит. Даже местные так называемые садху не совершают такой тапас. Мы спускаемся к Ганге для омовения один или два раза в день, а она все свое время проводит там».
Я тут же почувствовал, как меня тянет к ней, хотя я даже еще не видел ее. Когда у вас есть такая решимость, учитель придет к вам. Не нужно ходить и искать его. Я спросил, куда идти, пришел и сел рядом с ней на берегу Ганги.
«Ты приехала сюда со своими родителями?» – спросил я. Я думал, что это наиболее вероятно, поскольку она выглядела совсем юной. Я даже подумал, что она, может быть, школьница и у нее летние каникулы.
«Нет, – ответила она. – Я приехала сюда сама из Лондона. Я в этом году окончила школу и решила отдохнуть годик, прежде чем поступать в колледж».
«А как же твои родители? – спросил я. – Они разрешили тебе самостоятельно поехать в Индию?»
Я думал, что она, должно быть, сбежала из дома, поскольку ни одна индийская семья не позволила бы своей семнадцатилетней дочери самостоятельно проехать половину земного шара.
«Да, – ответила она, – они согласились. Они сказали, что мне можно прожить один год в Индии, прежде чем я пойду учиться в колледж».
«Почему ты приехала именно сюда? – спросил я. – Что заставило тебя выбрать это место?»
«Я хочу просветления, – ответила она очень решительным тоном. – У меня только один год до колледжа, и я не собираюсь тратить время зря. Я собираюсь провести весь год в медитации на берегу Ганга».
«Как ты узнала о Ришикеше?» – поинтересовался я. Этот город хорошо известен в Индии, но я не думал, что лондонские школьницы знают о нем.
«У одного моего друга в Лондоне родители работали в Индии. Я знала, что, чтобы обрести свободу, нужно ехать в Индию, и я спросила их, куда в Индии надо ехать для серьезной медитации. Они рассказали мне об этом месте».
