Анни Безант - Противоречит ли теософия христианству?
Слово "Христос" имеет для теософа гораздо большее значение, чем одно имя Божественного Учителя, принесшего нам мир и всепрощение. Христос для теософа не только Спаситель, пришедший извне, но и постоянное духовное, живое присутствие, посредством которого все люди со временем станут божественными. С глубоким благоговением теософия преклоняется перед Божественным Учителем, основавшим Христианскую Церковь; она видит в Нем путь к тому великому процессу Богочеловечества, который человеку суждено со временем осуществить.
Это та мистическая истина, которая скрыта за лучезарным явлением исторического "Христа". Не только в возлюбленном Сыне Отца проявляется Христова жизнь, в мире. В каждом человеке постепенно раскрывается эта жизнь и вся земная жизнь Спасителя есть вместе с тем постоянно возобновляющаяся история человеческой души, идущей от мрака к свету, от смерти к бессмертию, от греха к праведности, от человека к Богу. Неужели такое толкование можно назвать антихристианским? Не есть ли оно, напротив, результат естественного роста человеческой мысли, человеческой нравственности, человеческой духовности?
Перейдем к учению о молитве. В публике часто слышен вопрос: молятся ли теософы? Признают ли они молитву? Без сомнения признают, но здесь сказывается стремление теософа к анализу. По мере того, как теософ растет, он все более и более избегает тех форм молитвы, которые не что иное, как моление о земных благах, зато он все чаще и чаще обращается к тому высшему типу молитвы, которая или блаженное созерцание божественной красоты и совершенства, или молитвенное размышление, стремление к познанию Бога. Теософия не отрицает, что молитвою можно достигнуть и разных земных благ, только она учит, что на такие молитвы отзывается не Господь, а Его помощники ангелы. Теософия считает высшим и более благородным то настроение, которое выражается в беззаветном доверии к Тому Всеведующему и Премудрому Существу, которое лучше нас самих знает, что нам нужно; при таком настроении человек стремится к духовному общению и не тратит этих драгоценных мгновений на моления о материальных благах. Дитя, которое действительно доверяет отцу, не пристает к нему с постоянными просьбами о себе и не указывает своих нужд: оно просто верит, ждет и любит.
Часто то, что кажется злом, есть скрытое благо для нас, а то, о чем мы в своей слепоте просим, может быть в сущности зло для нас. Оттого лучше не просить ни о чем, а жить со спокойным сердцем и смирно принимать горе и радость. По мере того, как душа и понимание растут, молитва одухотворяется, превращается из мольбы о себе в страстное стремление к очищению и благоговейное преклонение перед волей Божьей. Молитвы есть определенная, оккультная сила, а теософия учит никакие свои силы не употреблять ни на что иное, кроме служения Богу. Есть намек на эту духовную истину в истории "Искушение Христа Дьяволом". Христос силой Своей воли мог превратить камни в хлеб, но Он счел высшим проявлением Своей сыновней веры смиренно ждать посланника с неба, который бы принес Ему пищу.
Перейдем к следующему вопросу. Христиане спрашивают: но признает ли теософия Христа Божественным Учителем? Не уменьшает ли она Его значение? Считает ли теософия христианство единым откровением? Вот что на это отвечает теософия.
Во всех религиях мира 2-е лицо Троицы воплощается и раскрывается людям как Богочеловек, в образе человека. Это не исключительная особенность христианства, так как встречается во всех религиозных учениях. Везде это 2-е лицо, 2-й Логос, вызывает благоговейное поклонение, хотя носит иные названия.
Христа, как человека, теософия признает Великим Духовным Учителем, Основателем христианства, к которому христианская душа должна обращаться за помощью и утешением. Но теософия признает также, что есть другие Учителя, основавшие другие учения и занимающие по отношению к тем миллионам душ, которые поклоняются Им, то же положение, что и Христос занимает по отношению к Христианской Церкви. Христианин, сделавшись теософом, не теряет Христа; он также страстно и благоговейно к Нему обращает свой духовный взор, как и до своего знания теософии, но он признает, что другие люди находят в других религиях такую же помощь и то же руководство в других Божественных Учителях. Он не оскорбляет их веры, отрицая их Пророков; он признает Их, хотя ему ближе, может быть, его Учитель — Христос. Каждой человеческой душе ее Учитель действительно единственный Учитель, и каждый имеет право дорожить больше всего своим. Но теософия учит не считать свою религию единственным откровением Божьим, а радоваться тому, что Господь себя проявил разно и через многих своих Пророков и многими путями. Следовательно, теософия не может считать христианство единственным откровением и единственным путем к Богу. Напротив, теософия утверждает: Бог Един, но что все люди братья и всем равно открыт путь к Отцу. Везде, где сердце жаждет и ищет Бога, оно находит этот путь и приходит к Нему. Признавая основное единство всех религий, теософия рассматривает их все с тем благоговением, которое христианин требует обыкновенно для своей веры.
Перейдем к учению о перевоплощении, но прежде вспомним, что оно встречается постоянно во всех еврейских писаниях; особенно ярко оно выступает в Каббале. Нельзя не признать тесной связи еврейства с христианством, и это наводит на знаменательные размышления. Вспомним также, что многие Отцы Церкви исповедовали это учение и что в настоящее время многие представители духовенства открыто примыкают к учению об эволюции. Но что такое эволюция? Что подлежит развитию? Неужто только форма, тело? Неужто можно серьезно держаться такой глубоко материалистической точки зрения? Вышло бы так, что от совершенства тела зависит наиболее совершенная душа, чего мы совсем не видим. Говорят, что отцы передают усовершенствованное тело детям, но вспомним, что дети главным образом рождаются от молодых, а не старых родителей, так что, если родители и развили в себе какие-нибудь новые, важные качества, то это случается как раз в то время уже, когда они не могут их передать детям. Кроме того, наука вообще отрицает, чтобы что-либо приобретенное могло передаться детям. Что же такое развивается, если признать закон эволюции? Неужто кто-нибудь серьезно думает, что тело совершенствуется и что затем Бог создает более совершенные души, которые бы подходили к утонченным формам? Очевидно, что такое положение невозможно: учение об эволюции форм требует себе в дополнение древнее учение об эволюции духа. Этот процесс идет параллельно. По мере того, как раскрывается все полнее содержание бессмертного духа, физическая форма улучшается и утончается; красота Божьего плана постепенно развертывается в научную картину, на которой ум может отдохнуть с полным удовлетворением.
Стараясь опровергнуть учение о перевоплощении, лондонский епископ употребил старинный аргумент. Обращаясь к аудитории людей воспитанных и образованных, он сказал иронически, что если перевоплощение — истина, то все его слушатели были века назад преступниками и дикарями. Это совершенно верно. Но разве не было бы гораздо ужаснее и несправедливее, если бы образованные и культурные люди оказывались в своем привилегированном положении без всякой заслуги со своей стороны в развратной и темной среде? Удивительно, что люди никогда не жалуются на Божью несправедливость, когда получают больше счастья, чем, по-видимому, заслуживали. Но ведь это также несправедливо, как и получать меньше, чем заслуживаешь. У кого хватит духа пойти к несчастным обитателям трущоб и сказать им: "Вас Бог так создал и поместил здесь, а меня Бог создал иной и дал родиться в другой среде. Такова воля Божья". Неудивительно, что при таком толковании воли Божьей, которая сводится на какой-то неисповедимый, чудовищный каприз, так много людей отпадает от церкви и уходит в атеизм. Законы мира — выражение воли Божьей, а Бог есть Любовь; законы не могут не быть выражением гармонии и любви. Таков закон о перевоплощении, проливающий яркий свет на те явления общественной и личной жизни, которые иначе кажутся нелепыми и жестоко несправедливыми. Сказать обитателям трущоб: "Вы так созданы, а я так…" — это ничего не сказать им и вызвать в них только горечь и ожесточение.
Но можно им сказать иное: "Братья! Я, которая кажусь такой культурной и образованной, я была в прошлом тем же, что и вы; я такой же была, но с тех низин я давно стала подниматься по горной тропе, ведущей к свету, и вы, братья, также поднимитесь; вы не хуже того, чем я была, я не лучше того, чем вы будете. Больше: перед нами поднимаются высоты, на которые я, вы и я — мы когда-нибудь поднимемся, ибо вы божественны. Божий дух в вас и во мне, и, следуя закону божественного развития, вы вырастите со временем в героев и святых. Не падайте же духом, братья! Трудитесь, боритесь, стремитесь скорей подняться… и вы подниметесь!" Такие слова дойдут до сердца несчастного и пробудят в нем искру Божью, воскресят в нем облик человека.
