Станислав Хохель - Чудеса возможны, или Путь к Волшебству
Мы можем наблюдать правило вихря в материальной жизни, когда обладатели больших денежных накоплений с помощью различных приемов привлекают к своим фондам меньшие; когда обладатель крупного земельного участка или большей части дома присваивает себе наделы или жилплощадь, находящуюся по соседству; когда крупная компания скупает мелкие, превращая их в филиалы, либо когда за автомобилем, несущимся на большой скорости, следует вереница таких же любителей быстрой езды на автомобилях помельче.
Непреложным правилом этой игры является требование к главному вихрю сохранять высокую скорость и однонаправленность вращения.
Нам понятна категория скорости, но что означает однонаправленность в приложении к человеческой жизни?
Предположим, некто определил цель и шел к ней не останавливаясь, каждую минуту уделяя реализации замыслов, прерываясь лишь для анализа ошибок или наслаждения радостями достижений. Другой в это же время боялся, сомневался, раздражался или завидовал тем, кто умеет вибрировать с более высокой скоростью, переключался на действия, не отвечающие требованию момента, либо, в поисках легких путей, пытался следовать к цели несколькими способами одновременно, да так в итоге ни на одном и не остановился. Такой вихрь, порожденный несбалансированными энергиями, видится, как спираль, закручивающаяся то в одну, то в другую сторону и создающая вокруг себя не столько притяжение, сколько возмущение. Результатом такого возмущения является создание по соседству более сильных разнонаправленных вихрей, которые, рано или поздно, и присвоят себе весь материал (опыт, энергию, достижения), накопленные хаотично вращающимся вихрем изначально.
Энергия есть все, и скорость оборотов мыслей и действий в конечном итоге определяет то, чем ты владеешь и к чему стремишься.
Сильный однонаправленный вихрь всегда приводит человека к его цели, которая затем воплощается в заветный результат.
Заплати за успех
Европа, гулянье. Былые века
Послушнику парень отвесил пинка
Напрасно надменный твой слышится смех —
Законы Вселенной едины для всех.
Секунда – глаза. Не забыть этот взгляд
Страданья в нем нет – за тебя он не рад
И коль ты не в силах судьбу изменить
Подумай, как будешь по счету платить.
Чем только в своей жизни я не занимался: озвучивал фильмы, был репетитором, тренером, гидом, преподавал в военном училище, а затем и в вузе. Уже имея психологическое образование, руководил отделом международного концерна, занимался наукой, читал доклады на конференциях… Однако до того, как я нашёл своё место в жизни, самым ярким периодом моей биографии была полупрофессиональная игра в шахматы за рубежом.
Время, которое Судьба предоставила мне для такого рода заработка было просто уникальным и я до сих пор благодарен ей за этот опыт: ни в один другой период своей жизни я получить бы его не смог, даже если бы захотел.
Шахматами я занимался с десяти лет, а в двадцать завоевал звание чемпиона среди киевских студентов и стал кандидатом в мастера спорта. У меня были хорошие тренера и условия для обучения и благодаря им я сохранил самые теплые воспоминания о том периоде своей жизни. Среди людей моего поколения хороший шахматист – не редкость; ведь во времена нашей юности царил настоящий культ шахмат.
После развала Советского Союза появилась возможность бывать за рубежом и я устремился в зарубежные турниры с хорошими денежными призами. В отличие от гроссмейстеров, игравших и ранее в хороших условиях на престижных соревнованиях под прицелом телекамер, полупрофессионалы ездили на менее известные соревнования за свой счет, подстраховывая себя сумками с сувенирами, которые распродавались прямо в турнирном зале. Экономя на всём, они выискивали небольшие клубы, в которых местные любители сами организовывали турниры, скидываясь по несколько долларов на призовой фонд. И если для выигравшего такой турнир немца или голландца приз был деньгами «на пиво», которые тут же пропивались с вчерашними соперниками, то для бывшего «совка» добытый ценой заграничных мытарств приз был возможностью несколько месяцев оплачивать для своей семьи квартиру и покупать еду – и потому он играл с удвоенной силой. Местные шахматисты, чьи шансы получить призы в собственных клубах после открытия границ резко уменьшились, роптали, но большей частью терпели нашествие с востока – у «совков» было чему поучиться и постепенно уровень игры русскоязычных и зарубежных игроков выровнялся.
Со временем заграница стала более доступной и менее привлекательной, билеты подорожали, цены на родине и за рубежом почти сравнялись, добывать призы стало труднее, а участвовать в турнирах за обесценившуюся по отношению к еде и квартплате валюту – невыгодно. Поэтому не стремившиеся поднять свою игру до гроссмейстерского уровня мастера забросили это занятие или приноровились использовать свои связи за рубежом для получения иных источников дохода.
В числе таких мастеров был и я.
Играть в шахматы за деньги мне довелось недолго, но ярко. Благодаря им я объездил полмира, завязал контакты с европейскими психологами, выступал с докладами на научных конференциях и даже получил предложение возглавить лабораторию на психологическом факультете одного из французских университетов, от которого впоследствии отказался – жизнь в разъездах всегда была мне милее лабораторных исследований. Впрочем, научная деятельность была только приятным дополнением к моим зарубежным поездкам – университеты оплачивали разве что проезд, питание и ночлег в дни конференции, а деньги на всё остальное я зарабатывал сам – сначала получением призов на соревнованиях, а потом уже и проведеним тренингов за рубежом, после которых всегда возвращался домой, в Киев.
Поводом же для решения оставить полупрофессиональную шахматную жизнь послужил следующий случай.
В дни, о которых я сейчас расскажу, я переживал не лучшее время. Страна переживала очередной кризис, призовые деньги, выигранные в прошлом турнире, подходили к концу, попытки устроиться на хорошую работу в Киеве не увенчались успехом и я принял решение вложить все оставшиеся у меня средства в новую попытку выиграть приз: в Париже с интервалом в неделю проходило два турнира с хорошим призовым фондом и шансы на победу были велики, как никогда.
Получив по почте приглашение на турниры, я тут же принялся названивать своему приятелю, проживавшему в пригороде Парижа. За время нашего знакомства у нас сложился негласный договор: я обучал его тонкостям игры, а он предоставлял мне жильё и питание на время соревнований, время от времени устраивая экскурсионную или развлекательную программу. Приятель вначале обрадовался моему предстоящему приезду, однако услышав о его сроках, лишь разочарованно вздохнул: он как раз собирался в отпуск, а за это время планировал сделать в своём жилище капитальный ремонт. Правда, всё равно пообещал меня устроить: как оказалось, у него есть знакомый, которому он когда-то оказал услугу и тот с удовольствием предоставит мне комнату, как только мой приятель его об этом попросит.
Приехав в Париж, я тут же купил карточку и перезвонил своему другу. Через пару часов он забрал меня в свою машину и повёз на какую-то окраину. Привыкнув к его просторому загородному дому в хорошем районе, я отметил, что пейзаж за окном меня не очень радует – я и не подозревал о том, что в Париже есть такие места. Даже Сена, вдоль берега которой мы ехали, в обрамлении обрывистых голых берегов и выстроившихся в линию малоэтажек выглядела куда хуже, чем в гранитном ожерелье парижского центра. По пути он предупредил меня о том, что его приятель только что потерял работу и вынужден экономить на всём, так что питаться мне придется отдельно. Но с ночлегом проблем не будет – его знакомый заверил, что я не доставлю ему никаких хлопот.
Доставив меня на место, мой друг представил меня Морису – меланхоличному приземистому толстяку с курчавой шевелюрой и его такой же полненькой жене. Посмотрел вместе со мной комнату, затем сел в машину, предупредив меня о том, что будет только через три недели (мобильного у него не было) и уехал.
Хозяева собрали скромный ужин, я вручил им подарки и сувениры, мы посидели, поговорили о том, о сем и я отправился спать.
На следующий день начался первый турнир, однако я, утомленный двухдневной ездой в автобусе, играл неудачно. К концу соревнования было очевидно, что я остаюсь без призов.
Беда не приходит одна: за время турнира выяснилось, что Морис, не сумевший быстро найти новую работу, экономит на всём – в комнате, где я сплю, отопление не включалось вовсе. На дворе была ранняя весна, всюду стоял стылый холод и в комнату проникал сырой воздух, напитанный влагой протекавшей рядом Сены. Неудивительно, что уже на следующий день я начал покашливать. Находясь дома, я решал эту проблему горячей ванной и комплексом дыхательных упражнений (тему психологического исцеления я тогда ещё не знал) – но горячую воду Морис включал только для своей семьи, а дыхательные упражнения в постоянном холоде не давали эффекта.
