Виктор Санчес - Тольтеки нового тысячелетия
Ниже приведено описание пейотной церемонии (называемой «Хикури» на местном языке), которую мне посчастливилось наблюдать, и в которой было разрешено участвовать. Необходимо пояснить, что до того мне не приходилось проводить исследования каких-либо ритуалов, которые могли бы дать мне хоть какое-то понимание (в этнографических терминах) наблюдаемого феномена. По той же причине исследование рассматриваемого явления оказалось не столь исчерпывающим (с академической точки зрения), как могло бы быть, ибо я знаю, что собираюсь описывать случай, достойный отдельного этнографического исследования. Поэтому я надеюсь, что все, сказанное ниже, будет воспринято всего лишь как любительское описание стороннего наблюдателя, новичка в области научной антропологии, описание, которое находится ближе к обыкновенному человеческому восприятию, нежели к точке зрения подготовленного антрополога. Исходя из сказанного, ценность этого описания заключается в искренности и непредвзятости наблюдателя. С другой стороны, отсутствие серьезных знаний о феномене, который мне предстояло наблюдать, положительно сказалось на моей восприимчивости, что вряд ли оказалось бы возможно, если бы я с самого начала «знал то, что собираюсь увидеть». Само это незнание поставило меня в такие условия, когда я мог уяснить суть происходящего непосредственно от виррарика, что, по мнению самих индейцев, позволило мне полнее воспринимать реальность. Мой подход начинающего антрополога, не привязанного к заранее составленному плану исследования, оказался в чем-то близок научному подходу «культурного релятивизма».
Я попал с Двумя друзьями в некогда процветавший шахтерский городок, а сегодня фактически город-призрак Реаль де Каторсе, в штате Сан Луис Потоси. Когда руда там иссякла, все работы прекратились, большие дома и усадьбы были покинуты. Буйная растительность постепенно превратила их в руины без крыш вечные напоминания о навсегда ушедшей эпохе расцвета. Этот городок был основан в районе, который тысячи лет был и по-прежнему остается священным местом для народа виррарика. Это Хумун Куллуаби, здесь родилось светящееся божество Олень-Пейот.
По этой причине и в соответствии с их космовидением, виррарика год за годом совершают паломничества в полупустыню Сан Луис Потоси. Немногочисленные обитатели, все еще живущие в городке, время от времени наблюдают прибытие небольших групп виррарика, направляющихся на Хумун Куллуаби. Для меня и двух моих друзей, студентов факультета антропологии, встреча с одной из таких групп стала событием, достойным нашего внимания: Мы только что прибыли в городок и зашли перекусить в ресторан, когда вошел индеец. Судя по его изысканной одежде, это был один из виррарика. Он тихо проскользнул в дальнюю часть ресторана. Заинтриговашйле мы спросили нашу официантку, с которой мы как раз беседовали, кто он и что он там делает.
Вопрос, казалось, не удивил ее. Наш разговор вращался вокруг проблем антропологии и нашего стремления установить контакты с индейскими народностями. Она сказала, что этого индейца зовут Педро и что он — один из паломников-виррарика. Педро и Другие члены его группы уже несколько раз проходили через Реальде Каторсе, где познакомились с владельцем ресторана, предложившим виррарика продавать через него кое-какие изделия индейских ремесел, — это должно было дать виррарика какой-то приработок. Суть соглашения заключалась в том, что владелец поставляет материал и платит им за работу, а затем продает изделия в магазине за значительно более высокую цену. Педро оказался очень красноречивым, легкого нрава и с живым умом, что противоречило классическим представлениям об индейце, как о неуверенном в себе скромнике. За несколько наших с ним встреч он успел стать чем-то вроде «информанта», но самое главное — он стал нашим другом. Это он отчасти посвятил нас в свойственное индейцам виррарика видение мира. И позже, к нашему удивлению, оказалось, что описания его вполне согласуются с действительностью. Именно он позволил нам посетить церемонию, ставшую поводом для написания этой работы. Вопреки тому, что привыкли думать введенные в заблуждение обитатели городов, индейцы вовсе не держат белых людей за высшие существа; скорее они просто допускают наше существование и обращаются с нами терпеливо. Их отношение таково: белые и мексиканцы — сумасшедшие, они не уважают святость мира, больны алчностью и жаждут приобрести собственность. Но они — опасные сумасшедшие, поскольку обладают силой, бездумное использование которой способно создать массу прискорбных проблем, что обычно и происходит. Не отягощенные предвзятостью, мы сделали эти наблюдения в ходе ряда бесед с индейцами виррарика из группы Педро, в которой было несколько говоривших по-испански мужчин и женщин. Люди эти почти всегда разговаривали на собственном языке, избегая испанского, как в присутствии метисов, так и белых. При этом они всегда были с нами учтивы, и нам удалось наладить с ними хорошие отношения. Мы заметили, что мужчины обращались со своими женщинами очень нежно. Женщины, казалось, не находились в подчинении у мужчин, скорее, они слушались охотно и добровольно, и на равных участвовали в делах группы. Мы также заметили любовь и заботу, которой все окружали детей, в особенности самых маленьких. Мы отметили и внутреннюю сплоченность группы. У нас сложилось впечатление, что сплоченность эта коренилась в их видении мира, которое, по их собственным словам, ориентировалось на «упорядоченную жизнь, текущую в правильном направлении». Хочу особо подчеркнуть, что очень сильное впечатление на нас произвело соответствие их образа жизни с их духовными принципами, находившим выражение скорее в их поступках, нежели в словах. Свойственные им духовные качества и моральная сила свидетельствовали о том, что мы — носители западной «суперкультуры», можем немало узнать и многому научиться у культур, ошибочно относимых нами к «примитивным». В течение церемонии мы убедились, что виррарика были народом, очень гордящимся своими традициями.
Повествование о пейотной церемонии
Мы подошли к полуразрушенному строению, где нашла приют группа индейцев-виррарика, около 6:30 утра. Педро сказал нам прийти «на рассвете». Мы обнаружили, что они уже проснулись и разговаривают. Всего в группе было восемнадцать паломников, из разных селений е горы Халиско. Группа формировалась следующим образом: Хуичо был старшим. Судя по морщинам, ему было далеко за шестьдесят, однако тело его оставалось крепким, движения — быстрыми, а одежда очень скромной, традиционной одеждой виррарика. Хуичо был маракаме группы. В повседневной жизни он был очень спокойным и мирным человеком, говорил мало. Трудился он наравне с остальными — занимался изготовлением домотканой одежды, пока группа находилась в Реаль де Каторсе, и работал в поле, когда они возвращались в горы. Он отправился в паломничество в сопровождении жены, женщины тоже преклонного возраста, и Гуадалупы, своего сына, симпатичного и веселого мальчика, лет эдак двенадцати или тринадцати, который делал то же, что и остальные. Очень близким к Хуичо был Вицент, молодой виррарика, лет, может быть, двадцати пяти на вид. Вначале мы подумали, что он был отчасти «окультурен», так как его одежда была не национальным костюмом индейцев виррарика, а скорее характерна для метиса: брюки цвета хаки, шотландская рубашка, куртка и ботинки (все остальные носили гуарачи, сделанные из автомобильных покрышек). Позже мы поняли, что это был поспешный вывод, поскольку поведение Вицента ничем не отличалось от поведения других индейцев виррарика. Он знал каждый этап ритуала и активно участвовал в нем. Действительно, единственным ощутимым различием была одежда. Затем шел Педро. Он стал нам очень близок, и с ним мы беседовали больше всего. Его одежда была полностью «укомплектована» и включала практически все элементы традиционного одеяния виррарика. Тем не менее, он был не богаче остальных. Он был значительно младше Хуичо, но тоже был шаманом. Хотя он не был маракаме, он был вторым певцом уйчоль и знал, как излечивать болезни. Как это обычно случается у виррарика, он унаследовал это знание от своего отца, который тоже был певцом. Он наставлял Педро, когда тот был маленьким ребенком, говорил, что двигаться нужно «постепенно, каждый год — ступенька. Да, жизнь подобна лестнице. Лестнице, ведущей к Богу; но ты должен много работать, — и думать, думать, потому что Бог говорит с тобой, Он говорит с тобой всегда. Только мы не должны переставать слушать!» «У вас всего один Бог. Н-да, плохи ваши дела! Вот у нас много богов, и, значит, мы никогда не одиноки!» «Бог во всем: в земле, в растениях, в животных, в воде, в людях. Вот почему мы любим все-все, и все заботится о нас. А белые говорят нам — нет! Они говорят, что земля не живая, что облака не живые. Но если земля не живая, если облака не живые, тогда как же дождь делает так, что зерно может вырасти высоким и красивым (!) и поддержать нашу жизнь? Как они могут поддерживать нашу жизнь, если сами они не живые?» Педро сопровождал его сын, мальчик лет пяти. Был там еще Хиларио, брат Педро, приблизительно его возраста, но мы все-таки решили, что он несколько моложе, потому что влияние на него Педро было очень заметным, хотя взаимоотношения их были очень сердечными и нежными. Хиларио был довольно высоким и худым индейцем. Он одевался как бедный метис, но его шляпа была украшена перьями, как это принято у виррарика. Был он очень тихим, с широкой улыбкой; он представлял собой законченный тип хорошего человека (мы не могли бы описать его никак иначе) всегда в хорошем настроении, всегда наготове с хорошим советом. «Нет, вам не следует так ухаживать за женщинами, для чего все это? Что хорошего, если вы ухаживаете за одной, потом за другой, если при этом вы не учитесь любить? Посмотрите на меня и на мою жену! Мы поженились, когда мне было пятнадцать. Много лет прошло, а мы все еще вместе, живем мирно и радостно. Я не ухаживаю за другими женщинами. Она уважает меня, и мы любим друг друга. Может быть, вы подумаете, что она не слишком красива, но мы научились любить друг друга, так что для меня она самая красивая». Хиларио сопровождала жена — казалось, немного старше его. Они относились друг к другу с любовью. У них был сын, едва ли полутора лет отроду, который, однако, премного нас удивлял, обнаруживая независимость характера и уверенность, необычную для детей такого возраста. Он постоянно играл, забираясь по штабелям леса. Мальчик знал несколько песен на родном языке и на испанском. Он понимал оба языка, хотя язык, на котором он говорил охотнее и больше, был его родным. Он был очень дружелюбным ребенком, несмотря на тот факт, что мы были странными и «мексиканскими».
