ФРИТС ЮЛИУС - Ключ к пониманию произрастания растений и человеческой жизни
Наверняка стоит еще раз тщательно сравнить все это с одной цитатой из 13-го письма Шиллера.
"Так как мир есть протяженность во времени, есть изменение, то совершенство способности, приводящей человека в связь с миром, должно состоять в наивозможно большей изменяемости и экстенсивности. Так как личность [7] есть пребывающее в смене, то совершенствование той способности, которая противодействует изменению, должно состоять в наивозможно большей самостоятельности и интенсивности. Чем более разовьется впечатлительность, тем она подвижнее, чем большую поверхность она будет обращать к явлениям, тем большую часть мира охватит человек, тем больше способностей он разовьет в себе. Человек поймет тем большую часть мира, тем больше форм создаст он вне себя, чем большей силой и глубиной будет обладать его личность, чем большую свободу приобретет его разум. Итак, его культура будет состоять в следующем: во-первых, доставить воспринимающей способности разнообразнейшие соприкосновения с миром, а в чувствах развить наибольшую пассивность; во-вторых, для определяющей способности приобрести наибольшую независимость от восприимчивости и развить возможно более активность разума. Человек лишь тогда достигнет высшей полноты бытия в соединении с высшей самостоятельностью и свободой, когда оба качества соединятся, и вместо того, чтобы потеряться в мире, он впитает в себя мир со всей его бесконечностью явлений и подчинит единству своего разума"[8].
Возникает впечатление, что у Шиллера перед глазами стояли образы, подобные тем, что предоставляют нам растения, но это, совершенно точно, не могло иметь места. Особенно последнее положение сильно напоминает нам о дереве.
3. Что можно прочесть в природных образах о характере человека
Перенеся на человеческую жизнь образ мышления, имеющий свое значение для мира растений, и сконструировав на чисто теоретическом пути семь типичных образов жизни, мы должны теперь попытаться дать конкретное содержание этим последним.
Мы сможем сделать это, учась как бы читать и «переводить» природные образы, которые являют нам типы произрастания. Кроме того, мы можем применить нашу характеристику планет.
Все изложенное, стало быть, будет постоянно стоять позади набросков, которые будут даны теперь. Разумеется, нечто подобное может иметь некоторую реальную ценность, только согласуясь с полнотой жизненных опытов. В конце концов, речь идет не об абстрактной игре ума, а о том, чтобы пронизать действительную жизнь лучами ясных мыслей.
Теперь изучение этой книги становится несколько сложнее. Каждый раз что-то из сказанного прежде, имевшее значение до сих пор только для растений, должно будет рассматриваться заново, причем так, что будет говорить совершенно иным языком. Да и набросанные типы будут рассмотрены в последующих главах с иных сторон. Эти различные аспекты должны быть найдены, чтобы извлечь из них действительно все, что только возможно. Если вспомнить, что находишься здесь в области жизни, то будет понятно, что такие сложности неизбежны. Мы находимся здесь в царстве, где все связано со всем. Часть нужно видеть, ни на мгновение не теряя из виду ее связи с целым.
Говоря о каждой особенности образа растения, надо было бы все время говорить: это означает то или иное в области человеческой жизни. Это потребовало бы необычайно обширного изложения; мы же хотим ограничиться здесь краткими зарисовками и указаниями. Тот, кто действительно активно проработает эти вещи, сам найдет все, что ему для этого понадобится.
1. При первом типе мы должны представить себе вполне развитое, цветущее травянистое растение в его жизненной среде на лугу (см. п. 2). Человек, который живет по типу такого растения, способен осуществлять нечто очень трудное – соединять великие противоположности. Он самостоятелен и способен действовать, следуя первичным импульсам. Он сам определяет свое поведение в отношении вещей. Но одновременно он способен на величайшую самоотверженность и тактичную сдержанность. Он никогда не стремится на передний план, чтобы оттеснить или затмить других Он готов к братскому, терпимому образу жизни. В сущности, он в своей стихии, когда может вести свою жизнь так, чтобы она была созвучна жизни большинства единомышленников.
Если мы теперь учтем еще солнечную природу и движение солнца, как мы описали их в III, 1 и 2, то будем знать, что этот тип,– если он вполне развит, – несет в себе величие, озаряющее все вокруг своими яркими лучами. Несмотря на это, он умеет находить средства и пути, чтобы жить как брат среди братьев. Безоговорочно он приводит в действие свою силу ради других, так что те могут лучше исполнять свои жизненные задачи. От человеческого существа этого рода исходит призыв к каждому развиться до своей высочайшей вершины. Он исполнен готовности участвовать во всем, но также одушевлен сильной волей довольствоваться тем, что имеет на своем гордом пути.
2. Образ дерева указывает на стремление к достижению все превосходящего величия и опоре на себя самого. Человек с такой натурой может добиться могучего самоосуществления, сильно перерабатывая в мышлении и стараясь включить в собственное существо все, что ему предлагает жизнь. Чем больше сумятицы вокруг него, чем больше меняются обстоятельства, тем сознательнее такой человек упражняется в сдержанности и старается в благородном спокойствии преодолевать трудности.
Мыслительно он будет строить себе совершенно упорядоченное, всеобъемлющее мировоззрение.
Где бы он ни находился, он всегда будет чувствовать себя посредине всего мирового процесса и всегда оставаться в сознательном взаимодействии с ним.
Его воля будет выражаться прежде всего в стремлении строить с величайшей систематичностью – как если бы он клал камень на камень и уже с самого начала видел целое; так будет строить он свое собственное существо и дело своей жизни.
У этого существа все настроено на далекую перспективу. Его не легко увлечь внезапными эмоциями и, безусловно, не заставить быстро изменить свое направление. И всетаки такой человек может быстро реагировать. Если возникнет трудная ситуация, он сможет непосредственно принять меры так, как это отвечает всему характеру его поступков
Но как дерево редко цветет прекрасными цветами, так и здесь мы не найдем того высшего воодушевления, которое ведет к полному выявлению существа, как это бывает в настоящем произведении искусства.
Собственное существо человека здесь чрезвычайно деятельно, но оно обнаруживает во всем, вплоть до самовыяления, величайшую сдержанность.
3. Образ вьющегося растения указывает на самое сильное стремление достигнуть многого в мире, каков он есть. Опыты, вытекающие из встречи с окружающим миром, меньше перерабатываются согласно их собственной ценности, но искусно применяются в свою пользу. В мышлении эта склонность становится способностью к искусному комбинированию. Здесь дело прежде всего в молниеносной оценке ситуации и ее полезности. Следовательно, вещи никогда – как требует того подлинное мировоззрение – не выводятся из какого-либо центра, а рассматриваются лишь в их поверхностной связи.
Чувство не сильно и не глубоко. Оно очень направлено вовне и быстро реагирует на все воздействия. Совсем особо находится оно на службе бойкой ориентации в обстановке. В сущности, все существо охвачено одной сильной страстью – возвыситься, чего бы это ни стоило. Это, по сути, весьма эгоистическое поведение. Воля, следовательно, не очень продуктивна.
Вследствие этого мораль рискует быстро истощиться. Она постоянно гласит в глубине существа человека. Но если только признаешь мир, каков он есть, то для морали уже не остается места. Как и у вьющегося растения, при такой установке человека многое достигается малыми средствами, причем он должен располагать большой находчивостью и подвижностью.
4. Если человека, который реагирует подобно хвойному дереву, хотят воодушевить каким-либо планом, то от него никогда нельзя ожидать тотчас сильного отклика. Легко может случиться даже, что он заговорит о вещах, которые уже жили в нем самом, так что можно подумать, что он едва ли верно расслышал сказанное. А он просто держится подобно хвойному дереву, у которого нас встречает сначала прошлое, то, что уже прошло. Сказанное, хотя и было воспринято, опускается у слушающего как бы в бездонную глубину. Но затем его можно будет пережить, когда много позже, когда сам план будет почти забыт, этот человек, полный огня, расскажет о нем другому или с большим упором и серьезностью возвратится к нему.
Такой человек часто производит вначале несколько скучное впечатление. Но оно меняется, когда он сообщает о вещах, произошедших ранее.
Жизненные опыты принимаются необычайно интенсивно и перерабатываются чувством, которое имеет в себе нечто от строгости мышления. Воспринятое однажды перерабатывается мышлением не тотчас же, но сначала удерживается в памяти. Каждое мгновение оно может всплыть снова. Оно остается тогда почти неизменным, но приобретает больше жара в зависимости от того, связано ли оно с чем-либо, что лежит далеко позади. Живое формотворчество и еще больше – способность переделки формы или метаморфоза, как и у хвойного дерева, явно слаба.
