Евгений Львов - Как программировать удачу и успех. Сотвори свое будущее
Полянка виделась мной сначала местом с приятной, мягкой травой. Вокруг росли невысокие деревья с широкими листьями. Рядом журчал ручеёк, но из-за плотной листвы невозможно было разобраться, откуда идёт звук.
Звук накапливался внутри круга, окружённого живым занавесом, и стремился проникнуть внутрь того, кто заходил сюда. Постепенно чёткие очертания травы и деревьев стали пропадать. Теперь это была сплошная зелёная масса, которая двигалась и дышала. Слабо светящиеся, пульсирующие нити, похожие на паутину, пронизывали всё вокруг. Они проникали в меня, и я воспринимал их, как запах и вкус. Звуки, похожие на тихое пение и шептание, окружали меня со всех сторон. Я ощущал их в своём теле и постепенно растворялся в них.
Кругом носились разноцветные пузыри, очень похожие на крупную рыбью икру. Внутри некоторых икринок всё время что-то двигалось и прыгало, а некоторые вели себя спокойно. Иногда прилетали целые облака пузырей.
Потом я обнаружил, что это мысли. Стоило мне остановить внимание на какой-нибудь икринке – она тут же притягивалась ко мне, и я видел эту мысль, переживал её, чувствовал. Постепенно появились какие-то странные, сильно светящиеся икринки. Их становилось всё больше и больше, они двигались все вместе по кругу, создавая вихрь, в который вплетались пульсирующие нити. Всё кругом зашевелилось, запело. Появилось светло-зелёное свечение с золотыми вспышками, похожее на длинные волосы. Бешено вращающийся вихрь тут же втягивал их в себя. Из занавеса, который колыхался, стремясь втянуться в круговорот огромной светящейся массы, вынырнули два светящихся сгустка переплетённых нитей. Их тут же втянуло в центр вращающегося круга. Всё кругом затряслось, волны пульсирующих волокон обволакивали и переплетались с икринками и светящимися сгустками. Мне было всё трудней и трудней сохранять равновесие. Я плавно стал двигаться обратно в восприятии мира… Парень и девушка из соседней деревушки любили друг друга на моей поляне…
Я спокойно смотрел на мир, а когда страсти улеглись, стал осторожно выходить из равновесия. Сразу стыд окутал меня. Опуская глаза, я подумал: почему они не видят меня? Испуганный крик разрезал тишину, как ножом, и две фигуры скрылись в чаще леса.
Позже учитель мне объяснил, почему меня не было видно. – Когда мы думаем, – говорил он, – внутри нас как бы происходит гроза. Мы намагничиваемся, и к нам притягиваются разные мысли, которые похожи на крупную рыбью икру. Она облепляет нас со всех сторон. Её становится всё больше и больше. Эти пузыри слипаются, а которые одинаковы – сливаются и увеличиваются в размере. Когда человек думает, то между икринками, одинаково заряженными, но разными по содержанию, проскакивают маленькие молнии. Тогда человек воспринимается таким, какого он сам себе представляет. Если человек долго не меняет образа мыслей – эти пузыри слипаются всё плотней, появляются толстые слои, которые похожи на щиты из слипшихся икринок. Сознание человека как бы каменеет. Человек становится злым. В нём появляется страх. Ему всё трудней измениться или понять другого человека. Он ополчается на весь мир. И всё это только из-за отсутствия внутреннего равновесия. Достичь этого равновесия возможно, но не уговорами, не убеждением, не внушением. Оно достигается только внутренней работой.
Эти щиты пузырей имеют свои заряды, которые очень мешают внутренней работе. Вот тогда-то и нужен учитель, его обязанность – привести в порядок, как бы уравновесить, расположить эти щиты попарно. Внутренние силы выравниваются, и человеку легче тогда найти равновесие внутри себя. Затем учитель показывает ученику мир таким, каков он на самом деле. Мир тоже имеет свой образ, – тот, по которому он создан. Икринки с этими образами летают всюду. Внутри они светятся и идеально уравновешенны. Но это не равновесие покоя, а равновесие движения. Движение это сложное и простое одновременно. О нём я расскажу тебе позже, – учитель на мгновение остановился, а затем продолжил. – Когда человек видит мир настоящим, то эти икринки-первообразы начинают притягиваться к нему и стремятся проникнуть внутрь, т. к. каждый человек имеет внутри одну такую икринку. Да, внутри мы, как боги. Мы устроены по их образу и подобию, но если мы узнаем об этом раньше, чем найдём внутреннее равновесие, то это знание приведёт нас к самоуничтожению. Потому что, не имея истинного образа Бога, мы, люди, по-разному будем его себе представлять и тогда, только потому, что эти образы по-разному заряжены, между ними начнётся война, которая может уничтожить человечество. Запомни, войны благословляются не Богом, а людьми, попавшими под влияние того или иного образа о нём.
Человек, которому удастся уравновесить себя прежде, чем он узнает что-либо о Боге, начинает накапливать эти первообразы, которые сливаются в одну, постоянно растущую икринку. Она будет притягивать всё больше и больше таких же, как она сама, икринок.
В конце концов, волны мира прорвутся сквозь щиты человека и сорвут их окончательно. Человек становится текучим, как сам мир. Теперь он может принять любую форму, какую только пожелает, и так же легко её сбросить. Ему стоит только сосредоточиться на выбранном образе, и он тут же начнёт притягивать к себе такие же. Тогда для окружающих людей такой человек выглядит как животное, растение, туман, или вообще может быть невидимым. В этом секрет искусства быть невидимым. Но есть одна большая опасность, о которой ты должен знать. Чем дольше не меняешь образ, который носишь, тем трудней его снять. Происходит нарастание слоёв притягивающихся икринок. Внешний заряд растёт, внутреннее равновесие найти становится всё трудней. Если кора слипшихся икринок стала неподвижной, то такое существо сможет стать обратно человеком только после особого и очень тяжёлого ритуала…
Свет втекал в Сивульфа и, т. к. я всё понимал, в виде снов заполнял его сознание, превращая зверя в человека. Работы над его сознанием предстояло ещё много. Я должен был спуститься в подвалы его мира и встретиться с монстрами, живущими там, в виде инстинктов, управляющими жизнью этого человека…
Над местом страшной казни и великой милости взошло солнце. Корабль прочно сидел на скалах, словно наседка на гнезде, только вместо перьев в разные стороны торчали разломанные доски его корпуса. Внизу буквально кипела жизнь. Не часто небеса угощали морских обитателей таким пиром.
Внутри корабля послышался шум, что-то зазвенело, затрещало. Из огромной пробоины полился золотой дождь. Пират, пытаясь не попасть в основной поток падающего металла, вывалился наружу и плюхнулся между скал, на которые напоролся корабль, в приливную волну.
Несколько минут он привыкал к свету, неподвижно лёжа в смеси из растерзанных трупов, копошащихся крабов и золота. Вода прибывала, и Сивульф попытался выбраться из-под останков корабля.
Я наблюдал за его, то есть, за своими действиями, наслаждаясь огромной силой и ловкостью. Да, это был прекрасный инструмент, приспособленный для выживания. Зверь умер внутри потерпевшего крушение корабля и родился Человек, подобно золотому яйцу, снесённому умирающей птицей.
Придя в себя, Сивульф наконец выбрался из-под нависших обломков «Кракена», и Мир ярким светом встретил его. Я спокойно наблюдал за Сивульфом, зная, что его жадность выйдет наружу и сделает то, что мне нужно. Она заставит Сивульфа исследовать эти скалы, и найти место, где он спрятал бы золото.
В течение месяца Сивульфу ничего не угрожало. Этого времени ему хватит с лихвой, и поэтому я спокойно принялся за работу над собой. Уже многое стремилось прорваться на уровень сознания Сивульфа, и, как бы силён он ни был, этого бы он не выдержал. Я должен был следить за тем, чтобы знание втекало в пирата только во сне. Сейчас я и Сивульф были похожи на Солнце и планету, вращающуюся вокруг него. Всё, что происходит на Солнце, неминуемо скажется на планете, например, на Земле. И лучше, чтобы все перемены на Солнце происходили бы ночью. Я должен учитывать свои ограничения, чтобы добиться своей цели. И опять свет заструился из моих глубин…
Я сидел, обняв ноги старика, рассказывавшего мне сказку про джинна, восставшего против Аллаха, и которого Великий Чародей, Сулейман ибн Дауд заточил в кувшин и выбросил в океан. Я, маленький мальчик, буквально слился со своим дедом и видел всё так, как будто сам был этим джинном. Впоследствии именно эта сказка помогла мне понять природу джиннов, чтобы, уже изучая алхимию, научиться управлять ими. Джинны, говорил мне дед, впоследствии ставший моим первым наставником в алхимии, обладают неограниченной силой. И сила эта в действии практически равна нулю, если только джинн не посажен в бутылку, лампу или кольцо. Этот предмет и становится для джинна точкой опоры, опираясь на которую, он и выполняет поставленную перед ним задачу. Сосуд для джинна – это прежде всего его тюрьма, то, что его ограничивает. Желание человека открывает эту тюрьму в определённом направлении, и джинн выходит. Своим выходом он уже совершает работу. Как только работа сделана – джинн возвращается обратно, и только человек может его опять вызвать, приоткрыв печать своим желанием. Таково заклятие, запирающее кувшин. И потому джинны ненавидят людей, но вынуждены им подчиняться и при случае, возвращаясь в своё место заточения, убивают вызвавшего.
