Адин Штайнзальц - Роза о тринадцати лепестках
Говоря о раскаянии, часто цитируют слова Песни Песней: «И привел меня Царь в покои Свои» (Шир гаширим, 1:4). Смысл этого стиха объясняют так: бааль тшува на определенном этапе чувствует себя как бы вступившим во дворец Царя; он бродит из зала в зал, ища встречи с Ним. Но дворец Царя — бесконечная вереница миров, и через сколько бы палат человек ни прошел, он всегда находится в самом начале своих поисков. Весь путь к раскаянию — это непрекращающееся движение навстречу Всевышнему на протяжении всей человеческой жизни.
Тшува — это не только психологический феномен в судьбе индивидуума, это процесс, способный вызвать реальные изменения во всем мироздании. Вообще, каждое действие человека неизбежно вызывает результаты, значение которых выходит далеко за рамки непосредственного контекста, в котором это действие было совершено. Раскаяние — это, прежде всего, разрыв в цепи причин и следствий, в которой один грех неминуемо влечет за собой следующий. Кроме того, это попытка отменить или даже исправить свое прошлое. Это может быть достигнуто лишь тогда, когда человек прилагает усилия, чтобы изменить весь привычный ему образ жизни. Раскаяние — непрерывно возобновляемый порыв, который дает человеку способность вырваться за рамки причинности и ограничений, связанных как с характером его собственной личности, так и с окружающей его средой.
Ощущения человеком своего несовершенства и греховности еще недостаточно для того, чтобы он обратился к Б-гу и попытался изменить всю свою жизнь. Раскаяние — это нечто большее, чем благие побуждения и надежда; это еще и отчаяние. Именно это отчаяние и, как ни парадоксально, послуживший причиной ему грех дают человеку возможность преодолеть свое прошлое. Отчаяние, приводящее к разрыву с ним, и устремленность к высотам, недоступным тому, чья совесть не отягощена грехами, придают раскаявшемуся силы для преодоления кажущейся неотвратимости его судьбы, с чем связано зачастую почти полное разрушение его прежней личности.
И все же этот уровень раскаяния — лишь начальная ступень, ибо, несмотря на отказ человека от своего прошлого, грехи, которые он совершил, продолжают существовать во времени, и хотя сам он изменился, его поступки, совершенные в прошлом, продолжают влиять на его жизнь в настоящем. Еще не разрушена причинно-следственная цепь, которая делает возможным такое влияние. Чтобы изменить значение прошлого для настоящего, необходим переход на более высокую ступень раскаяния — тикун (исправление).
Первый этап тику на можно назвать «уравновешиванием». Ибо за каждое преступление, которое бааль тшува совершил в прошлом, он Обязан совершить то, что намного превосходит требующееся от безгрешного человека. Он должен заново творить и перестраивать свою жизнь, чтобы изменить в ней соотношение между добром и злом; при этом преображается не только его нынешнее существование — добро начинает перевешивать на весах всей его судьбы.
Однако высочайшая ступень раскаяния — это не только исправление последствий дурных дел и совершение поступков, перевешивающих сотворенное в прошлом зло. Наиболее высокий уровень тшувы достигается тогда, когда грехи, совершенные в прошлом, не просто предаются забвению, но сама сущность их перерабатывается и изменяется настолько, что, как говорят наши мудрецы, эти грехи превращаются в заслуги. В этом случае человек не только становится способным черпать добро в своих прошлых грехах, но и обретает иммунитет ко злу, который делает его неуязвимым при соприкосновении с грехом и дает возможность переработать его в диаметрально противоположную, положительную сущность. Раскаяние в совершенном грехе превращается в страстную жажду добра, и в этом стремлении проявляется Б-жественное начало человеческой души. И чем глубже человек погружался когда-то в пучину зла, тем отчаяннее душа его жаждет теперь добра. Тогда наступает такое состояние, при котором бааль тшува перестает ощущать пагубное влияние совершенных им грехов; они более не препятствуют его развитию и не истощают его силы, но помогают ему подниматься все выше и выше. Это и есть подлинный тикун.
И потому для полного исправления зла, совершенного в прошлом, недостаточно лишь осознания своих ошибок и сожаления о них — это может привести человека к апатии, к депрессии; более того, воспоминания о содеянных грехах могут пробудить к жизни дурные побуждения, дремлющие в его душе. Однако при подлинном раскаянии, когда совершается тикун, все силы, которые ранее были отданы злу, начинают служить святости. Безусловно, вынудить паразитические силы, в свое время толкнувшие человека на злодеяние, служить добру — задача необычайно трудная. Но скрытые возможности человеческого духа, о которых не знает тот, кто не совершает грехов, приходят на помощь бааль тшува и становятся той силой, которая призвана исправить мир.
И потому бааль тшува не просто находит свое место в мире; его раскаяние — это акт исправления, имеющий глобальное значение: человек освобождает искры святости, захваченные в плен силами зла. Искры эти, вырвавшиеся к благодаря ему из плена и отныне связанные со своим избавителем, вместе с ним поднимаются ввысь, и силы мрака становятся силами света. Именно это имеет в виду Талмуд, когда говорит, что там, где стоят баалей тшува, не могут находиться даже совершенные праведники. Ибо бааль тшува обретает власть не только над силами добра, существующими в мире и в его собственной душе, но и над силами зла, которые он превращает в святые сущности.
Глава IX. В поисках самого себя
В течение всей своей жизни человек постоянно задает себе один и тот же вопрос. Этот коренной вопрос бытия составляет основу его поисков самого себя, своего истинного «я», — поиска, который начинается с первым проблеском сознания и не прекращается до последнего вздоха. Вопрос этот все формулируют для себя по-разному, и для каждого человека в новом периоде его жизни он звучит иначе, чем в предыдущем. Пытаясь найти ответ на свой вопрос, один человек должен построить изощренную философскую систему, создать сложней тую теорию; у другого же этот вопрос проходит по периферии сознания; однако каждый из людей неизбежно спрашивает себя: «Кто я? Откуда я пришел? Куда я иду?»
С раннего детства человек пытается определить границы своей индивидуальности, понять что же именно отличает его от всего остального в мире. Даже тогда, когда нам кажется, что ответ элементарен, а сама проблема представляется не заслуживающей внимания, этот вопрос продолжает подсознательно мучить и волновать каждого из нас. Фактически, что бы ни исследовал человек — себя самого или окружающий его мир, — среди бесчисленных ответов на различные вопросы он, как правило, ищет ответ на единственный вопрос: «Кто я?»
В этом поиске человеку необходимы время и глубокий самоанализ, чтобы перебрать великое множество идей, теорий и тщательно разработанных интеллектуальных схем. Часто случается, что человек уверен в том, что может удовлетвориться и неполными ответами, что его знаний уже достаточно для того, чтобы ориентироваться в окружающей жизни. Таким путем он стремится уйти от основного вопроса, хотя ответ на него придал бы смысл всему остальному. Причиной этому — страх, который внушает человеку этот вопрос, ибо он не только предполагает множество разнообразных ответов, но и тянет за собой нескончаемую вереницу других казалось бы неразрешимых вопросов. А это — бездна, куда человек страшится заглянуть. Поэтому зачастую люди стремятся затеряться в круговороте повседневности, проводят жизнь в удовлетворении своих сиюминутных потребностей — лишь бы оттянуть поиски ответа на вопросы: «Кто я, желающий столь многого? Почему я так отчаянно стремлюсь свои желания удовлетворить?»
И хотя вопрос о том, что мы собой представляем, со времен творения мира занимал самые глубокие умы человечества, он по природе своей — не философский. Попытки научного подхода к этому вопросу позволяли лишь нащупать форму, в которой выражается ответ, и не могли привести к полному решению проблемы. Философия, психология, любая отрасль науки — все они рассматривают лишь отдельный аспект проблемы, который, в свою очередь, может быть разбит на еще более частные случаи, и хотя каждый из них сам по себе важен и интересен, решение частных проблем не приближает нас к получению удовлетворительного ответа на ключевой вопрос о месте человека в мире. Этот окончательный ответ должен прийти из глубины души самого человека и не может быть воплощен в некоем навязанном ему извне абстрактном символе.
Этот вопрос появляется в самом первом рассказе Торы — истории об Адаме и Еве. После совершения первородного греха они испугались и спрятались в саду. Тут раздался голос Б-га, обращенный к Адаму: «Где ты?» Вопрос этот, как и вся история первой лары людей, глубоко символичен для рода человеческого. Если бы человек как отдельная личность и все человечество в целом могли отречься от греха, который совершили Адам и Ева, вкусив плод с Древа Познания, если бы люди отказались от греха избыточного знания, в котором нет потребности у человеческой души, — то человеку, возможно, удалось бы избежать иного греховного соблазна: отвечать на незаданные вопросы. Ибо беспорядочные знания, бессистемный набор сведений, обрывки информации, вне зависимости от того, достоверны они или нет, становятся помехой истинному познанию. Если бы не помутнение рассудка, неизбежно возникающее у человека при формулировании ответов на незаданные вопросы, — то есть ответов, лишенных внутреннего смысла, — он мог бы, подобно другим существам, ощутить смысл и цель своей жизни просто и ясно. Чисто инстинктивно он нашел бы свое место в мире. Но после совершения первородного греха эта первозданная простота оказалась утраченной. Человек научился сомневаться, но при этом потерял нечто, что было свойственно ему до грехопадения: осознание своего истинного места в мире. И потому он никогда не посмел бы задать себе этот мучащий его вопрос: 'Где я, куда иду, что делаю?» — если бы находился в состоянии первозданной чистоты. Вопрос этот приходит к нему извне: это голос Б-га, вопрошающего Адама о том, в чем тот не осмелился отчитаться перед самим собой. «Где ты?» — спросил Всевышний, и человек может лишь повторить для себя этот вопрос: «В самом деле, где я?» Единственный откровенный ответ. который он может дать: «Я сбился с пути и пытаюсь спрятаться от Всевышнего». Суть дела в том, что следствие греха — ощущает ли это человек прямо или опосредованно, остро ли испытывает чувство вины или пытается его в себе подавить — состоит в том, что человек прячется от Б-га и место, в котором он в данную минуту находится, — его тайное убежище, которое он покинет лишь после того, как услышит этот вопрос: «Где ты?». Вопрос, заданный в райском саду, все еще звучит в мире, и человек постоянно слышит его, не всегда, правда, над ним задумываясь. И даже если он совершенно не отдает себе отчета в том, что это — глас Б-га, то все равно слышит этот вопрос:
