Дэн Миллмэн - Путь мирного воина. Книга, которая меняет жизнь
В темноте замелькал свет. Я пришел в себя оттого, что Сократ водил лучом фонарика по моим глазам. «Свет погас», — сказал он, оскалив зубы, словно хеллоуинская тыква, освещая фонариком низ лица. «Ну как, так немного понятней?» — спросил он, как будто я просто познакомился с принципом работы электрической лампочки, а не увидел душу Вселенной. Я едва мог говорить.
«Сократ, я в долгу перед тобой, который, вряд ли, смогу вернуть. Сейчас я все понимаю и знаю, что должен делать. Полагаю, что мне уже нет нужды видеться с тобой». Мне было грустно оттого, что настал мой выпускной день. Я буду скучать по Сократу.
Он посмотрел на меня озадаченно-непонимающим взглядом, а потом начал хохотать, да так сильно, как раньше никогда не хохотал. Он весь трясся, слезы текли по его щекам. Наконец, он утих и пояснил свой смех. «Ты еще не закончил учебу, первоклашка. Твоя работа едва начинается. Посмотри на себя. Ты, фундаментально, такой же, как и много месяцев назад, когда ты явился сюда. То, что ты видел, было видением, а не закономерным завершающим опытом. Видение притупится в памяти, но даже в таком виде, оно будет основой твоей практики. А сейчас, расслабься и не будь таким серьезным!
Он снова присел, такой же озорной и мудрый, как и всегда. «Понимаешь», — сказал он, — «Эти путешествия избавляют меня от необходимости длинных объяснений, которые я должен дать, на пути твоего просветления». В это же мгновение вспыхнул электрический свет, и мы засмеялись.
Он потянулся к своему маленькому холодильнику, рядом с охладителем воды, и достал пару апельсинов, и выдавливая из них сок, продолжил говорить. «Ты должен знать, что также оказываешь услугу мне. Я тоже „застрял“ здесь в пространстве и времени, и у меня самого имеется своего рода долг. Значительная часть меня тесно связана с твоим прогрессом. Чтобы научить тебя», — говорил он, не глядя, бросая через плечо выжатую апельсиновую мякоть (каждый раз, попадая точно в мусорное ведро), — я буквально должен вложить в тебя часть себя. Могу заверить тебя, это хорошая инвестиция. В любом случае, это командные усилия».
Он закончил и подал мне небольшой стакан сока. «Если так, я хочу сказать тост: За успешное партнерство!»
«Идет!» — улыбнулся он.
«Расскажи мне подробнее об этом долге. Кому ты задолжал?»
«Скажем, это часть Домашних Правил».
«Это совсем не ответ. Это глупо».
«Может это глупо, но, все равно, я должен подчиняться определенному набору правил в своем деле. Он вытащил маленькую карточку. Она выглядела довольно обычно, пока я не заметил ее слабое сияние. Тиснеными буквами на ней было написано:
Воин, Инкорпорейтед.
Сократ
Ведущий специалист по вопросам:
Парадокса, Юмора, Перемен.
«Береги ее. Может пригодиться. Когда я понадоблюсь…, когда я, действительно, понадоблюсь, просто возьми ее двумя руками и позови. Я приду, так или иначе.
Я осторожно положил визитную карточку в свой бумажник. «Я буду беречь ее, Сократ. Можешь на это рассчитывать. Э-э, у тебя нет, случайно, визитки с адресом Джой, а?»
Он проигнорировал мой вопрос.
Мы помолчали, и Сократ принялся готовить один из своих свежих салатов. Я придумал вопрос.
«Сократ, каким образом ты делаешь это? Как я могу открыть себя свету осознанности?»
«Итак, — сказал он, отвечая вопросом на вопрос, — „что ты делаешь, когда ты хочешь видеть?“
Я засмеялся. «Я смотрю! А! Ты имеешь в виду медитацию, правда?»
«Точно!» — ответил он. «И это главное» — сказал он, заканчивая нарезать овощи. «Есть два одновременных процесса:
— Один из них «озарение» (insight) — это произвольное внимание, процесс направления осознанности точно на то, что ты хочешь видеть.
— Второй, это «отстранение» (surrender) — процесс отпускания всех возникающих мыслей.
Это и есть настоящая медитация; таким способом ты можешь вырваться за пределы своего ума.
По этому поводу, у меня есть подходящая история:
Обучающийся медитации сидел в глубоком молчании в окружении небольшой группы соучеников. Ужаснувшись видами крови, смерти и демонов, возникших в голове, он поднялся, подошел к учителю и зашептал: «Роши, у меня только что было ужасное видение!»
«Отпусти его», — сказал учитель.
Через несколько дней, ученик наслаждался фантастическими эротическими фантазиями, постижениями смысла жизни, вместе с ангелами и на фоне космических декораций — нечто потрясающее.
«Отпусти их» — сказал учитель, подойдя к нему сзади, и стукнув его своей палкой.
Я посмеялся над историей, потом сказал: «Знаешь, Сократ, я подумал о смысле истории…». Сократ стукнул меня по голове морковкой со словами: «Отпусти его!».
Мы кушали. Я накинулся с вилкой на свои овощи; он брал маленькие кусочки своими китайскими палочками, дыша беззвучно во время жевания. Он никогда не брал следующую порцию до тех пор, пока он полностью не прожевывал и не проглатывал предыдущую, как будто каждый кусочек был сам по себе маленькой трапезой. Я даже стал восхищаться этим процессом, тем не менее, сам глотал, практически не разжевывая. Я съел все первым, откинулся назад и объявил: «Мне кажется, я готов заняться настоящей медитацией».
«Ах, да», — он отложил палочки, — «победа на умом». Если бы только тебе было интересно».
«Мне интересно! Я хочу самосознания. Вот почему я здесь.
«Ты хочешь само-имиджа, а не само-осознания. Ты здесь потому, что у тебя нет более привлекательных альтернатив».
«Но я, в самом деле, хочу избавиться от своего беспокойного ума» — запротестовал я.
«В этом твоя самая большая иллюзия, Дэн. Ты, как тот парень, который отказывается носить очки, настаивая: „они больше не печатают газет разборчивым шрифтом“.
«А вот и нет», — сказал я, раскачивая головой взад вперед.
«Я и не ожидал, что ты узреешь истину, однако, ты должен услышать это.
«К чему ты клонишь?» — нетерпеливо спросил я, мое внимание ускользало.
«Хочешь мораль, вот тебе мораль», — произнес Сократ голосом, приковавшим мое внимание. «Ты идентифицируешь себя со своими мелочными, досадными и, в основном, беспокойными мыслями и верованиями; ты веришь в то, что ты есть твои мысли».
«Ерунда!»
«Твои упрямые иллюзии — это тонущий корабль, парень. Рекомендую тебе отпустить их, пока еще есть время».
Я придавил свой растущий гнев. «Откуда ты знаешь как я „идентифицируюсь“ со своим умом?»
«Ладно», — вздохнул он. «Я докажу тебе. Что ты подразумеваешь, когда ты утверждаешь „я иду к себе домой“? Разве ты не принимаешь, как само собой разумеющееся, что ты находишься отдельно от дома, куда ты собираешься?»
«Ну, конечно! Это глупо».
Не обращая на меня внимания, он спросил: «Что ты имеешь в виду, когда говоришь „моему телу сегодня нездоровится“? Кто это „Я“, которое находится отдельно от тела и говорит о нем, как о своей собственности?»
Мне пришлось засмеяться. «Семантика, Сократ. Тебе нужно говорить что-то».
«В основном верно. Тем не менее, языковые средства, которые мы используем, отражают способы нашего видения мира. Ты, в действительности, поступаешь так, как будто ты есть „Ум“ или что-то другое, неуловимое, внутри тела».
«Да зачем мне нужно так поступать?»
«Потому что твой самый большой страх — это смерть и твое самое страстное желание — это выживание. Ты хочешь все Время, ты жаждешь Вечности. В своем заблудшем веровании, что ты есть этот „ум“ или эта „душа“, ты находишь лазейку в своем контракте со смертью. Возможно, в качестве „ума“ тебе удастся вылететь прочь из тела, когда оно умрет, ведь правда?»
«О, идея» — ухмыльнулся я.
«Это, в точности то, что есть, Дэн. Идея, которая не более реальна, чем тень от тени. Истина же в том, что сознание находится не теле, скорее, тело находится в сознании. И ты, и есть это сознание; это — не ум-фантом, который так тебя беспокоит. Ты являешься телом, но и всем остальным тоже. Именно это тебе открыло твое видение. Только ум заблуждается и боится перемен. Таким образом, если ты только расслабишься, отказавшись от всех мыслей, в собственном теле, ты станешь счастливым, самодостаточным и свободным, не испытывающим отдельности. Бессмертие уже принадлежит тебе, однако не так, как ты его себе представляешь или надеешься на него. Ты уже был бессмертен, задолго до рождения, и будешь бессмертен, еще очень долго, после того как разложится твое тело. Тело и есть сознание; оно бессмертно. Оно только меняется. Ум — твои собственные верования, твоя история, личная индивидуальность — это все, что смертно; так спрашивается, кому это нужно?
Сократ замолчал, откинувшись на спинку стула.
«Сократ, я не уверен, что воспринял все сказанное тобой».
«Конечно же, нет!» — засмеялся он. «В любом случае, слова немного значат, пока ты сам не осознаешь истину, стоящую за ними. Только тогда, ты наконец освободишься и беспомощно упадешь в объятия вечности.
