Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II
Предложение было прекрасное. Почему христиане не воспользовались им? Сказано ведь, что Моисей предстал перед таким же испытанием у Фараона и вышел из него победителем.
По нашему мнению, логика этого необразованного монгола была неопровержима и его интуиция безупречна. Он видел добрые плоды во всех религиях и чувствовал, что независимо от того, является ли человек буддистом, христианином, мусульманином или евреем, его духовные силы равно могут развиваться, его вера равно повести его к высшей истине. Все, что он требовал перед тем, как выбрать веру для своего народа, были доказательства, на которых основывать веру.
Судя только по одним фокусникам, Индия, несомненно, намного лучше ознакомлена с алхимией, химией и физикой, чем любая европейская академия. Психологические чудеса, творимые некоторыми факирами Южного Индустана, и шаберонами и хубилханами Тибета и Монголии также доказывают наше утверждение. Наука психологии достигла там степени совершенства, равной которому не сыскать в летописях чудесного. Что такие силы обязаны не только одному изучению, но естественны для каждого человеческого существа, — доказывается теперь в Европе и Америке феноменами месмеризма и того, что теперь называют «спиритуализмом». Если большинство иностранных путешественников и поселенцев Британской Индии склонны рассматривать все это как ловкое мошенничество, то не так обстоит дело с теми немногими европейцами, которые имели редкую удачу быть допущенными по ту сторону завесы в пагодах. Конечно, последние не будут высмеивать обряды или недооценивать феномены, творимые в тайных ложах Индии. «Махадтхэвасстханам» пагод (обычно называемые «гопарам», по священным пирамидальным воротам, по которым входят в эти здания) были известны европейцам и раньше, хотя и всего только малой горсточке.
Мы не знаем, был ли плодовитый Жаколио[682] когда-либо допущен в одну из этих лож. Это чрезвычайно сомнительно, мы сказали бы, если судить по множеству его фантастических повествований о безнравственности мистических обрядов среди брахманов, факиров пагод и даже буддистов (!!), в которых он появляется под именем Иосифа. Как бы то ни было, очевидно то, что брахманы не научили его каким-либо секретам, так как, говоря о факирах и их чудесах, он замечает:
«Под руководством посвященных брахманов в потаенных помещениях пагод они практикуют оккультные науки… И пусть никто не удивляется этому слову, которое кажется открывающим дверь в сверхъестественное; в то время как в этих науках, называемых брахманами оккультными, встречаются феномены настолько необычайные, что приводят в тупик всякое исследование, там нет ни одного, которого нельзя бы было объяснить и которое не подчинялось бы естественным законам».
Бесспорно, любой посвященный брахман мог бы, если бы захотел, объяснить каждый феномен. Но он не захочет. И пока что нам приходится дожидаться от наших лучших физиков объяснения даже самого пустякового оккультного феномена, показанного факиром-учеником пагоды.
Жаколио говорит, что дать объяснение тем чудесным фактам, которым он сам был свидетелем — совершенно невыполнимая задача. Но добавляет со всей правдивостью:
«Будет достаточно сказать, что в отношении магнетизма и спиритизма Европе все еще приходится запинаться на первых же буквах алфавита, и что брахманы по этим двум отделам знания достигли таких результатов в области феноменов, которые поистине потрясающи. Когда видишь эти странные явления, чью мощь невозможно отрицать, не зная тех законов, которые брахманы хранят столь тщательно сокрытыми, ум ошеломлен удивлением, и человек чувствует, что он должен бежать и разрушать чары, держащие его».
«Единственное объяснение, какое мы смогли получить по этому поводу от ученого брахмана, с которым нас связывала теснейшая дружба было следующее: «Вы изучили физическую природу и вы добились посредством законов природы чудесных результатов — пар, электричество и т. д.; в течение двадцати тысяч лет или более мы изучали умственные силы; мы открыли их законы и достигли, заставляя их действовать в одиночку или в соединении с материей, феноменов еще более удивительных, чем ваши»».
Должно быть Жаколио действительно был ошеломлен чудесами, ибо он говорит:
«Мы видели такое, чего человек не описывает из боязни, что читатели начнут сомневаться в его здравом уме… но все же мы их видели И в присутствии таких фактов действительно становится понятным, почему древний мир верил… в одержание Дьяволом и в изгнание бесов».[683]
Но все же этот бескомпромиссный враг интриг и козней жрецов, монашеских орденов и духовенства всех религий и стран — включая и брахманов, лам и факиров — настолько поражен и контрастом между фактами, предъявленными культами Индии, и пустым притворством католицизма, что после описания ужасных самоистязаний факиров, в порыве искреннего возмущения, он дает выход своим чувствам следующим образом:
«Тем не менее, что-то великое ощущается в этих факирах и нищенствующих брахманах, когда они бичуют себя, когда в течение добровольно принятого мученичества кусок за куском вырывается плоть, и кровь льется на землю. Но вы (католические нищенствующие монахи), что вы сегодня делаете? Вы, серые монахи, капуцины, францисканцы, играющие в факиров с вашими узловатыми веревками, вашими кремнями, власяницами и вашим припахивающим розовой водой самобичеванием, вашими босыми ногами и вашим комическим умерщвлением плоти — фанатики без веры, мученики без мук? Разве не имеет человек права задать вам вопрос, в том ли заключается подчинение закону Божьему, что вы запираетесь за толстыми стенами и таким образом уклоняетесь от закона труда, который с такою тяжестью ложится на всех других людей?.. Прочь, вы только попрошайки!»
Хватит о них — мы уже и так уделили слишком много места им и их конгломератному богословию. Мы взвесили и то и другое на весах истории, логики, истины, и нашли их несостоятельными. Их система порождает атеизм, нигилизм, отчаяние и преступление; их священнослужители и проповедники не в состоянии доказать делами, что они восприняли божественную силу. Если бы только и церковь и священник могли исчезнуть из поля зрения мира с такой же легкостью, с какой их имена сейчас исчезают с глаз нашего читатели, это был бы счастливый день для человечества. Нью-Йорк и Лондон тогда могли бы стать такими же нравственными, как незанятый христианами языческий город; Париж стал бы чище древнего Содома. Когда и католик и протестант убедятся, настолько же полно как буддист или брахман, что каждое их преступление будет наказано и каждое доброе деяние вознаграждено, — они, быть может, начнут тратить на своего собственного язычника то, что теперь уходит, чтобы обеспечить миссионеров длительными пикниками и сделать название христианин ненавистными и презираемым со стороны каждого народа вне пределов христианского мира.
По мере надобности мы подкрепляем наши аргументы описаниями нескольких из бесчисленных феноменов, увиденных нами в различных уголках света. Оставшееся в нашем распоряжении место будет посвящено подобным же темам. Заложив основание освещением философии оккультных феноменов, нам кажется удобным проиллюстрировать эту тему фактами, которые возникали перед нашими глазами и которые могут быть проверены любым путешественником. Первобытные народы исчезли, но первобытная мудрость живет и становится доступной тем, кто «жаждет», «дерзает» и «умеет молчать».
Глава XII
Заключение
«Моя прекрасная Дайту, обширная и величавая столица;
И ты, Шангту-Кейбун, прелестный и прохладный летний дом.
…………………………………………………………………………………………
Увы, мое прославленное имя Владыки Мира!
Увы, пресветлую Дайту, бессмертного Кублая славный труд!
Все, все утратил я!»
Марко Поло, «Книга».«Что касается того, что ты слышал от других, которые убеждают массы, что душа, раз освобождена от тела, не страдает… от зла и бессознательна, я знаю, что ты слишком хорошо сведущ в учениях, полученных нами от наших предков, и в священных таинствах Диониса, чтобы поверить им, ибо мистические символы хорошо знакомы нам, принадлежащим к «братству»».
Плутарх.«Проблема жизни — человек. МАГИЯ или, вернее, мудрость есть развитое знание сил внутреннего существа человека, — эти силы являются божественными эманациями, — так как интуиция есть восприятие их начала, и посвящение — наше введение в это знание… Мы начинаем с инстинкта, кончаем — ВСЕЗНАНИЕМ».
