Чарльз Ледбитер - Ясновидение
Попробуйте на минуту представить себе, что называется четвертым измерением, о котором мы говорили выше. Нам легко думать о наших трех измерениях, представить себе в уме длину, ширину и высоту любого примета, и мы видим, что каждое из этих трех измерений выражается линией, лежащей под прямым углом к обеим линиям других измерений. Идея четвертого измерения допускает возможность провести четвертую линию, которая будет лежать под прямым углом ко всем уже существующим.
Но обычный ум никак не может охватить эту идею, хотя те немногие, которые специально изучали предмет, постепенно пришли к тому, что были в состоянии представить себе одну или две из простейших четырехмерных фигур. И все же никакие слова, употребленные на этом плане, не могут передать чужому уму образы этих фигур, и если какой-нибудь читатель, который не тренировался специально в этом направлении, сделает попытку представить себе в зрительном образе подобную форму, он найдет, что это совершенно невозможно. В самом деле — ясно выразить подобную форму в физических словах это все равно, что с точностью описать один какой-нибудь предмет на астральном плане. Если же мы рассматриваем хронику на ментальном плане, перед нами возникают еще новые трудности пятого измерения.
Таким образом, невозможность полного объяснения этой хроники очевидна даже для самого поверхностного наблюдения.
Мы назвали эту хронику памятью Логоса, но это нечто гораздо большее, чем память в обычном смысле слова. Хоть и невозможно вообразить себе, как эти образы представляются с его точки зрения, все же мы знаем, что по мере того, как мы поднимаемся выше и выше, мы должны приближаться к истинной памяти, мы должны ближе подойти к тому, чтобы видеть так, как он видит. Вот почему необыкновенно интересен опыт ясновидящего, когда он смотрит на эти летописи, находясь на буддхическом плане — высочайшем, какого может достичь его сознание, даже когда оно не соединено с физическим телом, пока он не дойдет до уровня Архата.
Здесь время и пространство уже больше не ограничивают его; здесь ему уже не нужно, как на ментальном плане, проследить за целым рядом событий, потому что прошедшее, настоящее и будущее одинаково и одновременно предстают перед ним, хотя это и звучит для нас здесь бессмысленно. Правда, даже и этот высокий план бесконечно ниже сознания Логоса, но все же из того, что мы видим здесь, совершенно ясно, что для Логоса хроника должна быть чем-то гораздо большим, чем то, что мы называем памятью, потому что все то, что произошло в прошедшем, и все, что произойдет в будущем, происходит в настоящее время перед его взором совершенно так, как то, что мы называем событиями настоящего времени.
Конечно, это кажется невероятным и глубоко непонятным нашему ограниченному пониманию; и тем не менее это абсолютно верно.
Разумеется, мы не можем ожидать, что на нашей настоящей ступени знания — мы поймем, каким образом получается такой поразительный результат, и всякая попытка объяснить это заставит нас только запутаться в туманных словах, которые все же не дадут нам истинного понимания. Все же на ум лишь приходит такая постановка вопроса, которая, быть может, укажет в каком направлении может лежать объяснение; а все, помогающее нам представить себе, что такое поразительное положение может быть в конце концов и не совсем невозможно, — способствует расширению нашего ума.
Помнится, лет тридцать тому назад я читал любопытную книжку, которая называлась, кажется, "Звезды и Земля" ("The Stars and Earth"). Книжка эта пыталась научно объяснить, каким образом для божественного ума прошедшее и будущее могут существовать одновременно. Доказательства в ней показались мне положительно интересными, и я изложу их вкратце, так как думаю, что в них можно найти намеки в связи с предметом, который нас занимает.
То, что мы видим (будь то книга, которую мы держим в руках, или звезда, находящаяся на расстоянии миллионов миль от нас), мы видим благодаря вибрациям эфира, называемым обыкновенно световыми лучами и направляющимися от видимого нами предмета к нашим глазам. Скорость же распространения этих вибраций так велика (около 186000 миль в секунду), что по отношению к любому предмету в нашем мире мы можем смотреть на эти вибрации, как на мгновенные. Но когда нам приходится иметь дело с междупланетными расстояниями, мы должны принимать в соображение скорость света, так как для того, чтобы пройти эти обширные пространства, нужен заметный период времени. Например, нужно восемь минут с четвертью для того, чтобы свет дошел от солнца до нас, так, что когда мы глядим на солнечный шар, мы видим его, благодаря лучу света, покинувшему его больше восьми минут тому назад.
Отсюда следует любопытный вывод: световой луч, с помощью которого мы видим солнце, очевидно может передать нам только то положение дел, которое существовало на этом светиле, когда он отправился в свой путь, и на него нисколько не подействует то, что случится там, после того, как он был отослан; так что поистине мы видим солнце не таким, как оно есть, но как оно было восемь минут назад. Иначе говоря, если бы что-нибудь важное совершилось на солнце (например, образование нового солнечного пятна), астроном, наблюдающий в это время светило в свой телескоп, ничего не будет знать о событии в то время, как оно происходит, так как луч света, несущий эту новость, достигает до него лишь больше, чем восемь минут спустя.
Разница оказывается еще более поразительной, когда мы рассматриваем неподвижные звезды, потому что в этом случае расстояния еще значительнее. Например, полярная звезда так далека от нас, что свету, проходящему с упомянутой уже непостижимой быстротой, нужно немного больше пятидесяти лет для того, чтобы достигнуть нашего "глаза"; а отсюда следует тот странный, но неизбежный вывод, что мы видим полярную звезду не такой, какова она в эту минуту, и не там, где она теперь, а такой, какой она была, и там, где она была — пятьдесят лет тому назад. И если завтра какая-нибудь космическая катастрофа разобьет полярную звезду вдребезги, мы все еще будем видеть ее мирно сияющей на небе до конца нашей жизни; наши дети достигнут среднего возраста и в свою очередь соберут вокруг себя своих детей раньше, чем весть об этом ужасном случае достигнет чьего-нибудь глаза на земле.
Есть еще и другие звезды, которые так далеки, что нужны тысячелетия для того, чтобы свет передался от них к нам, и поэтому наши сведения о них отстают на тысячи лет.
Теперь поведем наше доказательство еще дальше. Предположим, что мы можем поместить человека на расстояние 186000 миль от земли и при этом снабдить его чудесной способностью видеть на этом расстоянии то, что совершается здесь, так же отчетливо, как если бы он все еще находился рядом с нами. Очевидно, что помещенный таким образом человек будет видеть все через секунду после того, как оно действительно произошло и таким образом в каждый данный миг он будет видеть то, что случилось секунду тому назад. Удвойте расстояние, и он будет отставать на две секунды и так далее. Отодвиньте его на расстояние солнца (с тем, чтобы он все время сохранял ту же таинственную силу зрения), и он будет смотреть вниз и наблюдать не то, что вы делаете теперь, но то, что вы делали восемь с четвертью минут тому назад. Поместите его на полярную звезду, и он увидит перед глазами события, происходившие пятьдесят лет тому назад; он будет следить за детскими играми тех, которые в это самое время на самом деле сделались уже пожилыми людьми. Как бы это ни казалось удивительным, все же это буквально и научно верно и отрицать этого нельзя.
Книжка продолжала довольно логично доказывать, что так как Бог всемогущ, то он обладает удивительной силой зрения, которой мы в виде предположения наделили нашего наблюдателя; и далее, что так как он вездесущ, то он может находиться в каждом из упомянутых нами мест, а также на каждой лежащей между ним точке не последовательно, а одновременно. Если признать эти предпосылки, то последует неизбежный вывод, что все, когда-либо случившееся с самого начала мира должно в этот самый момент совершаться перед глазами Бога — не только как простое воспоминание об этом, но как действительное совершение, которое он теперь же может наблюдать. Все это довольно материалистично и лежит на плане чисто физической науки, и поэтому можно быть уверенным, что память Логоса действует не так; но эта постановка вопроса сделана искусно и неопровержимо, и как я уже сказал, не бесполезно, потому что позволяет кинуть взгляд на некоторые возможности, которые иначе могли бы не прийти нам в голову.
Но нас могут спросить — как можно в хаотическом беспорядке этих воспоминаний прошлого найти какую-нибудь определенную картину, когда она нужна?
