Альберто Виллолдо - Город Солнца
Говорят, что после того, как Писарро был убит шайкой мятежников сопquistadores, Манко имел удовольствие пригласить к себе в Виткос семь испанских конспираторов, объявленных вне закона. Виткос тогда находился на пороге недоступной зоны Вилкабамбы, и царские апартаменты этой крепости были как бы прихожей целого королевства в джунглях. Почти все драматические события следующих двадцати семи лет происходили в Виткосе. Здесь в 1545 году Манко был убит своими семью гостями, опрометчиво поверившими в амнистию от испанской короны. Сын Манко, Сапри Тупак, вышел из святилища Вилкабамбы в 1557 году и перебрался сначала в Виткос, а затем в Куско, где провел последние четыре года своей жизни и, говорят, был отравлен. Титу Кузи, незаконный сын Манко, получив трон, начал жестокую кампанию против испанцев. В Виткосе этот новый Инка был посвящен в христианское учение отцом Диего Ортисом и диктовал свои воспоминания отцу Маркосу Гарсиа. Говорят, что эти два монаха были, видимо, единственными испанскими подданными, которые побывали в главном дворце Вилкабамбы и где они даже обосновались, чтобы обращать туземцев в свою веру; там же отец Диего был обвинен в отравлении молодого инка в 1571 году, подвергнут пыткам и казнен; тело его бросили кондорам, а голову присоединили к тем семи гниющим черепам испанцев-конспираторов, которые украшали внешние стены «дворца» в Виткосе после убийства Манко Инка.
Смерть отца Диего испанцы восприняли, конечно, как мученический подвиг; и когда посол королевского наместника попал в засаду и был убит по дороге к Виткосу, наместник короля Филиппа II приказал экспедиционным силам перейти через горные цепи Вилкабамбы и убить или взять в плен нового инка, Тупака Амару. Из трех сыновей Манко Тупак Амару был самым неопытным в военном искусстве. Испанская экспедиция взяла Виткос и разграбила крепость, но Тупак Амару ушел глубоко в джунгли вниз по течению. Испанцы под командованием капитана Гарсиа упорно преследовали его, проникая все глубже в сказочную местность, где еще не бывал никто из их предшественников. Говорят, что Тупака Амару нашли в джунглях стоящим на коленях перед огнем. В Куско его привезли в цепях.
Последний Инка прожил еще ровно столько, чтобы возвратиться в прежнюю столицу, город в форме ягуара, и увидеть, как публично четвертовали его жену. Последний Сын Солнца был в сознании ещё достаточно долго, чтобы «обратиться» в христианскую веру, после чего ему отрубили голову на главной площади — на животе ягуара. Это произошло в 1572 году, и это был конец величайшей империи Западного полушария.
К сожалению, ни в одной из хроник завоевания Перу не отмечено точное местоположение легендарного города в джунглях; многие документы даже путают Виткос с Вилкабамбой. Существуют свидетельства о том, что испанцы добрались-таки до «последнего убежища инков», но есть и другие, где говорится (dicen que), что испанцы так и не нашли святилище инков и оно было поглощено джунглями.
Мне ярко представился город, к которому стекалась кипучая жизнь долин; Сайякмарка, среди руин которого мы остановились перекусить, возвышался, царил над всеми этими долинами, над их густой буйной зеленью и стойкими утренними туманами в складках низин. Стоя на площади Сайякмарки, я глядел вверх, на горы, на ожидавший нас путь к северо-востоку, Путь Инков; вымощенная белым гранитом тропа прорезала зеленый горный склон и равномерно поднималась к перевалу над руинами Пуйюпатамарки.
Мы вышли из руин в полдень и направились по идеально сохранившейся тропе мимо живописных болот Чьякикоча (Сухое Озеро) и вверх по зеленому косогору, прошли туннель, образованный естественной трещиной в скале, и очутились на другой стороне горного склона. Дальше дорога шла по кромке оврага, заполненного до отказа тропической флорой. Воздух был наполнен беспрерывным негромким гудением насекомых, к которому я уже привык; повсюду носились птицы и бабочки. Я вспоминаю эти послеполуденные часы как лучшее время, которое я когда-либо с кем-либо — кроме Антонио — проводил в своей жизни.
Хорошо известная история поисков Вилкабамбы начинается с Хирама Бингама. Этот джентльмен родом из Гонолулу получил образование в Йельском и Гарвардском университете и стал исследователем-путешественником, а также писателем. В 1911 году он нашел местоположение Виткоса и исходил всю долину Урубамбы и Кордильеры Вилкабамбы в надежде открыть легендарное последнее убежище инков.
Позднее Бингам открыл руины среди первозданной дикости восточнее Виткоса. Эта местность называлась Эспириту Пампа — Равнина Духов. Он нашел также остатки Царской Дороги инков и первым описал руины Рункуракая, Сайякмарки и множество других. Но самой удивительной оказалась его «находка» в западном направлении от Виткоса, там, где Урубамба, как змея, обвивает подножия двух высоких пиков, поднимающихся из ее долины. Это знаменитый Мачу Пикчу, который вошел в историю как Затерянный Город инков, поскольку Бингам был уверен, что это и есть Вилкабамба.
По иронии судьбы, он таки нашел какой-то затерянный город, но не узнал в нем сказки, которую искал. А в 1960-х годах археологи исследовали заросшие джунглями руины в Эспириту Пампа, где мимоходом побывал Бингам, и пришли к выводу, что Вилкабамба, Священная Равнина и последнее убежище инков, находилась в дикой местности, известной как Равнина Духов, в пятидесяти милях к западу от Мачу Пикчу.
— А теперь там проблемы, — сказал мой друг. — Эту местность контролируют sendero luminoso, партизаны-наблюдатели.
— Выходит, — сказал я, — что мятежники наносят удары по беззаконию и коррупции нынешней Республики из тех же недоступных районов, где когда-то их предки сражались с испанцами.
Он улыбнулся:
— Вы путешествовали по Перу пешком. У вас бывали неприятности?
— Нет. Безусловно, в 70-х годах, когда мы ходили с Антонио, никаких проблем не было. Волнения в сельских провинциях Республики Перу еще не были организованы.
Сейчас партизаны таились повсюду, и в джунглях, и на горных перевалах. Я видел их на Амазонке, вооруженных до зубов молодых парней в разнотипном защитном обмундировании. И, конечно же, я теперь повсюду чувствовал их присутствие, всегда знал, что они рядом и знают о моих передвижениях и о моей работе.
— Нет, — сказал я, — у меня никогда не было неприятностей. Сендеро уже знают, чем я занимаюсь, а кроме того, я обычно путешествую с людьми, которых они уважают как целителей.
Третий, последний перевал мы одолели, когда Солнце садилось за Салкантай — дедушку всех apus, 20 565 футов.
Я стоял на высоте 13 000 футов и широко раскрытыми глазами пытался охватить грандиозное высокогорье, изрезанное оврагами; с этой высоты зелень джунглей выглядела как мох, неровными коврами облепивший склоны гор. Тронутые лучами заката громадные снежные пики арus сияли, словно освещенные изнутри; как и разлегшиеся вокруг них облака, они ловили и посылали мне последние лучи дня. А внизу, прямо подо мной, гранитные руины Пуйюпатамарки — Города в Облаках — уже окутал вечерний сумрак.
После того как Солнце исчезло за горными кряжами и луна — завтра полнолуние — превратила золото снежных вершин в серебро, мы развели костер. Сидя у огня, мы наблюдали, как из-за резких контуров горизонта появляются звезды и начинают свое движение по небосводу нашего полушария; и в какой-то момент я ощутил, что это Земля движется, вращается в объятиях неба. Я сидел со скрещенными ногами на холме, но в то же время я находился в нескольких тысячах метров над поверхностью моря, в свободном полете; взвешенный в пространстве, я наблюдал вращение Земли, я почти слышал ее движение.
— Эту историю я, наверное, слышал ребенком, потому что я всегда знал ее, — сказал мой друг, не глядя на меня. Я не отрывал взгляда от зубчатого горизонта, он — от лунного диска.
— Еl Sоl lloro de аlеgria, — сказал он. — Солнце плакало от радости. Y una lаgrima de fuego cayo sobre la barriga fertil de la Расhamama. И огненная слеза упала на чрево беременной Земли.
Это звучало как детская сказка, и он так ее и рассказывал. Это была та самая сказка, которую я начинал в каньоне Шелли, которую я слагал до тех пор, пока она не обрела собственную жизнь. Подобные сказки рассказываются, как той ночью в Аризоне, когда и место, и время, и сама Природа сговорились, чтобы сложить эту сказку, первую из когда-либо рассказанных: она сложилась нечаянно, сама собой; и каждый раз, когда она рассказывается, это происходило впервые…
— Y el Рuеblo de Piedra… И Каменные Люди собрались вокруг этой большой слезы… Все было там: и про любовь Земли и Солнца, и про сестру и повивальную бабку Луну, и даже про Каменных Людей.
Хотел бы я увидеть себя со стороны той ночью, когда я ловил каждое слово его простой сказки, той самой сказки, рассказанной напевным, ритмичным речитативом.
— Y ahi ardio сото una еstrella саida… И вот она загорелась, словно падающая звезда. Но Каменные Люди не могли удержать эту большую слезу, и огонь растекся по поверхности Земли. Он бежал по долинам, по руслам рек, разыскивая пути вниз, к самым глубоким недрам Земли; и там он будет гореть долгие-долгие века…
