Стив Миллер - За гранью земной жизни. Доказательство Рая, подтвержденное очевидцами
Его слова произвели на меня такое сильное впечатление, что я еще два раза возвращался к этому вопросу. Мой умный, рационально мыслящий собеседник нисколько не сомневался в том, что произошедшее с ним не было ни сном, ни галлюцинацией. Он был совершенно уверен в том, что на самом деле побывал в потустороннем мире.
Как вы, наверное, догадываетесь, люди, перенесшие ОСП, много думали над тем, что с ними произошло. И все как один утверждали, что произошедшее с ними нельзя назвать ни ярким сном, ни галлюцинацией.
«Я ничего не мог понять. Но все происходило наяву… Тогда я был не в таком состоянии, чтобы чего-то хотеть или ожидать. Мой разум не производил мыслей. Я просто был не в том состоянии»153.
«Ничего похожего на галлюцинацию… Я знаю, что такое галлюцинации; они были у меня раньше, в больнице, когда мне давали кодеин. Но это было задолго до несчастного случая, когда я умер. И то, что я тогда пережил, совершенно не напоминало галлюцинации – ничего общего!»154
Некоторые утверждают, что все было даже реальнее, чем то, что мы ощущаем в повседневной жизни.
• «Реальнее, чем то, что мы называем явью…»155
• «Это было так ярко и реально – куда реальнее, чем обычные переживания»156.
Моуди отмечает «невероятную яркость и не поддельность» ОСП157 и резюмирует: «Следует подчеркнуть, что человек, прошедший через опыт такого рода, нисколько не сомневается в его реальности и важности»158.
Как замечают исследователи, их респонденты не просто на словах отстаивают подлинность, реальность своих переживаний; после перенесенных ОСП их жизнь круто меняется.
Мы, рабы привычки, противимся переменам. Однако жизнь пациентов после ОСП, их отношение к людям и поступки изменяются кардинально. Ван Ломмель проследил за жизнью пациентов, испытавших ОСП, через два года и восемь лет, и оказалось, что они сильно отличаются от контрольной группы – вошедшие в ее состав перенесли остановку сердца, но не испытывали ОСП159.
Убеждение в том, что они на самом деле побывали в потустороннем мире, проявляется и в том, что перенесшим ОСП не хочется делиться с другими своими переживаниями. Было бы так просто сказать врачу: «Вы даже не представляете, какой замечательный сон мне приснился, пока я спал!» Но испытавшие ОСП так сказать не могут. Они вполне убеждены, что все было на самом деле. Естественно, им не очень хочется признаваться: «Когда я умер, я был вполне жив, только находился в другом измерении». Им хватает ума понять, что медсестры и друзья, скорее всего, покрутят пальцем у виска и заговорят на другую тему. Лучшее, что им могут сказать: «Да, последнее время тебе пришлось нелегко».
Доказательная ценность «невероятно живого и реального»
Вначале я решил, что «ощущение яви» не имеет доказательной ценности ни для кого, кроме самих людей, испытавших ОСП. «Скорее всего, они просто видели сон, который казался им гораздо более реальным, чем обычные сны, – думал я. – Это ничего не доказывает. Если бы я видел на удивление яркий сон, мне хватило бы объективности и скептицизма для того, чтобы признать в нем то, чем он и был, а именно сон, пусть и необычайно яркий и запоминающийся».
Но чем больше я обо всем думал, тем больше мне казалось, что в своих рассуждениях я что-то упускаю.
Во-первых, моя реакция показывает: я считаю себя умнее и объективнее людей, испытавших ОСП. Многие исследования показывают, что мы, люди, особенно мужчины, склонны считать себя умнее средних людей160. На самом же деле большинство из нас… совершенно верно, именно средние, обычные люди. Исследователи ОСП описывают своих респондентов как людей умных и психически здоровых. Поэтому можно предположить, что большинство из них оценивают свои поразительные переживания так же, как оценил бы их я. Следовательно, очутись я на их месте, я бы тоже не сомневался в том, что побывал «по ту сторону». Не важно, что я думаю сейчас, если бы мне суждено было испытать такой опыт, после него я бы, скорее всего, сказал: «Все было наяву – таким же реальным, как то, что я сейчас сижу напротив вас и разговариваю с вами. И ничто уже не способно убедить меня в обратном».
Как я отличаю реальность от сновидений?Можно возразить: «Но убежденность в реальности чего-то еще не значит, что все так и было на самом деле. Может быть, ваш собеседник просто видел яркий, запоминающийся сон».
Но подумайте вот о чем. Откуда вы знаете, что то, что вы ощущаете сейчас, происходит наяву, а не во сне?
Можно сказать: «Когда я не сплю, я ощущаю и вижу все так ярко, что, проснувшись, могу сказать: «Тогда я видел сон, а сейчас все происходит наяву». Понимаете, что вы только что сказали? Именно яркость ваших сознательных переживаний доказывает вам, что вы в самом деле сейчас читаете мою книгу, а не видите во сне, что читаете мою книгу.
Но ведь то же самое говорят люди о своем сверхъестественном опыте – он качественно отличался от сновидений. Все было так же реально, как их обычные ощущения наяву. Более того, часто сообщают, что ОСП «реальнее», чем обычные ощущения161.
Кто-то может возразить: «Хорошо, когда я переживу нечто подобное, тогда и поверю в то, о чем они говорят. Но, пока у меня нет такого опыта, у меня недостаточно доказательств, чтобы принять решение». Позвольте мне в ответ рассказать вам короткую историю162.
Общество скептиков изучает ОСП
Давайте представим, что я – убежденный материалист (считаю, что таких нематериальных явлений, как Бог, душа и сознание, не существует). Больше всего на свете я люблю раз в месяц встречаться в местном гриль-баре с девятью друзьями – такими же материалистами, как и я. Все мы в равной мере скептически относимся к религии.
Как-то рано утром Майк звонит мне из больницы после того, как перенес остановку сердца. Я прихожу навестить его, и он признается, что, к его величайшему изумлению, он испытал ОСП. Потом он пытливо смотрит на меня и очень убежденно и взволнованно говорит:
– Все происходило наяву! Я долго размышлял, стараясь придумать все возможные естественные объяснения, но ни одно из них не разъясняет того, что со мной произошло. Стив, все было наяву – таким же реальным, как то, что я сейчас сижу и разговариваю с тобой… и даже БОЛЕЕ реальным. Пока я находился без сознания, я видел, что происходило в операционной; потом врачи подтвердили, что я все видел абсолютно верно… Боюсь, я больше не материалист.
И как же прикажете мне реагировать?
Будучи скептиком, я просею все доказательства и попробую проверить все доказательства, которые привел Майк. Конечно, у меня не возникнет ощущения того, что с ним все происходило «наяву», «реальнее, чем на самом деле». Вполне возможно, что во время следующей встречи с друзьями мы все обсудим и придем к такому выводу: «Наверное, старина Майк не был таким убежденным материалистом, каким мы его считали. Испытай такие ОСП я, то бы проснулся со словами: «Ух ты, ну и сон же я видел! Все происходило как будто наяву!» Но я люблю науку и понимаю: только оттого, что все казалось настоящим, оно еще не было настоящим на самом деле».
Идут годы. И представьте, что ОСП испытали еще двое моих друзей: один после автокатастрофы, а другой – во время операции. И я говорю оставшимся материалистам:
– Подумать только! Теперь и Майк, и Пит, и Джед верят в загробную жизнь! Как по-вашему, если бы каждый из нас испытал ОСП, мы бы тоже поверили?
– Но почему мы должны ждать, когда с нами случится то же самое? – задумчиво спрашивает Остин. – Все они думали так же, как и мы. Они были материалистами. Вряд ли мы умнее или осведомленнее их. Как и мы, они не верили во всю эту чушь о сознании, душе и рае. Как и мы, они не были психологически настроены на ОСП; после смерти они ждали только пустоты. Помоему, мы можем спокойно предположить: если бы и мы испытали то же, что и они, мы бы тоже поверили в загробную жизнь. Так зачем нам ждать собственных ОСП? Раз нам предъявили доказательства, можно предположить: если бы мы испытали ОСП, мы бы, скорее всего, тоже во все поверили, как наши друзья. Так не следует ли нам поверить в это на основе их признаний? Не стоит ли поверить, что они в самом деле побывали в потустороннем мире?
– Но такой подход нарушает все, к чему мы привыкли, – могу возразить я. – Мы не верим во что-то только потому, что в то же самое верят другие. Мы верим во что-то потому, что у нас имеются адекватные доказательства.
– Но ведь мы верим не бездумно, – отвечает Остин. – Мы доверяем свидетельствам наших друзей, которых мы хорошо знаем. Они перенесли опыт, которого у нас, возможно, никогда не будет. Поскольку я, скорее всего, никогда не попаду на Луну, я доверяю свидетельствам тех, кто там побывал. Очевидно, многим умным, достойным доверия скептикам перед окончательной смертью довелось мельком заглянуть в вечность. Возможно, мы сами никогда не испытаем ОСП, но разве нельзя поверить в их истинность на основе доказательств, представленных людьми, которых мы считаем достойными доверия?
