Алексей Ксендзюк - Видение Нагуаля
Иными словами, воспринимаемая нами картина мира вовсе не является отражением внешней Реальности, а обусловлена рефлексами, выработанными в процессе научения. Это и есть то, что превращает нагуаль — подлинный Мир-снаружи — в нечто нам совершенно неведомое. Поскольку "сенсорное обусловливание" распространяется абсолютно на все факты перцепции. Любой образ вычленяется и узнается, наделяется смыслом и оценивается лишь благодаря выработанной системе перцептивных рефлексов, сложившейся в период первичной адаптации субъекта к среде по принятым в социуме законам.
Воспринимающий аппарат при любом контакте с внешней средой производит собственную продукцию, а не автоматическое отражение поступающих сигналов. Это положение настолько универсально, что легло в основу нейрофизиологической концепции восприятия вообще. Брунер в уже цитируемой книге писал об этом следующим образом:
"В работе нейрофизиологов содержались, по существу, две главные идеи. Первая состоит в том, что существуют кортикофугальные импульсы, идущие от коры головного мозга через ретикулярную формацию и программирующие избирательность перцептивной информации через посредство органов сенсорной системы — действуя каждый раз через периферические элементы, такие, как соединительные волокна сетчатки или кортиев орган слуха. Другая идея состоит в том, что центростремительные импульсы неспецифического типа поступают в соответствующие зоны коры головного мозга через восходящую ретикулярную систему и вызывают усиление или ослабление сенсорных сообщений… Восходящая система и ее сигналы усиления, по-видимому, программируются в отношении избирательности в соответствии с общей активностью или деятельностью организма, которая имеет место в момент прихода специфических сигналов" (там же) (курсив вновь мой. — А. К.).
Если выразиться проще и не вдаваться в анатомические тонкости, речь идет о том, что наш мозг (психика, осознание) заранее программирует, что именно из внешнего мира будет воспринято, а что нет, что из воспринятого будет интерпретироваться как сильный сигнал и что — как слабый. Вдумайтесь в сказанное. Ведь в данном случае речь идет ни много ни мало как об основных параметрах той картины мира, что оказывается доступна нашему сознанию. Области мира, нами не воспринимаемые, для нас не существуют. Сильный сигнал привлекает к себе большее внимание и имеет большее значение для воспринимающего, чем слабый. На этом строится мир, "данный нам в ощущениях". Когда мы полагаем, что восприятие адекватно Реальности, мы игнорируем сам принцип работы нашей психики. Что же в таком случае остается незыблемым? Наука либо хранит по этому поводу многозначительное молчание, либо рассуждает весьма туманно и неубедительно, пытаясь сохранить привычную концепцию мира, несмотря на ею же самой обнаруженные явления.
Ибо открыто признать наличие пропасти между Реальностью и ее восприятием — значит посягнуть на сам фундамент нашей познавательной парадигмы, загнать себя в гносеологический тупик, из которого рационалистское мышление не способно найти выход. А вот толтекская мыслительная парадигма, опирающаяся на практику целенаправленного управления восприятием, никакого тупика здесь не находит. Человек, принявший "истинную пару" нагуализма — тональ и нагуаль, даже в этой сложной ситуации сохраняет потенциальную возможность бесконечно познавать подлинную Реальность, приближаться к истине и расширять свои возможности восприятия и действия.
Можно ли называть опыт, получаемый таким образом, «мистическим»? Сохраняет ли здесь свою актуальность привычное разделение на научное и оккультное знание? Не думаю. Поскольку вся разница здесь заключена лишь в неспособности человеческого разума традиционным образом формально описывать получаемую благодаря толтекской практике информацию, а это, разумеется, не имеет никакого отношения к вопросу о реальности или нереальности сенсорных впечатлений.
Последним и единственно решающим критерием здесь оказывается практический эффект. Только так возможно подходить к любой работе с нагуалем. До Кастанеды европейское мышление никогда не связывало тесно прагматизм и мистическое учение. Эти понятия, скорее, являлись антонимами, чем-то полностью противоположными друг другу. Мистики витали в облаках, а прагматики, как им казалось, занимались реальными вещами. Теперь ситуация изменилась окончательно, и мы вполне можем предположить, что именно «мистический» путь познания обеспечит человеку подлинный прогресс и бесценные, вполне осязаемые перспективы.
Если нагуаль — это истинная Реальность, полноту которой мы никогда не в состоянии воспринять по причине своей ограниченной природы, то тональ — это наша упорядочивающая часть, это мир нашего восприятия и действия, это та область, где мы можем оставаться ограниченными существами с бесконечной перспективой развития, где мир не только познается и принимается нами, но и используется. Тональ — это место нашей вечной эволюции, нашего вечного изменения, и в то же время — наш неизменный фундамент.
Это "место Человека" перед лицом Бесконечной и Непостижимой Реальности. Сохранить это плодотворное равновесие так, чтобы здесь больше не было препятствий и клеток, — задача нового Человека, поставившего все силы своего осознания на достижение реализаций всех способностей своей (я верю!) неисчерпаемой природы. С тоналя (его упорядочивания, трансформации, "чистки") начинается путь "человека знания" к нагуалю. Это наша опора, стартовая площадка — недопустимо относиться к тоналю пренебрежительно. "Земля — Его опора", — сказано в одной из древних Упанишад о свободно трансформирующемся духе (осознании). Так что мы просто обязаны хотя бы вкратце рассмотреть те аспекты функционирования тоналя, что еще не были освещены нами в предыдущих книгах.
Заметьте, мы получаем исчерпывающую сенсорную информацию только из очень ограниченной области перцептивного поля — из центра, где сосредоточено произвольное внимание. (Тут и происходит самый плотный и эффективный энергообмен.) Периферийная область «достраивается» галлюцинаторным аппаратом — тем интенсивнее, чем дальше находится источник сигнала от фокуса внимания. Даже такие, казалось бы, фундаментальные феномены, как пространство и время, по большей части не воспринимаются нами, а именно галлюцинируются. Это невозможно эмпирически испытать без многократных смещений точки сборки, так как не с чем сравнивать. Иллюзии, в которых мы: живем, не мешают эффективно действовать в этом мире и потому никогда не осознаются.
Примеров здесь слишком много — от самого простого до очень сложного. В самом простом случае, например, восприятие уровня освещенности объекта в большинстве случаев не соответствует реальному — на периферии мир темнее, чем в центре. (Но кто из нас на это обращает внимание? Дело не в сниженной чувствительности периферии сетчатки, как считают некоторые. Мы просто следуем привычной схеме распределения интенсивности сенсорных сигналов и «гасим», окраины зрительного поля, что, в свою очередь, вызывает снижение: чувствительности соответствующих тканей.) То же касается формы, цвета, размеров, расстояния — всего. На самом деле мы всегда галлюцинируем до тех пор, пока не займемся специальным осознанным исследованием и измерением.
Почему я называю это галлюцинацией, а не искажением? Потому что наше восприятие бессознательно репродуцирует некоторую модель (шаблон), имеющую внутреннее происхождение.
Хочу подчеркнуть: Реальность не имеет ничего общего с тем "пузырем восприятия", который мы бессознательно построили вокруг себя. «Пузырь» имеет центр и периферию, он имеет законы группирования и рассеивания сенсорных сигналов (о чем ниже). И главное — он во всем следует законам работы нашего внимания. Можно даже сказать, что воспринимаемое поле — это в первую очередь результат работы нашего личного внимания (его манифестация). Отдельно надо рассматривать другой важный вопрос — почему и как сформировался именно этот способ реализации внимания, но это тема для целой монографии, которую еще напишут, возможно.
А в основе этой огромной массы мелких и как бы безобидных галлюцинаций внимания лежит самая фундаментальная — то, что центр нашего осознания находится в голове (где и помещается бессознательная точка отсчета для всякого восприятия), в то время как на самом деле восприятие собирается за спиной.
О том, как мы галлюцинируем пространство, нас окружающее, можно было бы написать целую монографию (кстати, это особенно интересно в связи с построением пространства в сновидении, и я еще коснусь этой темы в соответствующей главе).
Обращали ли вы внимание, что мы не способны увидеть темноту как таковую? (Я, например, впервые понял, что такое «реальная» темнота, только после пары сеансов видения.) Мы всегда видим некое темное пространство, которого на самом деле нет. Полежите в темноте с закрытыми глазами хотя бы десять минут и обратите на это внимание. Это галлюцинация, которая всегда с нами, а мы о ней и не подозреваем. В сновидении она и порождает чаще всего пейзажи. Она строит линию горизонта, небо, горы, леса, моря и т. д. и т. п. Это своего рода шаблон, который нуждается в иллюзорном наполнении, когда внешних сигналов критически мало.
