Артур Форд - Жизнь после смерти в изложении Джерома Эллисона
…Были святые, ощущавшие себя тем счастливее, чем непереносимей становилось их физическое состояние. Ни одно другое чувство, кроме религиозного, не может подвигнуть человека к такому удивительному переходу. Я полагаю, нам следует искать разгадку среди этих неистовых натур скорее, чем среди тех, кто более умерен».
Конечно же, Уильям Джеймс не всегда столь лиричен. Он говорит обычно с позиций анатома и психолога-исследователя. Более типичные для него штрихи можно найти в его лекции о бессмертии, прочитанной в Гарварде. Здесь он признаёт как бесспорное, что мысль есть функция мозга. Но он не видит, почему этот факт должен хоть в какой-либо мере исключать возможность бессмертия. «Даже если жизнь нашей души, насколько мы её понимаем, сегодня может быть в буквальной непосредственности порождением деятельности мозга, который в конце концов погибает, это вовсе не означает, что жизнь не может продолжаться — напротив, это вполне возможно — и с гибелью мозга». Он объясняет далее, что природа даёт нам много примеров сочетания продуктивной функции с иными другими. «Спусковой механизм арбалета имеет освобождающую функцию: он устраняет препятствие, сдерживающее натянутую тетиву, и это позволяет согнутому луку арбалета вновь принять исходную форму… Клавиши органа открывают клапаны различных труб и позволяют воздуху по разным путям выходить из органных мехов… Мы никем не обязаны думать только о продуктивной функции мозга, мы вправе рассматривать также и его передаточную функцию». Затем он делает предположение, что наш мозг является подобием полупрозрачной линзы, проходя через которую белое излучение реальности приобретает окраску, расцвечивается в разные цвета благодаря её индивидуальным природным свойствам. «Наше сознание, насколько мы себе представляем его сегодня, непосредственно есть функция мозга… Но подобная зависимость от мозга такой природной жизни ни в коем случае не делает бессмертную жизнь невозможной… Раз так, то по строгой логике это означает, что клыки мозгового материализма удалены… отныне вы можете уверовать в бессмертие независимо от того, собираетесь ли вы извлечь для себя какую-либо выгоду при этом допущении или вовсе никакой». Я всегда понимал эти слова как предложение употребить наш порождённый мозгом интеллект не для вытеснения, а для обретения расширенного сознания.
В большинстве своих работ Уильям Джеймс предстаёт как очень «заземлённый» исследователь фактов. Он изложил свою окончательную позицию в вопросе о бессмертии человека в статье, опубликованной лишь за год до смерти в «Американ мэгэзин». Здесь он касается некоторых из главных выводов, сделанных им за четверть века исследований парапсихологических феноменов. «Я хочу, чтобы считалась определённо установленной, — писал он, — обычность этих явлений и их общность… Я часто терялся в догадках, что следует думать о том или другом конкретном случае, поскольку источники ошибок в любом наблюдении редко можно полностью определить. Но хрупкие прутья образуют прочную вязанку, а когда эти случаи обнаруживают свою последовательность и все указывают в одном определённом направлении, тогда начинаешь понимать, что имеешь дело… с подлинным феноменом». Он подтверждает существование изначальной воли к контакту и общению. «То, что ортодоксальная наука игнорирует реальные естественные виды парапсихических явлений, меня совершенно не обескураживает, ибо я твёрдо убеждён в их существовании». Ничто в этих последних заключениях Джеймса не меняет его научной позиции, изложенной в книге «Многообразие религиозного опыта» десять лет назад; он ещё раз говорит здесь о трудностях, с которыми сталкивается исследователь в попытке провести разграничительную черту между телепатической связью живых людей и спиритической коммуникацией бестелесных, и высказывается за всяческое поощрение дальнейших исследований. «Это тот случай, когда обо всём должны говорить факты», — подчёркивает он.
В этой последней своей статье он отсылал читателей к той важнейшей работе в интересовавшей его сфере, которая проводилась в то время: «Я питаю высочайшее уважение к терпеливым исследованиям господ Майерса, Ходгсона и Хайслопа». Чтобы достичь цели, поставленной нами в этой главе, — помочь подготовить наш ум, сформированный на материалистических принципах и привыкший к языку естественных наук, к пониманию тех возможностей, которые наука ещё в полной мере не исследовала, нам лучше всего последовать совету Уильяма Джеймса и обратиться к этим названным вехам развития парапсихологических исследований.
Джеймс Хайслоп был профессором Колумбийского университета и одним из основателей Американского общества психических исследований (АОПИ), созданного в 1906 году; он умер в 1920 году. Доктор Хайслоп добился значительного развития методики и техники психических исследований, его работы пролили новый свет на понимание парапсихических явлений. Доктор Ричард Ходгсон — один из членов Британского общества психических исследований (БОПИ) — был известен тем, что безжалостно разоблачал мошенничество и обман в сфере парапсихологии. Настроенный чрезвычайно скептически, он настаивал на самой скурпулёзной проверке всего, что представлено нашему вниманию как факт, прежде чем пытаться убедить в чём-то научный мир. Ходгсон некоторое время руководил американским филиалом БОПИ; вскоре после его смерти (1905) этот филиал и стал ядром нового Американского общества (АОПИ). Вклад Фредерика Майерса — особенно его широкие исследования условий, в которых существует жизнь после смерти, — настолько огромен, что для рассказа о нём потребуется отдельная глава. Здесь же мы только отметим, что Майерс, эссеист и учёный, занимавшийся в Кембридже античной классикой, был одним из основателей Британского общества психических исследований и впоследствии его президентом.
С другими деятелями этой пионерской исследовательской организации мы встретимся позднее, во время нашего путешествия в иную сферу бытия, поэтому сейчас я могу их только представить. Наиболее выдающиеся из них — Генри Сидгвик, профессор философии Кембриджского университета и первый президент БОПИ; Эдмунд Герней, профессор психологии в Кембридже и в прошлом президент БОПИ; Артур Конан Дойл, британский врач, ставший впоследствии писателем и мировой знаменитостью как создатель Шерлока Холмса; сэр Оливер Лодж, один из наиболее выдающихся британских физиков, получивший рыцарское достоинство за свои замечательные работы в области исследования атома и теории электричества. Тяжёлая утрата, понесённая Лоджем, потеря им сына Раймонда в то самое время, когда сэр Оливер вёл самые интенсивные исследования в области парапсихологических явлений, привела в конце концов к тому, что наука получила первый в XX веке подробный рассказ, описывающий вступление личности в другую сферу бытия и утверждение человека в мире, существующем за смертью.
В книге сэра Оливера Лоджа «Раймонд», в которой рассказывается об установленной экстраординарной связи с сыном после его гибели, а также в материалах специалистов БОПИ, анализирующих и оценивающих этот рассказ, большое место отводится методам и технике парапсихических исследований. Для этого есть веские причины.
Какие именно слова бесспорно доказывают, что информация, принятая медиумом для передачи сэру Оливеру, исходила от сына Лоджа Раймонда и ни от кого другого? В какой степени эти сообщения могли оказаться «загрязнёнными» со стороны телепатического, медиумистического или какого-либо другого влияния? Возможно ли, чтобы Раймонд во время сеансов в одном случае пребывал в полусонном состоянии, а в другом — в состоянии полного бодрствования? Поскольку Раймонд не был получившим специальную подготовку учёным, то переданные им описания мира, в котором человек существует после смерти, могли оказаться просто его субъективными впечатлениями; но тогда какие научные выводы можно сделать на основе его впечатлений относительно фундаментальной структуры потустороннего мира и свойственных ему видов энергии?
Все эти вопросы, конечно, для учёных имеют жизненно важное значение. К ним мы позже ещё вернёмся. А сейчас мне хотелось бы остановиться главным образом на самом вступлении личности человека в потусторонний мир, на том, как ею это ощущается. Я рассматриваю информацию Раймонда в качестве спонтанного, субъективного выражения прямого опыта, как информацию почти абсолютно «чистую», то есть не загрязнённую никакими влияниями и помехами, как информацию, обладающую определённой ценностью для тех из нас, кто более склонен познавать жизнь через собственный опыт, чем анализировать её. Поэтому в рассказе, к которому перехожу, я опущу технические пояснения исследователей и как бы «предоставлю слово» самому Раймонду.
Раймонд Лодж, младший офицер Британских вооружённых сил во Франции во время первой мировой войны, был убит в бою в сентябре 1915 года. В это время его отец, сэр Оливер Лодж, был занят проведением цикла парапсихологических исследований, которым он теперь посвящал большую часть своего времени. В этом случае он работал «анонимно» (то есть не раскрывал своего подлинного имени и званий) с тремя медиумами: миссис Кэтрин Кеннеди (она была «медиумом-автоматистом», в состоянии транса она неосознанно для себя, автоматически воспроизводила послания в письменном виде); миссис Глэдис Осборн Леонард, работавшей как в состоянии транса, так и с помощью спиритической доски, но с Лоджем она в основном работала как трансмедиум, и мистером А. Ваут-Питерсом, трансмедиумом. В это же время — о чём вы также узнаете позже — наибольшую активность в общении с миром живых проявлял Фредерик Майерс, скончавшийся в 1901 году; Майерс тогда часто выходил через медиумов на связь со своими друзьями, оставшимися жить на земле. Первое предвестие о смерти Раймонда пришло от Майерса в сообщении, известном как «послание Фавна».
