Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II
На первый взгляд это кажется пророчеством об Иисусе. Но не могло ли это также означать какого-либо другого творящего Бога? Мы обладаем такими же высказываниями по поводу Вакха и Митры.
«Я, сын Бога, пришел в страну фивийцев — Вакх, которого вначале Семела (дева), дочь Кадма (человека с Востока) рождает — принесенный молниеносным пламенем; и принявший форму смертного вместо формы Бога, Я пришел» [620].
«Дионисики», написанные в пятом веке, помогают внести ясность в это дело и даже указывают на его тесную связь с христианской легендой о рождении Иисуса:
«Кора-Персефона[589]… тебя взяли в жены, как супругу Дракона,
Когда Зевс, весь свернувшись, форму и лицо изменил,
Дракон-Жених, свернувшись в любовь-внушающее кольцо…
Взошел на девичье ложе темной Коры…
Так, союзом с Драконом Эфира,
Чрево Персефоны оплодотворилось,
Забеременев Загреем,[590] Рогатым Дитятей» [621].
Здесь перед нами тайна офитского культа, и происхождение христианского, впоследствии пересмотренного, мифа о беспорочном зачатии. Гностики были самыми ранними христианами со всеми признаками регулярной теологической системы, и слишком уж очевидно, что именно Иисуса подогнала к их теологии в качестве Христа, а не теологию разработали на основе его высказываний и деяний. Их предки до христианской эры утверждали, что Великий Змий — Юпитер, Дракон Жизни, отец и «доброе божество», сошел на ложе Семелы, а теперь гностики послехристианской эры с очень пустяковым изменением применили тот же самый миф к человеку Иисусу и утверждали, что то же самое «доброе божество», Сатурн (Ильда-Баоф), в виде Дракона Жизни пронесся над колыбелью маленькой Марии.[591] В их глазах Змий был Логосом-Христосом, воплощением божественной мудрости через своего Отца Эннойю и Мать Софию.
«И моя Мать, Дух Святой, взяла меня», — вложено в уста Иисуса в «Евангелии евреев» [623, т. I, с. 341], вводя его таким образом в его роль Христа — сына Софии, Святого Духа.[592]
«Дух Святый найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим», — говорит ангел [Лука, I, 35].
«Бог… в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, через Которого и эоны [веки] сотворил» [Евреям, I].[593]
Все такие выражения являются многочисленными христианскими цитатами из стихов Нонна «… через эфирного драконобога», так как эфир есть Святой Дух или третье лицо Троицы — Змий с ястребиной головой, египетский Кнеф, эмблема божественного разума,[594] и «мировая душа» Платона.
«Я, Мудрость, вышедшая из уст Всевышнего и покрывшая землю, как облако».
Пэмандр, Логос, исходит из Бесконечной Тьмы и покрывает землю облаками, которые змееподобно распространяются по всей земле (см. [392]). Логос является старейшим образом Бога, и он есть активный Логос, говорит Филон.[595] Отец есть Латентная Мысль.
Так как эта идея является всемирной, то для выражения ее мы находим одинаковую фразеологию среди язычников, евреев и ранних христиан. Халдео-персидский Логос является Единородным Отца в вавилонской космогонии Евдема. «Восславим же ЭЛИ теперь, дитя Бога», — начинается гомеровский гимн Солнцу.[596] Сол-Митра есть «образ Отца», так же как каббалистический Сеир-Анпин.
Едва ли можно поверить, что изо всех различных народов древности никогда не было другого, верившего в личного Дьявола больше, чем свободомыслящие христиане девятнадцатого века, — и все же таков печальный факт. Ни египтяне, которых Порфирий называет «наиболее ученой нацией в мире» [211], ни греки, их верные подражатели, никогда не были виноваты в такой дикой нелепости. Мы можем сразу добавить, что ни один из них, даже древние евреи, не верил в ад или в вечное мучение больше, чем в Дьявола, хотя наши христианские церкви так щедро отводят это место для язычников. Где бы ни попадалось в переводах еврейских священных писаний слово «ад», это промах переводчика. Евреи не знали такого понятия; все же Евангелии содержат частые примеры этого же недоразумения. Так, когда в уста Иисуса вкладываются слова [Матфей, XVI, 18]: «… и врата Гадеса не одолеют ее», — то в подлиннике там стоит — «врата смерти». Слово «ад» — в смысле состояния мучения, вечного или временного — никогда не употреблялось в текстах Ветхого Завета, наперекор всем адистам. «Тофет», или «Долина Хинном» [Исаия, LXVI, 24] не имеет такого толкования. Греческий термин «Геенна» также имеет совсем другое значение, так как более чем одним компетентным писателем было исчерпывающе доказано, что «Геенна» тождественна с гомеровским Тартаром.
В сущности этом мы имеем самого Петра в качестве авторитета. В его втором «Послании» [II, 2], в первоначальном тексте, Апостол говорит о согрешивших ангелах, что Бог «низвергнул их в Тартар». Это выражение слишком неудобно напоминающее войну Юпитера с Титаном, было переделано, и теперь, в варианте короля Иакова, там стоит: «низвергнул их в ад».
В Ветхом Завете выражения «врата смерти» и «покои смерти» просто указывают на «врата могильные», которые особо упомянуты в «Псалмах» и в «Притчах». Ад и его владыка оба являются изобретениями христианства, современными его приходу к власти и обращению к тирании. Они были галлюцинациями, порожденными кошмарами святых Антониев в пустыне. До нашей эры древние мудрецы знали «Отца Зла» и относились к нему не лучше, чем к ослу, избранному символом Тифона, «Дьявола».[597] Печальное вырождение человеческих мозгов!
Как Тифон был темной тенью своего брата Озириса, так Пифон есть злая сторона Аполлона, светлого бога видений, провидца и предсказателя. Пифон убивает его, но он, в свою очередь, убивает Пифона, избавляя таким образом человечество от греха. Именно, в память об этом подвиге жрецы солнечного бога закутывались в змеиную кожу, характерную для этого мифического чудовища. Под ее возбуждающим влиянием — змеиная кожа считалась магической — жрецы впадали в магнетический транс и, «получая свой голос от Аполлона», становились пророчицами и произносили пророчества.
Опять-таки, Аполлон и Пифон суть одно и в нравственном отношении андрогинны. Представления о солнечном боге всегда двойственны, без исключения. Благодетельное тепло солнца пробуждает семя к жизни, но чрезмерная жара убивает растение. Играя на своей семиструнной планетной лире, Аполлон создает гармонию, но подобно другим солнечным богам, в своем темном аспекте он становится разрушителем, Пифоном.
Известно, что Св. Иоанн путешествовал по Азии, стране, управляемой магами, и насыщенной зороастрийскими идеями, и в те дни полной буддийскими миссионерами. Если бы он никогда не посетил тех мест и не соприкоснулся бы с буддистами, то сомнительно, было бы «Откровение» когда-либо написано. Кроме его идей о Драконе, он дает пророческие повествования, совершенно неизвестные другим апостолам, которые, рассказывая о втором пришествии, делают из Христа верную копию Вишну.
Таким образом, Офитс и Офиоморфос, Аполлон и Пифон, Озирис и Тифон, Христос и Змий — все являются обратимыми терминами. Они все — Логосы, и ни один из них немыслим без другого, как не знали бы дня, если бы не было ночи. Все они возродители и спасители, один в духовном, другой в физическом значении. Один обеспечивает бессмертие божественного духа, другой дает его через возрождение семени. Спаситель человечества должен умереть, потому что он раскрывает человечеству великую тайну бессмертного эго; змий «Книги Бытия» проклят, потому что он сказал материи: «Ты не умрешь». В мире язычества двойником «змия» является второй Гермес, воплощение Гермеса Трисмегиста.
Гермес — постоянный товарищ и наставник Озириса и Изиды. Он — олицетворенная мудрость; то же и Каин, сын «Господа». Оба строят города, цивилизуют и обучают человечество искусствам.
Христианские миссионеры в Цейлоне и в Индии неоднократно уверяли, что эти люди погрязли в демонолатрии, что они поклонники Дьявола в полном смысле этого слова. Безо всякого преувеличения мы заявляем, что они не более являются такими, чем массы необразованных христиан. Но даже если бы они были поклонниками (что больше, чем быть верящими в) Дьявола, то все же существует огромная разница между учениями их духовенства о личном Дьяволе и догмами католических проповедников, а также многих протестантских священников. Христианские священники обязаны проповедовать и запечатлевать в умах своей паствы существование Дьявола, и первые страницы настоящей главы показывают причину, почему это так. Но не только сингалезский оэпэсампала, который принадлежит к высшему классу жрецов, не верит в какого-либо личного демона, но даже саменаира, кандидаты и послушники, будут хохотать над этой идеей. Все во внешнем культе буддистов — аллегорично, и образованные «пунги» (пандиты) этого никогда иначе не воспринимают и иначе не учат. Обвинение, что они позволяют и молчаливо соглашаются оставлять бедный народ погрязшим в наиболее пагубных суевериях, — не без некоторого основания; но что они насаждают эти суеверия, это мы наиболее решительно отрицаем. И в этом их преимущество перед нашим христианским духовенством, которое (по крайней мере те из них, кому фанатизм не замутил мозги), сами не веря ни одному слову из этого, все же проповедуют существование Дьявола, как личного врага личного Бога, и злого гения человечества.
