Георгий Сидоров - Книга 3. Пути. Дороги. Встречи
— Вот это да! — посмотрел я на дядю Васю. — Откуда они?
— Да наши мезенские. До рабочего центра я не раз летал с их мамой, а дочерей вижу в первый раз.
— Интересно, какие у них волосы, вот бы увидеть?
— Цвета тёмного золота и блестят как металл, можешь мне поверить, — улыбнулся собеседник. — У выселковских одного цвета и глаза, и волосы, и кожа. Ты видишь, какая она у них чистая и белая? Хуторские даже на Солнце не загорают, — показал глазами на стоящих поодаль женщин Василий Дементич.
Взглянув ещё раз на живое совершенство, я встал из-за стола, и мы отправились в гостиницу. Перед тем как заснуть, я расспросил своего попутчика, где здесь поблизости магазин, чтобы купить себе полушубок и хорошие варежки. Услышав ответ, я ещё раз перевёл Разговор на хуторских.
— Интересно было бы взглянуть, что из себя представляют мужчины у выселковых?
— Что это тебя мужчины заинтересовали? — с поддельной подозрительностью посмотрел на меня дядя Вася, а потом, расхохотавшись, добавил. — Добрые они — и поморы, и таёжники. Красивые и честные. Волосы у них тёмно-русые, как у тебя, но есть и посветлее. И смотри, хуторские парни крутые. Обиду к себе перенесут, но если обидишь их девок, могут покалечить.
— Обижать я никого не собираюсь, и даже не знаю, как это делается, но чувствую, что поездка на Мезень у меня будет интересной.
— Ты, вот что, — вдруг посерьёзнел дядя Вася, — завтра нам до обеда делать будет нечего. Так что пойдём по магазинам скопом. Подберём для тебя и хорошую куртку, и варежки. Хорошо бы наши найти из разноцветной шерсти. Да и без лыж тебе, дружище, не обойтись. Ты говоришь, тебе от деревни километров двадцать топать до хуторских? Я в Ценгоре никогда не был, но знаю, что на севере двадцать километров могут оказаться сороковкой. Ценгорские мужики на хутор, куда ты едешь, скорее всего, тебя не повезут. Времена не те. Ни соляры, ни бензина на наших реках давно уж нет. И моторы, и снегоходы стоят без пользы. Народ снова стал переходить на долблёнки летом, а зимой на сани. Так что топать тебе придётся, скорее всего, пешком. Покажут дорогу и всё. Понял?
— Такой вариант я как раз и предусмотрел. У меня в багажном пара кысовых хангейских лыж. Я с ними сюда из Москвы добрался.
— Тогда ты парень не промах! — забрался под одеяло дядя Вася.
Наутро пурга только усилилась. Записавшись в очередь на билет, я со спокойной совестью отправился покупать себе зимнюю одежду. Василий Дементич посоветовал мне взять лёгкий и удобный пуховик, и от себя подарил красивый туристический нож.
— Это тебе на память о нашей встрече. Попадёшь в Кольчегору, сразу ко мне. Меня там каждая собака знает. Я уже лет десять работаю бригадиром рыболовецкой артели. Угощу тебя и жирной треской, и сёмгой, — улыбнулся дядя Вася.
Через два дня ветер с моря мало-помалу стал стихать. Сквозь рваные облака стало просвечивать низкое северное солнце.
— Непогода, кажется, проходит, — констатировал происходящее мой новый знакомый. — Скоро полетят самолёты на Пинегу, Мезень, а может и на Сыктывкар.
За время вынужденного сидения в Архангельской аэропортовской гостинице я перезнакомился со многими жителями Пинеги, Мезени и Печоры. Знакомил меня в основном Василий Дементич. Это были рыбаки-поморы, бывалые таёжники и северные строители дорог. Но никого больше из выселковских я не встретил.
Не встретил я ни в гостинице, ни в аэропорту и тех трёх красивых женщин, которые так поразили меня в столовой. Вечером не утерпев, я спросил дядю Васю, не видел ли он кого из них где-либо. Посмотрев внимательно на меня, мой знакомый мягко сказал:
— Бабёнки эти не для таких как мы, Юра. У выселковских не мужики выбирают, а бабы. И такие, как мы, им не интересны. Хуторские живут шиворот-навыворот. Оттого они и выселковская чудь.
— Как это навыворот? — сделал я удивлённую физиономию, а у самого застучало от волнения сердце.
«Неужели эти люди здесь в лесах умудрились сохранить древнюю орианскую традицию? Ту, о которой мне когда-то мельком поведал хранитель?» — молнией пронеслось в сознании.
— Да очень просто, — стал отвечать на мой вопрос Василий Дементич. — Не мужики баб себе берут, а бабы мужиков. Некрасивых бабёнок у выселковцев практически не водится. Все как на подбор, ты же сам убедился. Потому они и выбирают себе нашего брата. Не ждут, когда их заметят. Хотя бывает и так, что и женщин выбирают, но это токмо с согласия.
— С согласия кого? — не понял я.
— С согласия их, бабёнок, значит.
— Так ведь и наши женщины выходят замуж по согласию. Кто же их насильно берёт?
— Так-то оно так, — кивнул головой сосед по комнате. — Но дело в том, что у них, у нехристей, одного мужика могут выбрать две, а то и три и даже четыре девки. И если он не против, то получается такая вот семейка. Полный дом баб, потом детей, а он, как петух с косой. Страм один да и токмо! Понятно тебе, кто в их обществе заправляет? Бабьё! Сколько толковых мужиков из их выселок по причине семейной непригодности по нашим деревням разъехалось! И ещё продолжает ехать. Ты наверное слышал, что у нас среди поморов полным полно многожёнцев. Но тут ошибка вышла, не мы этим грешим, а выселковские. И всё по вине баб. То им курящие мужики не гожи, то выпивающие…
— То ленивые! — усмехнулся я.
Поняв мой сарказм, Василий Дементич задумался:
— Может что-то в этом и есть, Юра. Но как можно сразу жить с двумя или тремя бабами?
— Желание женщины — закон. Наверное, в этом и суть, — засмеялся я. — Поеду, может что и пойму.
— Жди, так они тебя и посветят в свои дела. Семейные отношения хуторские на показуху не ставят. На словах жена у них всегда одна, а на деле всё совсем не так. Если живут в одном доме с хозяином сёстры жены или племянницы, то надо понимать, что никакие тут не родственники. Так-то! — высказал свои наблюдения Василий Дементич.
«Теперь понятно, — подумал я про себя. — Почему Михайло Ломоносов назвал «чудь белоглазую» тем же русским народом, только более древним, чем славяне. Ему не надо было в летописях искать или копаться в старинных лесных поселениях. «Чудь» была у него перед глазами, он её знал в лицо и был убеждён, что финские племена никакого к ней отношения не имеют. Русский гений был несомненно прав. Только современники его не услышали. Наверное, такова участь всех гениев. А может сам Ломоносов был сродни чудинам? — вдруг пришло мне в голову. — Не по отцу, но по матери такое могло быть», — припомнил я биографию учёного.
— Ты видишь срам, где его нет, — посмотрел я на своего собеседника. — Так когда-то жили на земле многие народы. У тибетцев в горах до сих пор точно такие же отношения. По несколько женщин не стесняясь живут с одним мужчиной, рожают от него умных и красивых детей, неполноценных же мужиков посылают от себя подальше.
— Что значит, неполноценных? — вдруг возмутился Василий Дементич. Если я вот курю, я что, по-твоему, неполноценный?!
— Не по-моему, а по убеждению выселковских женщин, они так считают, не я.
По поведению пожилого помора мне стало ясно, что мои слова задели его за живое. Наверное, понравилась ему когда-то хуторская девушка, но на его предложение ответила отказом. Я посмотрел на расстроенного дядю Васю, и мне его стало жаль. Наверное, сильно запала в его душу та девчонка. Потому и сказал он, что таких как мы поморки из маленьких лесных деревушек не выбирают.
Когда я проснулся, то увидел, что моего соседа в комнате не было. Он пришёл через минут десять очень довольный и без слов положил передо мной какой-то свёрток.
— Всё-таки я тебе их нашёл, — сказал он загадочно. — Забрал у земляка, он не обеднеет.
Я развернул свёрток и обомлел. В нём лежали вязаные из разноцветной шерсти необыкновенной красоты варежки. Я глядел и никак не мог от них оторваться. Поражала сложность работы. Огненный узор складывался в нечто подобие свастики и разбегался лучами во все стороны. Я смотрел на варежки и видел бездонное зимнее небо с пылающим на нём холодным, но ярким Солнцем!
— Это из села Лукошенского, — с гордостью в голосе сказал дядя Вася. — Тебе от меня подарок. Выселковские тебя по ним сразу за своего примут.
— Так ведь я же себе купил хорошие добротные рукавицы! А эти не носить, а на стену вешать вместо картины для красоты.
— Бери-бери и носи. Свои ты скоро сотрёшь и выбросишь, а энтих лет на десять хватит, — положил мне на плечо свою крепкую руку мой северный друг. — Я ведь не дурак и вижу, что ты парень интересный и едешь в наши края по делу. Поэнтому, должен выглядеть не как подстреленный — куда ветер подует, а как истинный помор. Рейс у нас один, до районного центра полетим вместе, а там я тебе помогу добраться до твоей Ценогоры. Мир не без добрых людей, может, кто и там тебе подсобит. А девок тех, что ты видел в столовой, я повстречал,— улыбнулся грустной улыбкой Василий Дементич. — У них билеты на другой рейс. Но добираются все трое как и ты до Ценогоры…
