Валентин Томберг - Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма
Подобное же учение мы находим двенадцатью столетиями позже у Сан Хуана де ла Крус. Он не устает повторять, что душа, ищущая Бога, призвана отринуть всех тварей Божиих как внизу, так и вверху, - как небесных, так и земных. Резюмируя это учение, он говорит:
"Это знание имеет в виду и Давид, говоря: "Не сплю и сижу как одинокая птица на кровле" ("Vigilavi, et factus sum, sicut passer solitarius in tecto" - Пс. 101: 8), что означает: "Я раскрыл глаза своего понимания и был возвышен над всяким природным разумением, в одиночестве, вдали от них, на кровле, возвышенной над всеми земными помыслами"" (70: р. 122).
Это одиночество и отрешенность есть следствие того, что человек перестал жить "как дитя, под присмотром опекунов и наставников", выражаясь словами Оригена, и достиг возраста духовной зрелости. Перемену, происходящую вслед за этим, Сан Хуан де ла Крус описывает следующим образом:
"... и вот тогда, когда они [т. е. неофиты] с восторгом и удовольствием вновь и вновь проделывают свои духовные упражнения, когда, по их мнению, солнце Господней милости наиярчайше светит на них, Бог сокрывает весь этот свет и закрывает двери и источники свежей воды духа, которую они вкушали так часто и много, как того желали. Ибо, как говорит Св. Иоанн в Апокалипсисе (Откр. 3:8), поскольку они были слабы и беспомощны, не было двери закрытой для них. Теперь же Бог оставляет их в такой тьме, что они теряются в сбивчивых догадках, какой путь избрать. Теперь, когда их духовные органы чувств поглощены этой тьмой, они не способны ни на шаг продвинуться в медитации, как это бывало прежде. Он оставил их в такой иссушающей пустоте, что они не только не могут обрести в своих духовных упражнениях и трудах прежнюю радость и удовлетворение, но и сами эти упражнения уже кажутся им мучительными и тяжкими. Как я сказал, когда Бог видит, что дети немного подросли, он отнимает их от щедрой груди с тем, чтобы они могли самостоятельно набираться сил; освобождает их от пеленок и ставит на ноги, чтобы они учились ходить самостоятельно" (39: р. 312).
Добавим: ходить самостоятельно с тем, чтобы со временем, как сказал Ориген, встать в ряды воинства Господня.
Этому росту сопутствуют все более и более утонченные искушения. За искушениями "пороков и слабостей плоти" следуют нападки искусственно созданных демонов, порожденных другими людьми или группами людей, на смену которым приходят еще более изощренные искушения, уготованные сущностями падших иерархий. И, наконец, последнее, у порога Всесущего - самого Бога - искушение пустотой, "темной ночью души", о которой говорит Сан Хуан де ла Крус, означающей одновременно единение с Богом, или, вернее, отчаянием небытия - высочайшим и совершенным нигилизмом.
Ибо истинны слова Св. Антония Великого:
"Ни один неискушенный не сможет войти в Царство небесное. Ибо если устранить искушения, то не будет и спасенных" (19: V).
Этот закон столь всеобъемлющ, что даже Иисусу Христу после сошествия на него Святого Духа при крещении в реке Иордан довелось противостоять в пустыне трем искушениям. Как мы видим, ступеням совершенствования сопутствуют ступени соблазна. И если первые означают поступательное движение от грубого к тонкому, то и последние знаменуют собой такой же прогресс. Иначе говоря, вдохновение сопровождается антивдохновением.
Однако как же отличить одно от другого? Каких критериев должно придерживаться, чтобы распознать, где вдохновение, а где антивдохновение?
Ответим словами наиболее опытных учителей практики духовного совершенствования:
Св. Антоний Великий:
"...Ибо, при Божией помощи, возможно и не трудно распознавать присутствие Ангелов добрых и злых.
Видение святых бывает невозмутительно... Являются они безмолвно и кротко; почему в душе немедленно рождаются радость, веселие и дерзновение... Душевные помыслы пребывают невозмутимыми и неволненными, и душа, озаряемая видением, созерцает явившихся... Таково видения святых.
А нашествие и видение духов злых бывает возмутительно, с шумом, гласами и воплями, подобно буйному движению худо воспитанных молодых людей или разбойников. От сего в душе немедленно происходят боязнь, смятение, беспорядок помыслов, грусть, ненависть к подвижникам, уныние, печаль, воспоминание о сродниках, страх смертный, и наконец - худое пожелание, нерадение о добродетели, нравственное расстройство.
Поэтому, если, увидев явившегося [или испытав вдохновение. - В. Т.], приходите в страх, но страх ваш немедленно уничтожен и вместо него происходят в вас неизглаголанная радость, благодушие, дерзновение, воодушевление, невозмутимость помыслов и все прочее, сказанное выше, мужество, любовь к Богу: то не теряйте упования и молитесь. Ибо радость и благоустроенность души показывают святость явившегося. ...А если чье явление сопровождают смятение, внешний шум и мирская пышность, угроза смертью и все, сказанное выше: то знайте, что это - нашествие злых ангелов" (6: XXXV-XXXVI; с. 22-23).
Св. Тереза Авильская:
"Речи прельщающие [т. е. вдохновленные], которые исходят от дьявола, не только не ведут ни к чему хорошему, но и оставляют дурные последствия. Дважды или трижды я сталкивалась с этим на личном опыте, и всякий раз Господь немедля предостерегал меня, что они пришли от дьявола. Душа не только остается в великом бесчувствии, но в ней воцаряется явная тревога, какую я испытывала много раз, когда Господь допускал меня подвергнуться великим искушениям и духовным испытаниям различного рода. И хотя эта тревога мучит меня довольно часто, о чем я скажу позже, бывает нелегко разобраться откуда она приходит. Душа как бы противится этому опыту, она смятена и подавлена неизвестно отчего, ибо то, что говорится, есть ни добро, ни зло... Я полагаю, что наслаждения и радости, даруемые дьяволом, разительно отличаются от тех, что исходят от Бога... После видений, исходящих от дьявола, в душе остается не спокойствие, но замешательство и крайнее смятение... Когда дьявол говорит с нами, то кажется, что все добро сокрыто от души и покинуло ее. Она делается беспокойной и раздражительной и кроме неприятности ничего не испытывает. Может казаться, что в душе есть благие желания, но они не сильны; а стоящее за ними смирение мнимо, непрочно и лишено спокойствия" (83: pp. 177-179).
"Вернемся теперь к сказанному вначале. Эти переживания могут приходить как из высшей части души, так и из низшей, или же извне, что не исключает их происхождения от Бога. Наиболее верными признаками их Божественного происхождения, на мой взгляд, являются следующие: Первый и самый подлинный это сила и власть, которые они несут с собой, и их действенность (т. е. они являются в одно и то же время и общением, и воздействием)... Поясню это более подробно. Душа испытывает ту же описанную мною печаль и тревогу: разум в затмении и безмолвствует; но он обретает покой, освобожденный от всех тревог и преисполненный света, едва услышав слова: "Не тревожься". Они избавляют его от всех его горестей, хотя прежде, пусть бы весь свет и все ученые в нем объединились, чтобы убедить его в том, что огорчаться нет причин, они никакими силами не смогли бы избавить его от печали... Вторым признаком является великое спокойствие и благоговейное и мирное раздумье, которые поселяются в душе вместе с желанием славить Господа... Третьим доказательством является то, что эта слова (духовное общение) не сглаживаются в памяти, но сохраняются в ней на очень долгое время; а некоторые не забываются никогда..." (131: pp. 157-159).
Сан Хуан де ла Крус:
"...есть громадное различие между видениями Божественными и сатанинскими. Ибо воздействие последних весьма несхоже с воздействием первых. Сатанинские иссушают дух в чрезмерном самомнении и желании, чтобы видения приходили все чаще и чаще. Ни в коей мере они не порождают ни мягкости смирения, ни любви Божией. К тому же дьявольские видения не оставляют в душе такого же четкого и сладостного отпечатка, как Божественные; равно как и не отличаются они стойкостью, а, напротив, тотчас изглаживаются, за исключением случаев, когда сама душа привязывается к ним. Тогда придаваемое им значение приводит к их естественному воспоминанию, но сопровождается великим иссушением духа и не принесет плодов смирения и любви, порождаемых благими видениями всегда, когда они приходят на память... За этими (последними) видениями в душе наступает покой, приходит просветление, воцаряется радость, подобная славе, приходят бодрость, чистота, любовь, смирение, обращение, или возвышение помыслов к Богу, - иногда одно, иногда другое" (66: II, XXIV, 6-7; pp. 201-202).
Таково традиционное учение, основанное на опыте, проверенном веками и пережившем века. Люди эпохи Декарта, Спинозы и Лейбница пребывали под могучим влиянием геометрии, поскольку философские взгляды меняются, тогда как теоремы и выводы Эвклида и Архимеда остаются неизменно справедливыми. Поэтому люди семнадцатого века были склонны отдавать предпочтение геометрическому методу (modo geometrico) рассуждений перед всеми прочими. Однако есть еще нечто, обладающее столь же неизменной справедливостью и универсальностью, как и геометрический метод: это подлинный духовный опыт. Как видно из приведенных ранее цитат учителей духовности четвертого и шестнадцатого столетий, подлинный духовный опыт остается неизменным во все века, равно как и геометрический метод рассуждений, который не утратил своей силы вплоть до Лобачевского.
