Марта Хаймеран - О религии маленького ребенка
К воскресенью во многих домах пекут пироги или торт. Свечи, зажигаемые в этот день лишь на алтаре во время богослужения, продолжают гореть в сердцах людей и дальше. Все это привносит в воскресенье настроение, которое Новалис выразил однажды такими словами: "Серьезность должна излучать веселье, а шутка - серьезность".
Воскресенье, проведенное не в безделье, но в приятной, свободной деятельности, не ущемленной законом, а развертывающейся подобно радостной игре, станет для нас днем истинного отдохновения и укрепит для наступающей недели.
Дети всегда рады праздникам; в эти дни они бегают и прыгают особенно весело, поют и танцуют с большим воодушевлением, чем в будни. Устраивая праздники, мы помогаем духовному содержанию нашей жизни воплотиться на Земле. Тем самым мы погружаем религиозное жизнеощущение в душевные глубины малышей. Чувство и знание придут к ним потом. Во время крещения земными субстанциями глубоко в их подсознательную волю входит доверие к Земле. В празднествах мы пытаемся довести до прорастания и дальнейшего роста посеянные во время крещения семена.
ИЗ БОГАТСТВА РОЖДЕСТВЕНСКИХ ОБЫЧАЕВ
Сколь многое вмещает в себя понятие "обычай. Оно пришло в мир нашей реальной жизни из прошлого. Возникшие из священного культа, обычаи, видоизменяясь, сохраняются и сопровождают людей через все времена. Они всегда привлекательны благодаря тому, что в них переплетаются свет и тени, духовная свобода и земная обусловленность. Разнясь от деревни к деревне, они пропитаны своеобразием того места, где возникли, и свидетельствуют о своеобразии людей, среди которых формировались. Они дают превосходную возможность познакомиться с особенностями различных эпох и стран и открывают источники творческих способностей, в прежние времена доступные каждому.
Обычаи по большей части бывают веселыми и радостными, даже если порой выражают весьма серьезные вещи. Прежде, когда еще не выдели-лась индивидуальная человеческая душа с ее желаниями, мыслями и чувствами из глубин коллективного начала, как это имеет место теперь, в обряде жила общая родовая душа.
Самые выразительные из обычаев смогли со временем проникнуть в города и скрасить собою их обычную серость. Однако там им во многом пришлось закоснеть, а поскольку городов повсюду становилось все больше, то и обычаи в общем и целом себя изживали. Кое-где они доживают свой век в качестве музейных экспонатов; иногда их извлекают из забвения и с воодушевлением пытаются возродить их былое очарование, как это случилось, например, с "ярмаркой Младенца-Христа" в Нюрнберге.
Кое-кто использует обычаи там, где не хватает собственных идей. Тогда они превращаются в этакие затычки, хотя такое применение отнюдь не достойно их. Они могут служить мощным стимулом для формирования общности людей, которые, с одной стороны, не взирают на эти обычаи сверху вниз, а с другой - не поддаются слепо их чарам. Чтобы понять их до конца, мы должны искать их происхождение в культе, а среду их воздействия - в общине.
Сегодня отдельный человек призван к сотрудничеству в деле создания новых общественных форм - ведь ему уже доверено и сознательное участие в культе. Хотя обычаи, таким образом, и утрачивают свое привилегированное положение, однако могут и впредь побуждать нас искать все новые формы совместной жизни.
Понимание смысла обычаев подобно перелистыванию книжки с картинками, которую мы показываем малышам. Их религиозное воспитание во многом будет зависеть от того, насколько мы овладеем духовным содержанием мира и научимся выражать его во всем - вплоть до обычаев и обрядов.
Сегодня обряды еще считаются настолько важными для детей, что горожане зачастую ошибочно полагают, что они только для детей и существуют. Поэтому о Рождестве, с которым связано большинство обрядов, говорят как о детском празднике. Однако если бы мы сами не относились всерьез, например, к рождественской елке и не радовались ей каждый год, то и любое другое, даже более красивое и лучше украшенное дерево было бы в лучшем случае лишь украшением нашей комнаты, но никогда не стало бы настоящим рождественским деревом.
Рождество так богато обрядами потому, что оно было ближе нашим предкам, чем Пасха, Троица, Иванов день или Михайлов день, а также потому, что зимой все многообразие природы отступает и умолкает под покровом снега. Из глубин человеческой души поднимаются дотоле не разбуженные духовные образы, которые в это время года бывают особенно ясными.
Рождество - это праздник Бога-Отца. Во многих странах Бог является в традиционном образе рождественского Деда или Деда Мороза и дарит подарки. В Германии, например, центральной фигурой рождественского праздника считают "Младенца-Христа", дитя Божье.
Здесь акцент больше смещен на Бога как "изначального Дарителя": Отец дарит Сына - человек следует Его примеру и тоже готовит подарки своим близким. Здесь "Младенец-Христос" подводит людей к сущности праздника. Следуя Его примеру, человек сам стремится стать дарителем.
Заметим, что обычай говорит о Младенце-Христе, не о Младенце-Иисусе, чье Рождество мы отмечаем двадцать пятого декабря. Имя Иисус относится к исторической личности. В нею во время крещения на Иордане вступил Христос, который хочет действовать в нас и зажечь наши сердца священной радостью одаривания. Правомерно также говорить о Младенце-Христе, ибо Иисус с самого своего рождения и в течение тридцати лет, вплоть до самого Крещения на Иордане, был осиян Христовым светом.
Есть родители, которые не решаются пользоваться этим рождественским образом "Младенца-Христа", чтобы "не обманывать" своих детей. Они заблуждаются, так как едва ли можно поведать детям об истине Рождества вернее и к тому же прекраснее, чем посредством этого образа, который вполне правдив. Кто же в таком случае Тот, кто трогает нас до глубины души и так глубоко нас любит, что вызывает желание одаривать людей, как не Христос в нас со своей вечно свежей силой? Как легко ребенок воодушевляется Им, соединясь с Ним силой веры! Он чувствует Его духовную реальность.
Взрослея, ребенок, естественно, найдет подход к другому пониманию и тем самым приблизится к родителям. Прежде всего для него будет само собой разумеющимся тот факт, что мать и отец верят в Младенца-Христа. "Когда я буду большим, я тоже стану помощником Младенца-Христа", - думает малыш. Конечно, это так, ибо взрослый может носить Христа в себе. "А когда я стану совсем большим, может быть, я и сам стану Младенцем-Христом". Разве это не естественно для ребенка - стремиться к тому, что он считает наивысшим и самым прекрасным? Возможно, когда-нибудь позже ему станет понятен смысл его детски наивной веры.
Малыш слышит, например, музыкальную шкатулку под рождественской елкой. "Младенец-Христос поет", - говорит он в глубоком благоговении. Каждый год он все вновь радуется этому излюбленному рождественскому откровению. Шкатулка старая и немного дребезжит, но он не замечает этого в своем воодушевлении. Или он просто не хочет, чтобы ему мешали, когда он самозабвенно прислушивается к небесному чуду? Родителям все труднее улучить момент, чтобы завести шкатулку снова. Странно, но это удается не всякий раз. Наконец, ползая под елкой, ребенок натыкается на шкатулку. Он изумленно ощупывает коробочку маленькой ручкой и заявляет тоном, не терпящим возражений: "Там внутри поет Младенец-Христос". Это звучит так, словно уже заинтересованный технической стороной чуда ребенок дает себе еще некоторое время для того, чтобы без помех помечтать о святыне. Его душе гарантировано, что она еще долго и глубоко будет переживать тайну Рождества. Однажды когда-нибудь ребенок увидит, как отец заводит шкатулку и ставит ее под елку. Испуганно смотрит он на него большими глазами. "Как ты можешь?" - спрашивают они. Но, помолчав, он утешает себя: "Ну да, ты ведь можешь помочь Младенцу-Христу". А потом, в глубокой задумчивости, произносит: "Может быть, и я когда-нибудь смогу помогать Ему".
Не знающая сомнения, прямая и здоровая душа ребенка сама стремится наладить отношение к Рождественской ночи - событию, в которое он глубоко верит. Даже маленький сорванец ищет его, пусть это займет его лишь на считанные мгновения, покуда он чувствует, что близкий ему взрослый всерьез прилагает усилия, чтобы вызвать в своей душе переживание света во тьме. Это переживание научит его впоследствии не вмешиваться бездумно в мир детей.
Праздник Христа таинственно начинается уже во время Адвента[6]. Мир смолкает, человеческая душа прислушивается к безмолвным просторам. Звуки далекого будущего достигают его слуха. Обычай тонко улавливает "нашептывающее" настроение Адвента.
*
Подготовка праздника начинается уже за четыре недели - с так называемого венка Адвента. В своей округлости он выражает круглый небосвод, откуда люди с надеждой ожидают приближающееся событие. Для детей венок Адвента - темно-зеленый, словно дремучий сказочный лес, но на нем уже укреплены свечи как предвестницы светлого праздника. Их четыре - для каждого воскресенья по одной. В первое воскресенье будет гореть лишь одна свеча, в четвертое зажгутся все четыре. Это уже канун Рождества.
