Артур Уэйт - Каббала
Построенный с учетом этих различных уровней или регистров смысла, «Сад гранатов», как можно представить6, это темный и трудный для чтения трактат, и предпринятая Розенротом попытка расчленить его для своего Аппарата, хотя и не отражает его содержание, дает живое представление о сложности его языка. Присвоение букв четырехбуквенного Имени Божьего (Тетраграмматон) сфирот, мистический смысл слов, вычлененных из контекста, имена сфирот, динамика их взаимоотношений и связей и их союз с Эйн-Соф, Тайна Престола и Шхины, первобытные тоху и боху – вот темы этого плодовитого «Сада». Но как сердце каббалиста, в отличие от черт характера, приписываемых его народу, болеет только о судьбах Израиля, оставаясь безразличным ко всему преходящему, так и главным интересом рабби Моше была душа; эта тема неизменно возвращается в его писаниях, как будто не было достаточных средств искупить умолчание его священных книг. Поэтому не стоило бы и говорить о том, что в «Саду гранатов» целый трактат7 посвящен теме души; в нем обсуждаются область, из которой она исходит, или эманирует, ее назначение в мире, польза от ее сотворения, ее соединение с материей, ее превосходство над ангелами, ее главные элементы, их взаимоотношения, сфирот, с которыми они связаны, места, куда они возвращаются после смерти, отсутствие одной или обеих высших ее частей у многих индивидуумов, по учению Зогара, добрые и злые ангелы, сопровождающие человеческие существа. Очень любопытная глава в трактате посвящена simulacrum, который ответствен за процесс рождения детей, это фантаз-матический образ, сходящий на голову мужчины cum copula maritalis exercetur inferius. Сказано, что он послан Господом и без его присутствия не может осуществиться воспроизводство потомства. Он, конечно, невидим, но его можно увидеть, если ему будет соизволено видеть. Этот фантом, или imago, изготовляется для каждого человека перед его вступлением в мир, и впоследствии он растет вместе с ним. В случае израильтян этот simulacrum святой, и он является к ним из Святого места. Людям же другой религии он является со стороны нечистоты, и потому избранный народ не должен смешивать свое семя с иноверными8.
Другая прелюбопытная идея связана с положением из Зогара, по которому добрые дела, совершенные человеком в этом мире, становятся его ценной одеждой – мы это уже встречали – в мире грядущем. Этот метафорический язык был превращен позднейшей Каббалой в метод и стал пониматься буквально. Когда человек, совершивший многие благие дела, отпадает от праведности и погибает, что становится с его былыми заслугами? Хотя грешники могут погибнуть, говорит рабби Моше, заслуги остаются, и, если праведнику, идущему путями Высшего Царства, понадобится еще что-то для его одеяния, Бог прибавит ему недостающее из благих дел нечестивого. Предпочтение отдается тем, кто, будучи взят в юности, не успел исполнить все предписания Закона.
Б. Ицхак ЛуриаОб этом каббалисте Бартолоччи и Баснаж говорят очень мало, а что его игнорируют такие критики, как Грец, и говорить не приходится. Баснаж относит его к XVII в.9 а Франк к предыдущему. На самом деле он родился в Иерусалиме от родителей из Германии в 1534 г., а умер в Цфате в 1572 г. и за свою жизнь не опубликовал ни строчки, кроме стихотворений на арамейском. Подлинность основного корпуса его учения, собранного его учеником рабби Хаимом Виталем, никем не оспаривалась, тем не менее Франк, основываясь на нем, свое негативное суждение о Луриа10 объяснял, во-первых, неоригинальностью его мысли, как и в случае Моше Кордоверо, а во-вторых, тем, что он отошел от первоначальной Каббалы и занялся собственными фантастическими построениями, что сводит на нет его же критику. Между тем совершенно верно, что Луриа открыл новые горизонты и расширил учение Каббалы, чем, собственно, и заслуживает интерес. Он не просто эхо или отражение, читать его интересно, потому что он безумный фантазер. Розенрот называет его орлом каббалистов.
Разумеется, невозможно определить, в какой мере его писец и ученик рабби Хаим Виталь развил его инновации и разработал его фантастические идеи. С одной оговоркой, о которой чуть позже, обширный цезаурус, представляющий обоих, впервые в печатном виде появился в Kabbala Denudata, где выдержки из трактата насчитывают порядка трехсот страниц in quarto11. Сюда входит:
I. Первый трактат, так называемый Liber Drushim12, то есть Книга Диссертаций, составляющая второй том собрания. Здесь же помещена любопытная переписка Розенрота с Генри Мором, который был поражен, как он сам выражается, неожиданностью ее доктрин, однако находит многое, что вызывает его симпатию, о чем мы узнаем позднее в книге, посвященной христианам, изучающим Каббалу.
II. Комментарий на Книгу Сокрытия13, составляющий второй трактат шестого тома собрания. Он приводится не в целостном виде – cujus maximam partem infra exhibemus, говорит Розенрот14.
III. Комментарий на Книгу Круговращения Душ15, составляющую первый трактат в пятом томе собрания, который, судя по всему, размерами превосходил даже Зогар – вот уж воистину легенда с поклажу верблюда. Считается, что часть этого трактата была опубликована в De percussiones Sepulchri в Венеции в 1620 г. вместе с De Precibus, предваряя следующую тему, рассматриваемую в собрании. Лично мне не удалось найти это издание, равно как и какие-либо ссылки на него16.
Liber Drushim представляет собой метафизическое введение в Каббалу, в котором обсуждается совсем в духе схоластической философии множество тончайших и трудных для мысли вопросов, и не приходится сомневаться, что Ицхак Луриа мог бы быть настоящим светилом разума в Саламанке, будь он ученым-христианином, а не еврейским рабби. Его главным пунктом, по его собственному признанию, является проблема, над которой уже долго бились как ранние, так и поздние каббалисты, а именно какова причина Сотворения миров и была ли необходимость их создавать. Можно быть уверенным, что с эпохи Ангела Школ корифеи Саламанки, Падуи, Лувена и других университетских центров схоластической учености бились над той же проблемой. Не исключено, что каббалисты что-то позаимствовали у схоластов, возможно, они влияли друг на друга. Островки Мудрости Рассеяния со всех сторон омывались волнами великого христианского теологического диспута. Было бы небезынтересно попытаться выявить степень их взаимовлияний и определить, озвучивал ли каббалистический эхалот большие глубины, чем схоластический; но я сомневаюсь, будет ли этих замеров достаточно для одной экспедиции. А посему позвольте мне указать на ответ Ицхака Луриа, а уж какой-нибудь ученый муж, понаторевший в чтении средневековых трактатов, найдет яркие параллели у схоластов17. А ответ таков: Бог не может не быть совершенным во всех Своих делах и именах Своего величия, Своего превосходства и Своей славы; и, однако, до тех пор, пока эти дела из потенции не претворены в действия, их нельзя назвать совершенными, как по отношению к делам, так и именам. Четырехбуквенное Имя (Тетраграмматон) означает непреходящее существование – прошлое, настоящее и будущее – в условиях творения до творения и впоследствии в неизменности вещей. Но если бы миры не были созданы со всем сущим в них, это не могло бы означать непрерывность существования в каждый миг, и Тетраграмматон был бы пустым звуком. Сколь же изворотлива мысль, присваивающая Имени Божества существование, независимое от мыслящей твари, изобретение которой оно есть. Но немало образчиков подобной изворотливости мысли мы найдем и у схоластических резонеров, буде кому придет охота полистать их трактаты. Так же и имя Адонай, или Господь, вводит идею служителей или исполнителей, и, если бы не было служителей, Бог не мог бы так именоваться. Но после Сотворения миров и выведения Божественных дел из чистой потенции в завершенность Бог исполнил (восполнил) Свое совершенство в каждом проявлении Своих сил и во всех Своих Именах без исключения.
Следующий пункт, рассматриваемый в Liber Drushim, – это вопрос о том, почему мир был сотворен именно в определенное время и момент, когда был сотворен, а не раньше и не позже. Ответ таков: Высший и Пресвятейший Свет бесконечен, превосходит всякое понимание и умозрение и его сокрытое основание непостижимо для человеческого разума. Прежде чем что-либо из него было создано путем эманации или исхождения, не было в нем ни времени, ни начала. Это предлагает решение неразрешимой задачи, предлагаемой официальной теологией, и в этом не было никакой новизны в поздний период Ицхака Луриа. Но в общем можно утверждать, что, когда каббалисты затрагивают любую общую почву философствования, они намного обгоняют свое время, но редко глубиной и тонкостью и, хочу добавить, также адекватностью своих взглядов, хотя ни от тех ни от других, конечно, нельзя ожидать цельной и завершенной метафизической системы.
Вместе с тем не так часто и не столь надолго такие труды, как Liber Drushim, ограничиваются общими философскими основаниями, и каббалист и в этих примерах поспешно переходит к трансцендентным сферам – к сфирот, включая сюда их эманацию, – по его признанию, другой вопрос, который вызывал жаркие споры в среде каббалистов. В той мере, в какой эти мистические спекуляции входят в круг наших интересов, они относятся к более ранней стадии, и там мы их, по крайней мере, уже касались. Исходят ли они одна из другой просто последовательными сериями или эманируют по столпам группами? Как мы уже видели, есть авторитетные сторонники обоих взглядов, но есть и третий, по которому они эманируют сериями концентрических кругов. Эти вопросы, говорит Ицхак, крайне сложны, но он предлагает решение по Зогару, а именно что прежде, чем был установлен некий порядок, они располагались друг над другом, а после этого тремя столпами, то есть Милости и Суровости, с центральным столпом, вершиной которого является Кетер, а основанием Малкут. Таким образом гипотеза о кругах, развиваемая немецким каббалистом в Coelum Sephiroticum, имплицитно отбрасывается.
