Елена Коровина - Москва мистическая
Новый хозяин, Петр Петрович, конечно, приказал снова закрыть комнаты, но сам стал тревожен, нелюдим, перестал спать ночами, словом, как говорили его друзья, «потерялся умом в тех черных комнатах».
Тут стоит вспомнить, что род Кусовниковых всегда отличался странностями. Предок Петра Петровича, петербургский купец-миллионер Михаил Семенович Кусовников развлекался еще на рубеже XVIII – XIX веков очень своеобразно. Оденется в лохмотья и явится в самый богатый магазин, а чаще всего в ювелирную лавку. Выберет дорогущий бриллиант и требует, чтобы ему показали. А когда продавец или хозяин попытается выгнать «нищего бродяжку» вон, Кусовников вынет из кармана пачку ассигнаций и бросит на прилавок:
– Вот! Знай наших! Всю ювелирную лавку могу купить, не то что один брульянт!
Продавцы, конечно, тут же в пояс кланяются с извинениями. А Кусовникову только того и надо – уважения.
Между прочим, жил он в одном из самых престижных домов Петербурга – на углу нынешнего канала Грибоедова и Невского проспекта. Этот трехэтажный особняк (№ 30/16) построил сам великий Растрелли. После смерти Кусовникова дом перешел к его дочери Ольге, вышедшей в 1828 году замуж за знаменитого барона Василия Энгельгардта, того самого, что устраивал в Петербурге знаменитые балы-маскарады, на которые съезжалось все светское общество и где бывал сам император Николай I. Именно этот дом Энгельгардта и описал Михаил Юрьевич Лермонтов в своей драме «Маскарад». Словом, несмотря на купеческое происхождение, Кусовниковы принадлежали к высшему обществу.
Вот и о московском Петре Кусовникове не следует говорить, что он был «замызганным старикашкой», как иногда пишут. Просто возраст и впечатление от черных масонских комнат повлияли на его бедный ум. Петру Петровичу стало мерещиться, что все хотят его ограбить. Вот он и удумал: перевел деньги в банковские ассигнации (что-то вроде облигаций – платежных обещаний банка), упаковал их в непромокаемый мешок и стал прятать каждый день дома в разных местах. Опасаясь воров, всех слуг Кусовников рассчитал, гостей не принимал, на себя почти ничего не тратил, питался чуть ли не черствым хлебом. Супруга его, Варвара Ивановна, была женщина кроткая, на феноменальную скупость супругу не пеняла – раз муж велел питаться сухариками, не общаться ни с кем, обходиться без прислуги, – так тому и быть. А может, она и сама была жадна.
Варвара Ивановна даже дикую затею мужа одобрила: чтобы избежать ночного воровства, Кусовников нанимал извозчика и всю ночь колесил по Москве, прижимая к груди заветный мешок с ассигнациями. Ну и Варвара Ивановна восседала рядом, цепко ухватившись за шкатулку со своими семейными драгоценностями. При этом одевались супруги в рванину, чтобы не привлечь ненужного внимания.
Но как-то раз пришлось им все-таки выбраться из дома на неделю. Дела в подмосковной усадьбе потребовали присутствия. К их возвращению истопник решил протопить хозяйскую спальню, вот и затопил печь. Откуда ж ему было знать, что странный хозяин перед отъездом засунул туда свой заветный мешок, а хозяйка – шкатулку?!
Крик, поднявшийся едва чета Кусовниковых, возвратившись, переступила порог спальни, говорят, был слышен по всей округе. Увидев, что ее драгоценности переплавились в сплошное месиво, бедная Варвара Ивановна упала замертво. Петр Петрович, узрев пепел вместо ассигнаций, оказался поживучее – похоронив жену, он кинулся в банк:
– Нельзя ли восстановить ассигнации по имеющейся описи?!
Но банк ему отказал. Вот тогда-то бедняга Кусовников и тронулся умом по-настоящему. Некоторое время он в рубище гулял по Мясницкой, распугивая прохожих. Ну а потом умер, да не смог уйти на тот свет – все надеется вернуть свои сбережения. Вот и пугает теперь людей в полнолуние – стонет и плачет, а потом просит денег.
– Встреча с ним не обещает для денежных людей ничего хорошего. Особенно, если бизнесмен откажется дать ему денег, как вы, Любочка. Тогда он злится и разоряет весь бизнес.
– Что же мне делать? – чуть не в слезах вскричала бедная Любочка. – Эдак я точно по миру пойду!..
– Можно исправить ситуацию, – проговорила гадалка.
Любочка с грацией бегемотихи плюхнулась на колени:
– Скажите как? Я на все согласная!
– Тогда идите в полночь на Мясницкую улицу и у дома номер 17, где раньше было жилье Кусовникова, положите на мостовую самую крупную купюру, что у вас имеется.
– Все, что есть, положу! – выдохнула Любочка.
– И скажите уважительно: «Петр Петрович, Варвара Ивановна, вот ваши денежки!» И уходите быстро, не оглядываясь.
Любочка все сделала, как учили. И дела наладились. Через пару дней позвонил один заказчик, потом другой. Пошло дело снова вверх – к прибыли.
Вот как относиться к такому рассказу?! Не верите – ну и ладно! Но все-таки не гуляйте во владениях Кусовниковых в полнолуние. Береженого Бог бережет. Ну а встретите бедного старика-привидение, дайте хоть рублишко, проявите сочувствие к погорельцу.
ПРОТИВОСТОЯНИЕ, ИЛИ КУЛИЧИКИ КНЯЗЯ ТЬМЫ
Москва – город-пазл: стариннейшие здания, явленные миру много сотен лет назад, соседствуют с домами, построенными в бурные времена строительства хрущоб в Черемушках и других спальных районах, и со зданиями, возведенными в самые последние годы. И ничего – вполне мирно уживаются!
Вот только жители центра не стремятся выехать из старого и ветхого жилья. Даже когда в 50 – 60-х годах ХХ века расселяли коммуналки, «центровые» москвичи стремились остаться. Пусть коммуналка, пусть сырые дома, а на улице загазованность выше крыши – зато центр!
Но находились и исключения. Например, жители Ивановского переулка, переименованного в советские времена в улицу Забелина, рвались куда угодно, хоть на самую окраину – лишь бы не в этих стенах! А ведь это – самый центр, легендарный Белый город. Да здесь что ни камень – глубочайшая, интереснейшая история! Однако жители Ивановского переулка и окрестностей грезили не о престиже и истории. Они мечтали о… покое. Ибо в их квартирах раздавались томительные стоны, неожиданно холодало так, что кровь застывала в жилах, и в необъятных старинных коридорах возникали темные фигуры. Призраки – и это в ХХ веке!..
Игры в Кулишках
Ивановский холм – территория в районе улицы Забелина и Ивановского переулка
И при огненной луне —
Я брожу, тоской объята;
Вспомнить, вспомнить надо мне!
Мирра Лохвицкая.Забытое заклятье
Старожилы ХХ века вспоминали, что нынешние жилые квартиры в переулке и по улице устроены прямо в бывшем доме причта Ивановского женского монастыря и в сохранившихся кельях монахинь – вон напротив собор с куполами, с которых в 1918 году скинуты кресты. Видно, сами монастырские стены стонут, протестуя против богопротивного разрушения, и «гости из прошлого» будоражат жизнь нынешнюю.
Историки же вспоминали еще более древнее: в языческие времена здесь было странное место, состоящее из сочетания болот и холмов. Из первых постоянно вырывались то фонтаны грязи, а то и устрашающие болотные огни. На холмах же, как их называли раньше, земляных куличиках, стояли идолы древних богов, вокруг которых ведуны и волхвы устраивали свои тайные служения. Словом, устрашающе-таинственное место, к которому простому человеку не следует приближаться, не то что селиться в домах, пусть построенных и спустя века, но на нехорошем месте.
В христианские времена старых языческих идолов с холмов скинули, болота осушили. Темный еловый бор, росший на самом высоком холме, быстро разросся на земле, удобренной прежними болотами. Место назвали Елохом под Старым Бором (то есть еловым лесом, не путать с позднейшим Елоховским у нынешней станции метро «Бауманская»). Вот только худая слава Ивановского холма осталась.
Жители округи шептались, что по бывшим болотам бродит неприкаянная и оттого злая кикимора, готовая в любой миг утащить свою жертву в мир нежити. Будто бы к ее стенаниям присоединился и леший, потому что жители стали рубить еловый лес на постройки и дрова и теперь сгоняют лешего с насиженных мест. Да и старые языческие идолища, то ли засунутые в болота, то ли погребенные где-то под землей, стонут по ночам, аж кровь в жилах стынет. Не мудрено, что однажды пошел слух, что на холмах-куличиках бесы поселились. Играются в свои бесовские игры. Призывают самого князя тьмы. И тот на зов является. Появился даже словесный оборот – у черта на куличках, то есть на бесовских игрищах.
Однако это место под Бором находилось прямо под боком святого Московского Кремля. И вдруг – игрища князя тьмы?!
В борьбе с таким внутренним злом следовало предпринять самые кардинальные меры. Начали со строительства церквей. Вокруг храмов образовались поселения прихожан. Конечно, Кулишки пока в черту города не вошли, и потому «жить на Кулишках» означало «в несусветной дали». Но места обживались. Прежнее значение чертовых куличек забывалось. Слово начали произносить как «кулишки» или «кулижки» и объяснять, что «кулижками» (кучками) вырубался лес, отсюда и название местности вокруг Ивановской горки – Кулишки.
