Армандо Торрес - Загадка пернатого змея
Я все еще не мог оправиться от пережитого кошмара. Сбивающимся от волнения голосом я рассказал ей о том, что видел, однако она не придала значения происшедшему, сказав, что это был всего лишь ночной кошмар, и добавила, что приготовит мне липовый чай, который служит успокаивающим средством и поможет мне снова заснуть.
Пока она раздувала огонь и подбрасывала дрова в печь, чтобы приготовить чай, я все еще находился в шоке от произошедшего. Спустя какое-то время, я понемногу успокоился, но все еще не мог поверить, что все увиденное происходило только во сне, хотя увидеть койота, сидящего в окне со скрещенными лапами, так, будто он был человеком, было действительно чем-то выходящим за все рамки.
На следующий день я снова решил расспросить донью Сильвию о том, что случилось ночью, и к моему удивлению, она ответила, смеясь как ни в чем не бывало, что по всей видимости, ко мне приходил нагваль.
Я был поражен. До этого момента я относился к ней как к обычной местной знахарке, однако то, что она произнесла слово «нагваль», меня бесконечно заинтриговало, поскольку это был первый раз, когда я слышал этот термин вне контекста книг Карлоса. Полный любопытства, я спросил ее:
— Что вы знаете о нагвале, донья Сильвия?
Она посмотрела на меня широкими глазами, словно испугалась, драматически перекрестилась и произнесла сдавленным шепотом:
— Нагваль — это демон!
В довольно театральной манере она рассказала, что нагваль часто появляется в этих местах, чтобы унести с собой кого-нибудь из больных, и мне очень повезло, что я выжил после встречи с ним.
Наш разговор зашел не туда, куда я ожидал, и мне захотелось сменить тему. Я сказал ей, что, похоже, она была права, когда говорила прошлой ночью, что это был всего лишь сон. Однако она продолжала упорно отстаивать свою точку зрения, утверждая, что ко мне приходил нагваль, и даже принялась искать в оконной раме какие-нибудь остатки шерсти животного, которые могли бы служить доказательством, что все произошло на самом деле.
Довольно продолжительное время она пугала меня как бы случайными комментариями о том, что ходят слухи о разных людях, однажды унесенных нагвалем. Она утверждала, что нагваль был демоном, который мог убить кого угодно, и который мог отыскивать людей даже в их собственных снах.
Со смертельно серьезным выражением лица, она сказала мне:
— Ты должен быть предельно внимательным с тем, что происходит у тебя во сне. Если ты почувствуешь что-нибудь странное, когда будешь видеть сон, ты должен сообщить мне немедленно.
С раннего детства я страдал ужасными кошмарами, в которых, помимо всего прочего, мне иногда снилось, что я падаю в бездонную пропасть, или что меня преследует жуткий монстр, который всегда был в паре шагов позади меня, и хотя я никогда не мог его разглядеть, я каким-то образом всегда знал, что он ужасен и собирается причинить мне вред.
Когда мне снилось, что я падаю в пропасть, то я внезапно просыпался и кричал от страха, но если мне снилось, что меня преследует монстр, то проходили мучительные часы в паническом стремлении убежать и спрятаться, при этом я все время пытался проснуться, но никогда не мог этого сделать. В этом случае я в итоге заканчивал тем, что падал в какую-то беспросветную черноту, после чего просыпался страшно утомленным и весь в поту, будто участвовал в длительном забеге.
Общее состояние слабости, в котором я находился, равно, как и окружающая сельская атмосфера, произвели на меня свой эффект, и комментарии доньи Сильвии, которым в другое время я не придал бы никакого значения, начали всерьез меня тревожить и подливать масла в огонь моих ночных страхов. Я дошел до того, что боялся заснуть и проводил целые ночи с открытыми глазами, однако вследствие моей усталости это неизбежно происходило и, как будто только ожидая этого, кошмары возвращались с еще большей интенсивностью, чем прежде.
Иной раз приступы бывали настолько сильными, что мои крики будили всех в доме. В один из таких случаев я начал пересказывать ей свой кошмар, но она не захотела меня слушать, сказав только, что я должен оставаться бдительным во избежание худшего.
Когда все уже казалось для меня потерянным, я вдруг встретил в одном из своих снов саму донью Сильвию и она начала давать мне инструкции, которые помогли мне позабыть про все свои страхи.
Другое, что я забывал — это сами эти сны. У меня оставались только смутные воспоминания о том, что мне снилась донья Сильвия и другие люди, однако по пробуждении эти события почти немедленно рассеивались в памяти. Это происходило так, словно туман окутывал мой разум, мешая мне последовательно думать о том, что снилось еще только мгновение назад, пока я спал. В то время у меня еще не было устойчивого контроля над образами снов, и я легко терялся в потоке воспоминаний.
Со временем я осознал, что если следую простому совету удерживать сцену с помощью внимания, образы остаются в фокусе гораздо дольше. Более того, я научился пользоваться техникой возврата в исходное состояние, чтобы начинать сначала каждый раз, когда чувствовал, что теряю контроль. И таким образом я был постепенно вовлечен в сферу деятельности, которая находилась за пределами всякого понимания.
Дон ГабинитоПомимо хижины среди холмов, у доньи Сильвии имелся еще один дом, находившийся на обширном участке за поворотом дороги на окраине очень маленького городка. Он был окружен множеством деревьев, которые почти целиком скрывали его. С левой стороны от него росло большое дерево, отбрасывающее очень хорошую тень, под которым стояло несколько скамеек, грубовато сконструированных из деревянных чурбанов и досок.
С задней стороны дома находилась рамада — навес, сделанный из ветвей, возле которого росли какие-то вьющиеся растения, которые в определенные сезоны обильно покрывались очень красивыми цветами. В этом месте мы часто сидели и разговаривали теплыми вечерами, пока занимались размалыванием кукурузы или другой работой.
Пока я был еще больным, моим ежедневным заданием было исцеление своих ран и, как она говорила, «очищение от грехов». Она объяснила мне, что наиглавнейшая ответственность, которую мы все несем перед Духом, состояла в том, чтобы исцелить самих себя.
Она говорила:
— Для нас, главное — это следовать по пути, который делает нас сильными, счастливыми и целостными. Для этого нам в первую очередь необходимо очистить себя. Люди настолько привыкают быть в плохом состоянии, что уже не замечают того, что они больны, обращая на это внимание только в крайних случаях, но мы, как целители, смотрим на все совершенно по-другому. Мы постоянно поддерживаем свое здоровье, потому что это грех — причинять вред телу, которое дал нам Бог. Путь исцеления требует, чтобы мы перестали грешить, потому что никто не сможет попасть на небеса, если его тело не будет в идеальном состоянии.
— А почему это так? — спросил я у нее.
— Потому, — отвечала она, — что пока тело тратит свои ресурсы на излечение, ему негде взять энергию для того, чтобы заниматься другими вещами. Цена, которую приходится платить за невнимательность к своему здоровью — очень высока. Ее приходится платить не только болезнями и собственной смертью, но еще и тем, что из-за этого мы никогда не сможем собрать энергию, необходимую для нашего спасения.
* * *Пока я залечивал свои раны, передвигаясь с помощью импровизированного посоха, служившего мне костылем, я не мог не обратить внимания на постоянное движение в доме целительницы. Вначале я не особенно различал людей, которых там видел, однако, спустя какое-то время, я начал отличать обитателей дома от тех, кто приходил за помощью или наносил случайные визиты.
Среди больных, местных обитателей, и тех, кто иногда наносил визиты, я подружился с одним очень странным старичком, который говорил, что страдал от язвы желудка, по его словам, «из-за злоупотребления алкоголем и всяким другим дерьмом».
Так вышло, что к дону Габинито, как звали этого старичка, все относились как к дворовой собаке, всегда говорили о нем с пренебрежением и, похоже, хотели, чтобы он убрался отсюда. Однако, по какой-то причине, мне нравилась его компания — мне было жаль его.
Донья Сильвия как-то раз даже предупредила меня, что мне не стоит слишком хорошо к нему относиться, потому что таким образом мы никогда от него не избавимся.
Я спросил:
— А почему вы хотите от него избавиться?
— Ах, Бино просто невыносим. Просто ему негде жить, вот он и застрял здесь у нас. Он пришел сюда больной малярией, все время бредил и был почти при смерти, ну мы его вылечили, а так как ему некуда было идти, то он здесь и остался. Представь себе, что однажды он совсем тронулся головой и начал ко мне приставать, вот только черта с два ему! Я врезала ему прямо по морде, да так, что сразу он отстал и быстренько протрезвел.
