KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Религия и духовность » Эзотерика » Алексей Скалдин - Странствия и приключения Никодима Старшего

Алексей Скалдин - Странствия и приключения Никодима Старшего

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Алексей Скалдин, "Странствия и приключения Никодима Старшего" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Ну да, серый цилиндр, который обещала купить мне госпожа NN.

В голосе Никодима прозвучала детская обида.

— Госпожа NN?!

— Ну да. Госпожа NN. Разве она здесь не была или ты ее не знаешь?

— Нет, я ее знаю. Она была здесь… Один раз…

— А где же она теперь?

— Она уехала куда-то.

— А куда уехала?

— Этого я не знаю. Да ты ляг, успокойся… я узнаю, куда она уехала, — сказал отец очень ласково и принялся укладывать Никодима обратно в постель.

Значит, не все в его воспоминаниях было правдой — серый цилиндр здесь, на столике около кровати, никогда не стоял? И, смущенный этим сомнением, Никодим прекратил разговор.

На другой день Никодим оправился настолько, что уже мог встать с постели. Входя в столовую, он столкнулся с отцом, и первым вопросом, обращенным к отцу, у Никодима было:

— Ну, папа, узнал ты, куда уехала госпожа NN?

Отец виновато взглянул на сына и сказал:

— Я забыл об этом.

— Так я сам узнаю, — ответил Никодим и направился было к выходу. Но отец остановил его словами: "Тебе еще нельзя на улицу", — и, взяв Никодима под руку, отвел его обратно в спальню.

Никодим не стал спорить и даже сказал: "Мне бы в деревню теперь хорошо, я там отдохну".

На другой день они выехали в имение. Всю дорогу Михаил Онуфриевич бережно смотрел за сыном, а когда тот заговаривал о своей болезни, старался отвести Никодима от такого разговора. Никодим же не замечал, что теряет нити и разговора и своих мыслей.

Лето подходило к концу. Уже много желтых листьев лежало на луговинах и дорожках; косили созревший овес и ходили в лес за грибами с большими корзинами.

Никодим больше сидел дома в спокойном кресле, за книгами; иногда, с террасы, откинувшись в кресле назад, глядел подолгу в лес или за озеро. Отец почти все время находился при нем; в Михаиле Онуфриевиче многое сильно изменилось за последнее время: одевался он теперь по-иному — английский костюм, легкие ботинки, черная шляпа, круглая и мягкая, а по временам цилиндр, и трость, также черная, с золотом, при молчаливой фигуре, спокойной складке рта и похудевшем лице — таким представлялся его облик в те дни.

Никодим, тоже молчащий и ушедший в себя, вспоминал все время только одно — госпожу NN. По временам он задавал себе вопрос о матери, но спросить о ней было не у кого: он знал, что с отцом не следовало даже пытаться заговорить об этом, а Евлалия и Валентин оставались в Петербурге, и на письмо Никодима об Евгении Александровне Евлалия ответила, что ей по-прежнему ничего не известно.

По временам заезжал старичок-доктор, говорил с Никодимом по нескольку минут, ощупывал его пульс, заглядывал осторожно в глаза и со словами "Ничего, ничего! Скоро все пройдет — опять будете молодцом; это лишь последствия нервной горячки", — переходил в кабинет к Михаилу Онуфриевичу играть в шахматы. Никодим старался быть любезным с доктором, никогда ему не возражал и безразлично отпускал его.

Как-то наскучив самому себе своим вынужденным бездействием, Никодим вспомнил совет Якова Савельича разобраться в письмах матери. Одну минуту он колебался — ему все же казалось, что Яков Савельич не подумал, на какое неприятное дело он посылал тогда Никодима. Однако мысль, что в настоящее время только и можно питать надежду найти нужные следы в переписке матери — превозмогла, и Никодим, встав, направился в ее комнату.

Комната Евгении Александровны оставалась неприкосновенной с того самого времени, как исчезла сама Евгения Александровна. Даже пыль там редко убирали. Полуспущенные шторы позволяли проникать в нее слабому свету. Когда Никодим вошел туда, он явственно ощутил дуновение забытости и заброшенности, будто даже тления.

Откинув крышку бюро, за которым обыкновенно Евгения Александровна сидела с книгой или над письмом, Никодим попытался выдвинуть ящички, полагая, что свою переписку мать должна была хранить в них, но ящички оказались запертыми на ключ. Поискав ключи на бюро и не найдя их там, он зажег в комнате свет и принялся осматривать полочки, столики, этажерки и все те предметы, на которых ключи могли бы лежать или висеть. Наконец он нашел их между книгами на книжной полке и, подойдя к бюро, принялся открывать ящики.

Писем в ящиках было много; большая часть их, перевязанная шнурочками и ленточками, лежала в порядке, и Никодим, несмотря на принятое только что решение исполнить совет Якова Савельича, так и не посмел коснуться их; он лишь посмотрел каждую пачку сверху, по конвертам, и узнал несколько знакомых почерков: отца, тетушки Александры Александровны, покойной бабушки, детские письма свои, Евлалии и Валентина. Оказались, однако, между знакомыми письмами и незнакомые: особенно много было пачек, надписанных почерком с удлиненными буквами, вид которых напомнил Никодиму, что-то уже встречавшееся ему, — но что, он не мог восстановить в своей памяти. Подержав эти пачки в руках дольше, чем другие, он положил и их на прежнее место.

Только в самом крайнем ящике, внизу, лежали не разобранные еще письма и с ними лежала небольшая книжечка, переплетенная в красный сафьян с золотой рамкой и буквой "Е" на переплете. Вероятно, это был дневник, или книга для заметок, но Никодим не просмотрел и ее — он лишь раскрыл эту книгу там, где она была. Заложена листочком бумаги, и прочел на четвертой странице: "Иначе и быть не может: я давно должна бы понять это. Я должна, раз я решила так еще десять лет назад. И стоит ли думать, сомневаться?"

Это было написано матерью. Лоскуток же бумаги, служивший закладкой, оказался сложенной вчетверо запиской. И записка говорила следующее: "Я вчера ждал Вас напрасно целых три часа. Не подумайте, что я хочу жаловаться Вам на неприятности столь долгого ожидания. Но, ради Бога, решайте вопрос скорее. К тому, что сказано, я могу прибавить лишь одно: *** знает Вашу историю, конечно, не в том виде и не с теми подробностями, с какими знаю я. Но для нее вопрос о моем друге решен окончательно, она упряма, когда принимает какое-либо решение. Итак, я жду Вас сегодня в 12 ночи над обрывом, у качели. Любовь к *** меня мучит, и, если Вы сегодня не будете — я застрелюсь. Это не шутка и не угроза — к сожалению, это необходимость. W".

Из записки Никодим ничего не понял. Но там, где я дважды ставлю три звездочки, он прочел имя госпожи NN. а прочитанное в книге напомнило ему сразу, то, что он подслушал от матери когда-то на огороде.

ГЛАВА XII

Предмет достойный удивления. — Два господина в окне третьего этажа

Мысли Никодима сразу приобрели особую прямолинейность. "Несомненно, — заключил он, — госпожа NN знает и господина, написавшего эту записку, и местопребывание мамы. Я должен поехать к ней и поговорить. И затем пора сказать прямо, что я люблю госпожу NN".

В тот же день вечером Никодим заявил отцу, что собирается ехать в Петербург. Михаил Онуфриевич ответил: "Да, поезжай", — но все же спросил втихомолку доктора, заехавшего на другой день, как тот думает. Доктор наморщил лоб, вторично прошел к Никодиму и, пощупав еще раз у него пульс, сказал отцу, что ничего — можно и даже полезно проехаться, чтобы освежить голову.

Еще садясь в вагон, Никодим припомнил тот самый серый цилиндр, что он видел в передней у госпожи NN, быстро подумал: "Без такого цилиндра к ней являться нельзя", — и тут же решил, по приезде в город, немедленно купить или заказать себе у Вотье подобную вещь…

В магазине такого цилиндра, какой Никодиму хотелось, не нашлось. Однако продавец любезно заявил, что подобный они возьмутся сделать на заказ, и, получив согласие Никодима, снял мерку, уже записал размер в книгу, и только тогда спросил: "А какой же вышины прикажете изготовить? И не пожелаете ли шапокляк?"

Никодим, склонившись над прилавком, ответил полушепотом: "Двенадцать вершков и, пожалуйста, шапокляк. Затем, мне необходимо, чтобы пружина звенела в нем как можно явственнее".

Продавец сначала только отодвинулся, но затем вежливо и убедительно стал доказывать, что подобных уборов никто не носит и что невозможны они сами по себе. "Подумайте, говорил он: в вас росту и так не менее девяти вершков, если же прибавить еще двенадцать, то будет уже три аршина пять вершков". — Никодим настаивал на своем. Наконец, минут через десять, они сошлись на шести вершках, и Никодим, очень довольный, направился домой. Продавец же, проводив его до двери и посмотрев ему вслед, еще долго потом примеривал, прикидывал и покачивал головой.

По дороге, на Невском проспекте Никодим купил себе еще серое пальто и серые же перчатки, под цвет цилиндру.

Два дня прошли в томительном ожидании: Никодим никак не хотел идти на Надеждинскую без нового цилиндра. Лишь на третий день он подумал, что сперва можно сходить туда и запросто, чтобы узнать, здесь ли госпожа NN, если нет, то где она теперь может находиться. Младший дворник у ворот заявил ему, что госпожа NN уехала уже давно, но не мог сказать, когда и куда. Никодим прошел к старшему дворнику.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*