Ж. Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности
— Не смыкай глаз! Слышишь меня, не смыкай глаз и внимай всему, что тебе говорит партнер!
Желание ударить его неуклонно росло. Он громко жаловался о своем несчастье, так как хотел больше всего на свете, чтобы его партнеры по диадам стали просветленными, но чертова сонливость никак не давала ему стать таким их партнером, каким он хотел бы быть. Он посмотрел в сторону, что убедиться, стою ли я рядом с ним и слушаю ли его. Он продолжал играть в эту игру, доводя мои нервы до предела, так что скоро я уже был готов дать волю своей руке. Кто-то оставил слева от хлопчатобумажного мешка, что стоял рядом с кроватью, штаны с толстым кожаным ремнем. Я взял ремень, сложил его вдвое и встал позади и чуть сбоку от Мучи, чтобы видеть, закрыты ли у него глаза. И он их закрыл сразу же после того, как партнер начал размышлять. Я отвел ремень подальше назад, чтобы не зацепить Джорджа Арбабу, сидящего рядом с ним, и со всей силы хлестнул по спине. Он откинул голову назад, как высеченная лошадь, и по комнате пронесся взрывной звук от ремня, разбудив некоторых из участников.
— Хочешь еще поспать?!! — прокричал я. — Итак! Либо ты ведешь себя по-людски, либо выматываешься с «Интенсива»!
Мертвую тишину прерывали лишь всхлипывания Мучи. Люди сидели тихо с опущенными вниз головами. Послышался голос Джорджа.
— Это ужасно. Было бы намного проще, если бы ты получил просветление, а не кто-то другой.
На секунду я подумал, что переборщил, и что, возможно, испортил первый день «Интенсива», но Эва Кис рассеяла мои сомнения. Делая, как венгр, акцент на первых слогах, она произнесла:
— Богдан прав. Если он собирается обесценивать других своим поведением, то чего ему делать на этом «Интенсиве»?! Когда я была активным партнером, он все время дрых. Когда наступали его пять минут, он болтал без умолку. Мастера дзен правы, когда бьют людей бамбуковыми палками.
Ее слова растрогали меня. Я взял со стола, рядом с которым стоял мой стул, кувшин и налил из него воды в стакан. Взяв его в руку, я встал рядом с Мучи. Он едва держал глаза открытыми во время размышлений его партнера. Когда она открыла глаза и начала с ним общаться, его веки опустились. Я плеснул в него водой, но его реакция изумила меня. Он резко увернулся от воды, так что она попала лишь ему на плечо. Большая ее часть оказалась на груди Йована. Так бы двигался боксер, искоса наблюдавший за моими движениями, чтобы быть готовым уйти от удара. Слева раздался чей-то смех.
— Теперь ты не спишь, — сказал я, скрывая гнев. Я вернулся к столу и, взяв кувшин, снова оказался позади Мучи. Больше никто не говорил, все уставились на меня. Взяв Мучи за волосы, чтобы он не смог пошевелиться, я вылил весь кувшин на его шею и спину. В основном вода стекала по спине. Он вскочил и сделал глубокий вдох, словно оказался под ледяным душем.
— Теперь спи. Если понадобится, я снова тебя освежу. Слышишь?
Я шагал между рядами людей с равнодушным лицом, не задерживая ни на ком своего взгляда, отмечая лишь их реакции. В первый раз они осознали, во что дали себя втянуть, и что эта игра, помимо великого счастья, может доставить им тягостное унижение. Ненад мельком посмотрел на меня. Его глаза были широко открыты, а щеки и лоб — бесцветными. На лице японки появилось волнение и отчаянное сочувствие. Милада твердо закрыла глаза, но безо всякой обреченности, следовавшей за бесплодными размышлениями. Для нее это было психологическим полем, в котором напряжение превосходило ее способность терпеть. Я слышал, как с наклоненной вперед головой и закрытыми глазами что-то шептал Йован:
— К черту, все вот так?!. Все вот так!..
Я унизил всех этих людей из-за этого заикающегося лизоблюда. И на секунду подумал: «А имею ли я право? — И, прежде чем эта мысль успела сформироваться, ответ выдало все мое существо: — Да, имею!» От такого заостренного до невозможности ответа веяло беспощадным холодом, в котором растворялось любое сомнение в том, что ложью, притворством, дружелюбным отклонением и компромиссами невозможно добраться до Истины. Для меня это было нечто безжалостное и неизвестное, свернувшееся на самом дне бесконечной пропасти, как огромная холодная змея, нацелившаяся лишь на ОДНО.
Затем я ясно отметил для себя, что нахожусь вне тела. Несколько раз у меня мелькала эта мысль, но я тут же отбрасывал ее, полагая, что это лишь очередная хитрая девиация моего эго, поднимающего голову при каждом удобном случае. Но теперь я точно ощущал себя снаружи своего тела?!. Это было очевидно. Я был... трудно сказать, где, но приблизительно немного за своим телом и вокруг него. Словно мог разглядеть затылок, шею и в то же время отчетливо наблюдать за всем происходящим глазами. Я попытался перехитрить человеческое сомнение, сравнивая открытие «Интенсива» с потоком любви, но на этот раз мне ничего не помогло. Нужно было пойти по другому пути.
Я начал приглашать участников для консультации. Нельзя оставаться пассивным, нужно следить за каждым словом участника и незамедлительно реагировать на него. Участники вставали на колени и внимательно внимали моим словам. Милада попала в кризис. Я заметил это еще тогда, когда она сидела на своем месте. Медитация проходила тяжело, она с трудом произносила слова, а в качестве содержимого ее сознания выступали жалобы и отсроченное решение больше никогда не приходить на «Интенсив». Она преклонила колено со стеклянными остановившимися глазами.
— Как все продвигается?
— Плохо. Содержание сознания ни к черту, не могу выцепить чего-нибудь стоящее. Я думала, что «Интенсив» — самое ценное, что есть на этом свете, но теперь мне кажется, что я ошибалась.
— Слушай, Милада, ценное содержимое — совсем не обязательное требование для техники. Содержимое сознания, мерзкое или прекрасное, имеет равную ценность. Все, что нужно, — это общаться с мыслями и чувствами, дать им свободу выразиться, отпустить и полностью опустошить свое сознание. Понимаешь? — Она молча кивнула. — Нет ничего ценнее «Интенсива» на этом свете, ты сейчас в кризисе и поэтому считаешь, что это не так. До Истины добраться нелегко, мы должны пройти через кризис. Как говорилось ранее — дорога к выходу из кризиса проходит через кризис. Понимаешь?!
— Да, я понимаю, но я потеряла всякий стимул. Я не хочу прямого переживания Истины. У меня нет ни охоты, ни желания, это все ерунда.
Я наклонился вперед и дотронулся до ее лица.
— Слушай меня внимательно. Это грязная уловка твоего ума! Сколько раз ему уже удалось перехитрить тебя в жизни? Помнишь, как ты хотела изучать медицину, а потом потеряла всякий стимул и распрощалась с этим желанием? Ты пошла в физиотерапию, так как хотела работать со слепыми детьми. Твой разум снова перехитрил тебя — ты думала, что это ты потеряла всякое желание, однако об этом позаботился твой ум. Осознаешь эту уловку? Он кидает тебе кость, чтобы снова дать тебе ее погрызть. Не позволяй поступать ему так с тобой. Будь настойчива! Я не прошу тебя прилагать нечеловеческие усилия, работай так усердно, насколько это в твоих силах, какими бы малыми они ни оказались. Глубоко внутри ты должна понять, что Истине нет цены. БУДЬ НАСТОЙЧИВА!
Выражение ее лица переменилось. Она с улыбкой кивнула головой и, моргнув глазами несколько раз, сказала:
— Я постараюсь.
Я понимал, что работа была сделана. Она вернулась на место, и я услышал, как она говорила японке:
— Видишь, что значит хорошее слово! Когда ты слышишь его, ты становишься другим человеком.
Я сохранял равнодушное лицо, наблюдая за реакциями людей, сидящих на двух противопоставленных кроватях. Они оживились, и я понял, что они тоже подойдут ко мне один за другим. Интересно, где же я приобрел эту способность убеждать так быстро и эффективно людей на «Интенсиве», в то время как в повседневной жизни таким навыком я не обладал? Проверяя их технику выполнения тренинга, я всегда подбирал нужные слова. В таких коротких беседах я старался показать, что понимал то, о чем они говорили: жалобы, страдания, их нравственные проступки в жизни. Я возвращал их обратно на путь, чтобы они продолжали выполнять технику. Остальные истории на «Интенсиве» не имели никакой ценности. В сообщении Мастера должна быть сила в сжатой форме. Ему нельзя останавливаться, чтобы поразмышлять над следующей мыслью, она должна появляться автоматически.
Я вспомнил подход к работе Кали в Санта-Барбаре и теперь понимаю, что он был ошибочным. Она несколько минут общалась с участником, ставя в пример саму себя, в то время как участник хотел лишь поговорить с Учителем о собственных страданиях. Она смотрела куда угодно, но не в глаза участника, словно искала помощи извне. Я должен был признать против своей воли, что и у Халинга был тот же подход. Он рассеянно выслушивал проблемы и в большинстве случаев советовал участникам продолжать практиковать технику, несмотря на то, что многие из них никак не могли понять принципа ее работы. Я превосходил их как Мастер...
