Бхагаван Раджниш (Ошо) - За пределами просветления
И когда Сатьякам пришел к Уддалаку, своему первому учителю, который в прошлый раз не разрешил ему прикоснуться к его ногам – ведь тогда Сатьякам утратил свою невинность и больше не был брамином, он стал просто ученым попугаем… Когда Уддалак снова увидел его из окна своего дома, он выбежал через заднюю дверь, потому что теперь не Сатьякам должен был касаться ног Уддалака, а Уддалак должен был склониться к ногам Сатьякама. Уддалак по-прежнему оставался ученым, а Сатьякам возвращался не как ученый, а как пробужденный.
Уддалак убежал из дома, сказав своей жене:
– Я не могу смотреть ему в глаза. Мне стыдно за себя. Просто скажи ему, что Уддалак умер и что он может возвращаться к своей матери. Скажи ему, что я умер, помня о нем.
Они были совершенно разными людьми. Сатьякам вернулся домой.
Мать стала совсем старой, но она все еще ждала его. И она сказала:
– Ты доказал, что истина всегда побеждает. И ты доказал, что браминами не рождаются, что брамин – это качество, которое должно быть достигнуто. По рождению каждый является шудрой, потому что все рождаются одинаковыми. Очищая себя, кристаллизуя себя, становясь центрированным и просветленным, человек доказывает, что он – брамин. Само по себе рождение в семье брамина не делает вас брамином.
Если вы помедитируете над этой историей, вы увидите: суть медитации состоит в том, чтобы быть абсолютно безмолвными, – в вашем уме не должно быть никакого шевеления мыслей, между вами и реальностью не должны вставать слова, вся паутина слов должна отпасть, и вы должны остаться в одиночестве.
Это одиночество, эта чистота, это безоблачное небо вашего бытия и есть медитация.
И медитация – это золотой ключ ко всем тайнам жизни.
Второй вопрос:
Ошо,
У меня самый прекрасный мастер на свете – с тех пор, как я с тобой, жизнь дала мне так много, – и тем не менее, за исключением тех мгновений блаженства, когда я нахожусь с тобой или в моей медитации, внутри я постоянно ощущаю пустившую глубокие корни печаль и тоску по какому-то пространству, которое я едва помню.
Пожалуйста, прокомментируй это.
Медитация всегда открывает двери, разным людям – разные двери.
Печаль – это необязательно что-то плохое. Не суди о печали как о плохом или негативном качестве.
Когда человек, который никогда не был безмолвным, впервые становится безмолвным, то само безмолвие кажется печальным, потому что нет никакого шума, никаких фейерверков.
Ты неправильно понимаешь свое первое знакомство с безмолвием, ты думаешь, что это печаль, но это не печаль. Просто ты всегда был занят тысячей и одним делом, а теперь все это исчезло. И ты чувствуешь себя немного растерянным. Прежде, чем безмолвие станет песней, тебе совершенно необходим короткий переходный период.
Вам известна печаль. И в печали есть что-то от безмолвия: всякий раз, когда вы печальны, вы становитесь более молчаливыми. Так что между печалью и безмолвием есть связь. Когда вы впервые становитесь безмолвными, то единственное, что вы можете почувствовать из своего прошлого опыта, – это печаль.
Позволь печали стать глубже. Не осуждай ее, потому что само это осуждение может стать препятствием. Говорить что-то негативное о ней – значит пытаться от нее избавиться. Не говори о ней ничего негативного.
Просто прими ее как мост между безмолвием и песней.
Подожди немного, и ты почувствуешь, что безмолвие – это не мертвая, не кладбищенская тишина. Это очень живая тишина, она не пуста, она наполнена…
Наполнена чем? И снова тебя ждет новое переживание. Ты знал только песни со словами. Ты никогда не знал чистой песни без слов, музыки без звуков.
Надо просто немного подождать, и печаль начнет превращаться в песню без слов, в музыку без звуков, в танец без движений.
Все идет абсолютно правильно, только наберись немного терпения.
Когда вы больны, в больницах вас называют пациентами. Вы когда-нибудь думали, почему? Да потому, что для исцеления необходимо время, и вы должны быть терпеливыми.
А это – внутреннее исцеление, и вам требуется еще более глубокое терпение.
Но если присутствует безмолвие и случается медитация, то никаких проблем вообще нет. Скоро придет весна со всеми своими красками, со всеми своими цветами и всей своей красотой. Просто подождите еще немного.
Третий вопрос:
Ошо,
Я родился в горах, и в детстве и юности я все время рвался что-то исследовать, лазить по горам или просто сидеть на вершинах, на крутых обрывах или возле бурного потока. Я жил в горах, и они, как мать, питали меня чем-то очень ценным.
Где-то я прочел, что горы, высокие, покрытые снегом вершины – это сама суть Будды.
Красота, которая окружает тебя, прохладный ветерок, который веет вокруг тебя, – все это как будто приходит с самой высокой, самой недоступной вершины мира.
Я нахожусь рядом с тобой вот уже семь лет, и в последнее время я чувствовал, что прохожу через те самые пастбища, те самые долины, которые, как я помню, оставил ради вершин семь лет назад. Теперь я вижу отправную точку совершенно по-иному – как нечто приятное и прекрасное, самодостаточное, не вызывающее ужас и отвращение, как это было раньше.
Я так ничего и не узнал, тысячи солнц не засияли в моей голове. Все, что у меня есть сейчас, – это я сам, удовлетворенный, находящийся в той же самой точке, из которой я начал свое путешествие семь лет назад.
Не пригрезились ли мне все эти годы далеких странствий, в то время как мои ноги не покидали «базового лагеря»? Или все это было нужно лишь для того, чтобы осознать, что мое место там, откуда я начал?
Иногда эти грезы кажутся реальными, но сейчас мое существо не чувствует, чтобы оно куда-нибудь рвалось. Не обманываю ли я себя? Или это тот предел, до которого мне позволено дойти в этой жизни?
Ты скажешь мне правду? Сейчас я чувствую себя пресыщенным, поэтому будь ко мне беспощаден. Пожалуйста, скажи, что на самом деле со мной происходит.
Это происходит не только с тобой, но и со всеми. Ты есть то, что ты ищешь.
Ты стоишь точно на том самом месте, к которому ты двигался – семь лет, или семьдесят лет, или семьсот лет.
Твоя реальность – внутри тебя, она не где-то еще. Но чтобы понять это, иногда требуются годы. Тебе приходится стучаться во многие двери, прежде чем подойти к своей собственной двери… И тогда ты теряешься, потому что это тот дом, который ты оставил, и это тот дом, который ты искал.
Но поиск не был бесполезным, он открыл тебе глаза.
Я часто рассказываю одну суфийскую притчу. Один человек отрекся от мира, от жены, от дома. Он был еще молод, и он отправился на поиски мастера.
Сразу за деревней он увидел старика, сидевшего под деревом. Солнце уже садилось, и приближалась ночь. Молодой человек обратился к старику:
– Ты похож на странника, и ты точно не из моей деревни. Я молод, и я ищу мастера. Ты уже стар, возможно, ты встречал какого-нибудь мастера, когда путешествовал. Будь так любезен, посоветуй мне что-нибудь – я нахожусь в полной растерянности и совсем не знаю, куда идти.
Старик ответил:
– Я все подробно опишу тебе. Мастер выглядит так… – и он описал лицо мастера, его глаза, нос, бороду, одежду. – И он сидит под определенным деревом, – и он описал это дерево. – Ты найдешь его, только запомни все, что я тебе сказал. Когда ты найдешь человека, который соответствует этому описанию, знай, что ты нашел своего мастера.
Прошло тридцать лет. Молодой человек постарел, устал. Он так и не встретил никого, кто бы подходил под описание, данное стариком. В конце концов он отказался от самой идеи найти мастера: «Возможно, никакого мастера вообще нет».
Он отправился домой. И когда он подходил к своей деревне, под тем же самым деревом… Только что взошло солнце, и было намного светлее, чем в прошлый раз. Старик еще больше состарился. Когда они виделись в прошлый раз, ему было, наверно, лет шестьдесят; следовательно, теперь ему должно быть девяносто. И поскольку тридцать лет этот человек искал определенные глаза, определенный нос, определенную бороду, определенную одежду, определенное дерево… Когда он увидел дерево и старика, он воскликнул:
– Боже мой! Так ты описал самого себя! Почему же ты не сказал мне? Зачем ты заставил меня странствовать по всему свету в поисках тебя, в то время как ты сидел здесь?
Старик сказал:
– Сначала успокойся, а потом я расскажу тебе правду. Тридцать лет назад ты был слишком молод. И время было не подходящее: солнце садилось, темнело. И ты так спешил отправиться на поиски, что, если бы я сказал тебе, что я – мастер, ты бы рассмеялся и сказал: «Это странно, что ты сидишь прямо возле моей деревни!» И ты не можешь обвинять меня, потому что я все подробно описал, но твои глаза были устремлены вдаль. Ты слушал меня, но ты не смог увидеть, что я описываю свои глаза, нос, бороду, одежду, что я описываю то дерево, под которым я сижу. Тогда ты еще не созрел.
