Валентин Томберг - Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма
А посему неверно истолковывать первые стихи Евангелия от Иоанна как учение своеобразного космического рационализма, подобное учению стоиков о ("разуме"). Нет, первые строки Евангелия от Иоанна открыто провозглашают космическую роль чуда и то, что мир существует благодаря чуду, т. е. был сотворен созидающим Словом, а не появился вследствие некоего функционирования, некоего автоматического - пусть даже высокоинтеллектуального - процесса:
"Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. 1:3).
Вот что говорит евангелист; и все, сказанное нами выше о чуде и о машине - т. е. о "совершении" и "функционировании" - является лишь микрокосмической аналогией вселенского по значимости евангельского изречения.
Отметим, что "все чрез Него начало быть" включает в себя также и вспоминание в вертикальной и моральной памяти. Акт вспоминания принадлежит к сфере "совершения" и, стало быть, к сфере чудесного, а не к сфере "функционирования". Вспоминание в "логической памяти" представляет собой смесь "совершения" и "функционирования". И, наконец, в механической памяти оно является чистым "функционированием", где акт морального вспоминания сведен к минимуму.
Если вспоминание есть действие, аналогичное воскрешению Лазаря, что тогда представляет собой забвение?
Подобно вспоминанию, у забвения также есть своя шкала. Оно может происходить автоматически, полуавтоматически, а также свободно и осознанно, - в зависимости от того, к какой категории памяти оно относится. В механической памяти забвение происходит автоматически; события и вещи попросту забываются. В логической памяти то или иное становится со временем все более отдаленным и понемногу стирается, если не вызывать его периодически в сферу сознательного внимания. В моральной и вертикальной памяти ничто не забывается; забвение здесь является моральным актом воли.
Проследуем тем же путем, что и в случае с вспоминанием, т. е. начнем с самого высокого уровня, где забвение является осознанным действием, где оно вполне понятно - где оно происходит в свете сознания.
Итак, нет никого, кто не знал бы по собственному опыту, что всякое осознанное усилие требует сосредоточения или созерцания, которые в свою очередь означают осознанное и волевое забвение многих вещей, не связанных с предметом сосредоточения или созерцания. Известно, например, что, произнося молитву "Отче наш", человек на время забывает не только обо всех своих обыденных заботах, но и обо всех прочих молитвах.
То же справедливо для духовных и Божественных ценностей, а также для ценностей феноменального мира. Три этапа, которые проходит душа на пути к единению с Богом, - очищение, просветление и единение - это попросту история одного-единственного нарастающего сосредоточения всей души на Боге. Вот что говорит Сан Хуан де ла Крус об опыте реального единения всех сил души с Господом:
"... все силы души, слившись воедино в сокровеннейших ее глубинах, упиваются Возлюбленным... Один глоток глубокой премудрости Господа заставляет душу забыть обо всем на этом свете и почитать все свои прежние знания, как и знания всего мира чистым неведением по сравнению с этим знанием" (70: pp. 204-205).
И еще:
"... чем более память соединяется с Богом, тем более она утрачивает всякое конкретное знание, и наконец все оно исчезает бесследно, когда достигается состояние совершенства. Вначале с наступлением всего этого приходит великое забвение, ибо все эти формы и познания уходят в небытие... память теряется в Боге. Но тот, для кого такое единение вошло в привычку, не забывает того, что связано с моралью и здравым смыслом; он с намного большим совершенством исполняет все необходимые и надлежащие действия, но уже с помощью форм и познаний, которыми Господь лишь одному Ему известным образом наполняет память" (66: III, I, 5; рр 244-245).
Могу добавить, что учителя Раджа-Йоги, Бхакти-Йоги и Джнана-Йоги обучают практике полного забвения феноменального мира с целью достижения совершенного созерцания. Учение о забвении можно встретить и в мистической Каббале, и в мусульманском мистицизме, т. е. в суфизме.
Итак, забвение есть средство перехода из одного состояния сознания в другое. Даже во сне, который можно считать естественным экстазом, человек забывает дневной мир, чтобы обрести способность перейти в мир ночной. Чтобы уснуть, нужно уметь забывать. Бессонница возникает вследствие неспособности забыть.
А пробуждение? Пробуждение - это одновременно и вспоминание дневного мира, и забвение ночного. Пробуждение было бы неполным - что, кстати, нередко и бывает - если бы человек не забывал опыт пребывания в ночном мире. Иначе ночной мир смешался бы с дневным, и человеческое сознание не смогло бы сголь успешно справляться со своими дневными задачами и обязанностями. Призрачные ночные воспоминания препятствовали бы его сосредоточенности.
А рождение и смерть?
Если мистический союз души с Богом означает забвение феноменального мира и вспоминание Бога, то смерть есть одновременно и зов горнего, и забвение дольнего. Три этапа пути, ведущего душу к слиянию с Богом, - очищение, просветление и единение - повторяются и после смерти: чистилище есть очищение (), которое предшествует просветлению, или раю небесному. Рай же небесный есть состояние души, в котором она достигает единения с Богом, аналогичного тому, которое испытывают мистики в своей земной жизни. Это слияние как там, так и здесь становится привычным - что является высшим благом для души, - после чего она вновь вспоминает земное с его невзгодами. При этом память проявляет "высшее совершенство" (как говорит Сан Хуан де ла Крус о воскрешении свойств памяти у души, для которой единение с Богом стало привычным) во всех своих действиях по отношению к миру земному.
Таково главное побуждение благословенного труда святых. Святые - это души, которые обладают "даром единения с Богом" и, следовательно, наделены высшей одухотворенной памятью, о которой говорил Сан Хуан дела Крус. Они не стремятся к единению с Богом; они уже соединены с Ним. Вот почему они действуют - обратившись лицом к земле, а не к Богу - во имя Бога на земле. Они действуют, соединившись с Богом, в облике орудий Его воли.
То же касается и небесных иерархий, например, ангелов. Ангелы-хранители никогда не смогли бы оберегать людей, если бы их взгляды были обращены к Богу и если бы они были всецело поглощены созерцанием Бога. Только благодаря своему привычному единению с Ним, т. е. благодаря свершившемуся факту слияния их воли с волей Божьей, они могут выполнять свою роль защитников людей. Они знают волю Божью "слепо" - посредством неясных интуитивных подсказок их собственной воли, т. е. посредством совершенной веры, - тогда как сами они видят землю и жизнь людей на земле. Их лики, как и лица святых, обращены к земле. Такова мотивация поклонения ангелам-хранителям.
Рождение также может быть либо "святым", либо "природным", т. е. оно может быть либо актом повиновения воле Господней, либо следствием "призыва с земли". Душа может быть либо послана на землю, либо притянута землей. В первом случае это акт, аналогичный вертикальной и моральной памяти, т. е. аналогичный чудесному воскрешению Лазаря. Во втором - это событие отчасти произвольное, а отчасти непроизвольное, когда душа, нередко сама того не осознавая, попадает в сферу земного тяготения, которое приводит ее к рождению, после чего она мало-помалу забывает свой опыт пребывания в высших сферах. В этом случае рождение есть забвение небес и одновременное вспоминание земного мира.
Иначе обстоит дело при "святом рождении". Здесь движущей силой воплощения души является вспоминание Бога. Душа воплощается не вследствие забвения Бога, но благодаря Его вспоминанию. Такая душа воплощается в состоянии "привычного единения" с Богом и в этом случае не утрачивает памяти о Нем. Эта память живет как бы запечатленная в воле души в течение всей земной жизни, следующей за "святым рождением". Здесь с полным правом можно говорить о "миссии" и "избранности"... так как это единственная реально существующая миссия. Ибо подлинная миссия состоит не в том, что человек собирается делать на земле в соответствии со своими предпочтениями, интересами и даже идеалами, а в том, чего желает от него Господь. Самовольные "миссии", сколь бы прекрасными намерениями они ни мотивировались, внесли бы лишь полную сумятицу в историю человечества. Именно таким неуместным "миссиям" мы обязаны многими кризисами, сотрясающими живые традиции человечества и прерывающими, подобно кометам, мирное и созидательное течение истинного прогресса.
