Франческа Фримантл - Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых"
Не следует забывать, что в буддизме «единое сознание» — это не какая-то космическая сущность или субстанция. Это просто озаряющая и знающая функция сознания, остающаяся неизменной независимо от того, как она действует — в согласии с истиной, творя нирвану, или искажённым образом, творя сансару. «Единое сознание» нельзя назвать ни индивидуальным, ни универсальным, ни личным, ни безличным: все эти характеристики неприменимы к нему. Оно заключает в себе весь спектр пробужденного состояния: и его сущностную пустотность, и его сияющую энергию, и его беспрерывное проявление (см. раздел «Трикайя» в главе 9).
В нём трикайя нераздельна и совершенна в единении:
Пустота, в коей не существует абсолютно ничего, есть дхармакайя,
Ясность, внутреннее сияние пустоты, есть самбхогакайя,
Озарение, вездесущее и беспрепятственное, есть нирманакайя,
Эти три, совершенные в единении, есть его истинная сущность.
Поскольку наше сознание по сути своей есть будда, то всё, что на самом деле необходимо, — признать это и принять свою истинную природу. Но трудность в том, что, даже осознав это со всей ясностью, мы не можем удержать обретённое откровение. Нередко мы сами себе чиним препятствия, устремляясь в неверном направлении. Мы пытаемся измениться, найти что-то, достичь какой-то цели, но все эти усилия лишь осложняют нашу задачу. В конечном счёте, делать и менять просто нечего. Однако у нас возникают сомнения. Нам кажется, будто мы ничего не способны достичь. Мы отчаиваемся из-за того, что никуда не приходим, тогда как в действительности идти некуда. Этот парадокс разворачивается в серии вопросов, призванных продемонстрировать нам потрясающую абсурдность всей ситуации:
Когда тебе указывают на этот могущественный метод, позволяющий войти в него (т.е. в сознание),
То оно оказывается твоим самоосознанием в настоящий миг!
Оно — твоя естественная самоозаренность,
Так зачем говорить, что ты не можешь постичь природу сознания?
В ней вовсе не на что медитировать,
Так зачем говорить, что ничего не происходит, когда ты медитируешь?
Оно — твой непосредственный опыт осознания,
Так зачем говорить, что ты не можешь найти своё собственное сознание?
Оно — беспрерывные осознание и ясность,
Так зачем говорить, что ты не можешь узнать своё сознание?
Думающий о сознании сам есть сознание,
Так зачем говорить, что ты не можешь найти его, даже если ищешь?
С ним вовсе нечего делать,
Так зачем говорить, что ничего не происходит, что бы ты ни делал?
Ему нужно всего лишь позволить естественно пребывать на своём месте,
Так зачем говорить, что оно не стоит спокойно?
Его нужно всего лишь оставить в покое, ничего не делая,
Так зачем говорить, что ты не можешь этого сделать?
Ясность, осознание и пустота, неотделимые друг от друга, присутствуют сами по себе,
Так зачем говорить, что ты не преуспел в практике?
Сами по себе родились без причины и без условий,
Так зачем говорить, что ты этого не можешь, даже если пытаешься?
Мысли освобождаются в тот же миг, как только возникнут,
Так зачем говорить, что противоядия бессильны?
Оно и есть знание, присутствующее в настоящий миг,
Так зачем говорить, что ты его не знаешь?
Этот фрагмент насыщен характерными терминами дзогчен — такими как «самоосознание», «самоозаренность» и т. д. Все они двусмысленны, и зачастую трудно решить, какое именно значение следует выделить в переводе. Как «само-» здесь передано слово (санскр. сва, тиб. rang), означающее также «свой собственный», поэтому в некоторых контекстах бывает уместно подчеркнуть, что речь идёт именно о нашем собственном сознании, нашей собственной ясности, нашем собственном осознании. Эти качества никем не сотворены, они не исходят откуда-то извне, их не нужно ни приобретать, ни совершенствовать. Вот почему в переводах часто встречаются такие эпитеты, как «естественный» или «врождённый». Однако это ещё не всё. В обыденном употреблении слово «самосознание» обозначает знание своего внутреннего состояния в отличие от знания внешнего мира. Но в данном случае имеется в виду, что абсолютно всё, что мы знаем, воспринимаем или переживаем, находится внутри сознания и, следовательно, является самосознанием (rang shes). Что бы ни воспринимало сознание, оно воспринимает только само себя. Ясность сознания порождает явления и делает их зримыми; она называется «самоозаренностью» или «собственной ясностью» (rang gsal). Эти явления — тоже сознание, хотя они и кажутся нам внешними; они именуются «самопроявлениями» или «самопроизвольными проявлениями» (rang shang). «Самоосознание» (rang ring) связано, в первую очередь, с фундаментальным, врождённым знанием реальности. Это осознание неразрывной связи пустоты и явлений: сознание осознаёт не только свои собственные порождения и взаимодействие воспринимающего и воспринимаемого, но и само это осознание. Ещё один важный термин этой группы — «самоосвобождение» (rang grol) — мы обсудили в главе 2. Всё, что, no-видимости, связывает нас и вводит в заблуждение, исходит из нашего собственного искажённого восприятия: сознание само построило себе тюрьму, само сплело для себя сеть заблуждения. Поэтому как только обнаруживается истинная природа сознания, становится ясно, что оно, в сущности, всегда было свободным; и в тот же миг оно самостоятельно обретает освобождение. Следующий фрагмент призывает нас внимательно присмотреться к своему сознанию и убедиться в том, что так оно и есть:
Несомненно, что сущность сознания пуста и не имеет основы:
Твоё сознание— несуществующее, словно пустое пространство.
Взгляни на своё собственное сознание! Так это или нет?
Несомненно, что всё являющееся есть самопроизвольное проявление:
Возникает из него как мнимость, словно отражение в зеркале.
Взгляни на своё собственное сознание! Так это или нет?
Несомненно, что все эти качества спонтанно и самостоятельно освобождаются:
Самопорождаются и самоосвобождаются, словно облака в небе.
Взгляни на своё собственное сознание! Так это или нет?
Чтобы постичь эту идею, недостаточно просто думать или ощущать, что нет ничего реального или что всё заключено в сознании. Необходимо глубокое и подлинное проникновение в самую сущность того, что в действительности представляет собой сознание. Вот почему первоочередное значение придаётся учению о пустоте и «не-я». Лежащее в основе всего сознание, источник всех явлений, — это не «моё сознание» или «твоё сознание» в ограниченном, эгоцентрическом смысле. И «я», и «другой» рождаются в сознании, объемлющем обе эти иллюзии. Но до тех пор, пока мы верим в изолированное «я» и внешний мир, иллюзия эта сохраняет свою мнимую реальность на собственных правах. Заявить с этой точки зрения, что всё есть сознание, было бы сумасшествием. Но при этом последователи дзогчен славятся чрезвычайной практичностью и реалистичностью. Лонгченпа, великий учитель, живший в XIV в., смеялся над сторонниками идеалистических воззрений и утверждал, что внешний мир реален вне всякого сомнения. Тому, кто достиг самоосознания, всё представляется реальным совершенно по-иному — как проявление пробужденной природы. Две эти точки зрения отделены друг от друга периодом преображения, полным парадоксов и загадок. Необходимо путём непосредственного личного опыта утвердиться на различных ступенях понимания, ведущих к этому наивысшему состоянию.
Трунгпа Ринпоче часто повторял, что практика ваджраяны основывается на отказе от надежды на достижение нирваны и от страха остаться в сансаре. Такую установку он называл «безнадёжностью», а в качестве иллюстрации к этой «безнадёжности» использовал жизнь и учение Падмакары. Для большинства людей, в том числе и таких великих святых, как Наропа или Миларепа, безнадёжность означает предельное отчаяние, которое нам приходится пережить, прежде чем мы постигнем простую и очевидную истину. Если мы ищем то, что уже заключено внутри нас, если наша природа уже пробуждена, то любые поиски вовне только уводят нас всё дальше и дальше от цели. От того, насколько глубоко, полно и подлинно мы переживаем чувство безнадёжности, зависит, сможем ли мы скачком преодолеть пропасть, отделяющую нас от непосредственного понимания, или же нам придётся проходить путь преображения постепенно, шаг за шагом. На стадии «творения» в системе ваджраяны мы медитируем с установкой на то, что результат уже достигнут, и в результате надежда на успех и страх неудачи постепенно изнашиваются сами по себе. Эта установка помогает преодолеть духовный материализм — тягу к присвоению, из-за которой просветление видится нам каким-то призом, ожидающим нас в конце пути. Доверие и уверенность в вечносущей реальности природы будды превращают путь из многотрудного путешествия к некой отдалённой цели в непрерывный процесс выявления того, что и так уже присутствует в нас в полной мере.
