Тартанг Тулку - Время, пространство и знание
С этим Знанием, Пространством и Временем, пребывающими в нашем распоряжении, и мы оказываемся в положении, когда действуем с полной свободой и полным пониманием. Благодаря более широкой перспективе и большей энергии, которую мы можем извлечь из Пространства и Времени, усиливается наша способность на обычном уровне привычных дел эффективно иметь дело с неотложными задачами и чутко общаться с другими людьми. Мы способны реально позаботиться о себе, о чем мы часто говорим, но редко делаем. Хотя «я» всегда ищет собственного благополучия, оно находится во власти его собственных слабостей, заблуждений и привычек. Оно стремится управлять, не зная, что это означает в действительности.
С Большим Знанием больше не остается тенденции привязываться к более отрицательным фрустрирующим аспектам опыта или к нашим надеждам и ожиданиям. Итак, мы можем стать в возросшей степени положительными и отзывчивыми, что, в свою очередь, стимулирует подобные отклики у других. Жизнь может стать радостью любви, медовым месяцем. Это не просто сентиментальная фантазия. Мы можем принять вызов связи с Пространством и Временем и найти это для самих себя.
То, что предлагается, является не абсолютной позицией, описывающей истину миропорядка, а скорее путем роста без риска выпасть в ориентацию на застой. Пространство, Время и Знание есть не фиксированный набор терминов или детерминирующая система, а вид проводника к безграничному раскрытию. Они не «означают» чего-то лишь в одномерном смысле; скорее они постоянно стимулируют нас к обнаружению новых инсайтов и путей отношения к опыту.
Большое Пространство и Время — «здесь». Большое Знание может правильно понять возможности и ценности, которые они предлагают. Остальное — просто дело переживания этого раскрывающего видения во всем, что мы делаем. Это поистине всеположительный, ориентированный на жизнь путь. Никто не лишен доступа к этому знанию, какой бы непродвинутой или неполноценной ни чувствовала бы себя личность. Для всех таких аспектов, как низкое социальное, экономическое или интеллектуальное положение все еще всецело есть Пространство, Время и Знание. В этом свете они сами по себе, в некотором смысле, являются основанием для спонтанного прогресса.
Итак, как же мы используем это знание? В конце концов нет ни изолированного пользователя, ни использования, поскольку Знание непосредственно и спонтанно. Оно ничего не собирает, не выбирает, не расточает. Обычное знание имеет особое употребление и ценность, но Большое Знание неукротимо — оно никак не может быть ни привязано, ни ограничено. Нет путей, на которых мы могли бы поистине потерпеть неудачу в его постижении. И подобно обычному знанию Большое Знание всегда ведет к большему знанию своего собственного вида. Оно вдохновляет самое себя и может расти безгранично.
Идея безграничного роста не означает, что нам нужно идти некоторым долгим трудным путем. Большое Знание растет не посредством линейного прогресса, а путем раскрытия бесконечному совершенству, которое «здесь». Знание управляет Пространством и Временем, так что возможен этот вид «роста без перемещения куда-либо».
Когда Пространство и Время воспринимаются непосредственно, это спонтанно есть Знание.
Нет трагедии, которая могла бы сравниться с ситуацией,
когда наш человеческий интеллект — способность к
распознаванию — заключен в русло, заперт, выключен из
работы. Эта способность — наше величайшее сокровище
и один из шансов полноты осуществления.
Глава одиннадцатая. Затемняющая природа обычного знания
Заявления, что «все уже есть Большое Знание», и идея, что это Знание не может быть достигнуто или использовано «я», могут вначале показаться противоречащими обычному пониманию прогресса и достижения. И действительно, такие конвенциональные ориентации следует временно отложить, если мы хотим правильно оценить Большое Знание. Тем более что снятие акцента с целей и приобретений, так же, как и утверждение о том, что «все есть Большое Знание» — и то и другое в действительности весьма положительно; оба скорее обогащают наш опыт, чем мешают ему.
Способность познавания (kowingness), познавательность обладает совершенством. Она — не просто содержание знания, поскольку не включает в себя смысла дуальности субъекта-объекта. Она совершенная в самой себе, поскольку нет более ничего, что нужно было бы знать. Это не означает самопоглощения. Она совершенна, потому что всевключающа. Ничего не остается и не является для нее исключением.
Первичность и доступность «познавательной способности» существенны даже для наших обычных исследований опыта. «Познавательноеть» важна и для нашего мира самого по себе как познаваемого и многозначного. Без такой «познааательности» осталась бы лишь темная вселенная, непознаваемая и лишен ная любых экзистенциональных и ценностно-ориентированных размерностей.
В той же степени существенна «доступность» познаваемости в плане прямого исследования Пространства и Времени. Хотя Время и является поднимающей энергией, которая представляет нам Пространство, без «познавания», данного во всех конкретных предъявлениях, это преподносящее и раскрывающее качество Времени было бы ненаблюдаемым. Пространство и бремя могут играть, но кто это будет знать? Однако, даже несмотря на то что «познаваемость» всегда нам доступна, мы обычно пытаемся достигнуть знания того, что мы видим как неодушевленный мир. Это приводит к замораживанию познаваемости в мир познаваемых или познанных, но не познающих вещей. Результатом является жесткая деформация наиболее глубокой для человеческих существ способности правильно оценивать и радоваться свежести и полноте игры Пространства и Времени.
Пока мы не свяжемся с этим измерением реальности, наши действия и решения будут неуклюжими и ненадежными. Может казаться, что мысли, концепции и смыслы свидетельствуют о том, что мы прогрессировали, но Время может показать нам, что мы ошибались. Разочарование приходит вследствие того, что наша начальная ориентация не была ясной и твердой. Мы можем погрузиться в системы вероучений, но время проходит, а мы остаемся неудовлетворенными — как интеллектуально, так и эмоционально незавершенными.
И тем не менее единственной вещью, мешающей нам воспользоваться Большим Знанием, является наше нежелание отложить в сторону наши обычные чувства относительно себя и своего мира, чтобы работать с ними на новом основании. А это желание развивается естественным путем благодаря процессу «таяния», который начинается с интуитивного прозрения, смены привычки или даже с критики обычных взглядов. Действительно, процесс критики общепринятых допущений в отношении видимости поднимается в себе до программы (синьки) «обретения» Большого Знания. Это вызвано тем, что само желание растопить все обычные вещи уже является изменением в ориентации и приближает реализацию того, что все внутреннее есть Большое Знание.
С нашей обычной точки зрения, заявления, подобные тому, что «все есть Большое Знание» или «все есть Пространство и Время», могут оказаться только теоретическими, лишенными практического применения. Обычно новые идеи о том, что «реально представляют собой» вещи, не влекут за собой изменений в том, что мы в нашей действительности видим или делаем. Однако основополагающие заявления, относящиеся к видению Пространства-Времени-Знания, не являются строго теоретическими, и фактически они могут быть вызваны к жизни именно с помощью исследования основных допущений всего такого теоретического знания. Когда мы вытащим на свет допущения, лежащие за пределами нашего обычного мышления, чувствования и познавания, мы сможем трансцендировать всякое обычное познавание. Без этого критического исследования ясное «познавание», которое мы ищем, легко может оказаться незамеченным.
Исследование общепринятых теорий и типов знания — как бы они ни отличались друг от друга, будучи в большей или меньшей степени обоснованными — показывает, что все они, в общем, разделяют многие черты. И более высокое «познавание», которое приходит путем снятия ловушек обычных подходов, служит усилению этого впечатления. Взгляды, видения, взаимодействия и даже некоторые из наиболее трансцендентных переживаний нашей культуры видятся лишь вариациями на эту тему. В действительности они не столь уж отличаются одно от другого. Хотя кажется, что они содержат «радикальные изменения» и «прямые встречи», они остаются довольно поверхностными или абстрактными.
Даже взгляды и взаимодействия, обычно кажущиеся самыми прямыми и освобождающими, не непосредственны. Нечто большее необходимо и возможно, но не в рамках привычного образца. Для достижения более высокого познавания нужно просто выделить ограничения обычных подходов и начать правильно понимать, что все, с чем мы знакомы — и что устанавливают стандарты теории и практики и опытных «прорывов» или «более высоких состояний», — в действительности сходно, пребывая внутри ограниченных рамок «обычного знания».
