Бидия Дандарон - Избранные статьи; Черная Тетрадь; Материалы к биографии; История Кукунора Сумпы Кенпо
Материалисты рассуждают: добро, или благо, — понятие чрезвычайно широкое и способное расширяться до бесконечности. Для голодного кусок хлеба есть высшее добро; для влюбленного — благосклонный взгляд любимой женщины, если этот влюбленный еще сохранил чистоту любви; для служащего человека — внимание начальника, повышение в чине, и т. д. Подобное добро, или благо, человек может устроить своему ближнему всегда прямым или косвенным путем. Но есть ли смысл делать все это? И что он должен иметь за свою услугу? Они так коротко и спрашивают: "Что я имею за это?" Этот вопрос снимает основное значение слова добро. Платоновское добро не имеет ничего общего с тем добром, о котором говорит материалист. Настоящее и бескорыстное добро, которое стоит на первом месте во всех религиозных учениях, есть гистое проявление божественности.
Буддисты говорят: основным предикатом Будды является бодхисаттвовская мысль, то есть бескорыстное оказание добра всем живым существам; не обладая этим добром, индивид никогда не сможет освободиться от клеш, которые постоянно ведут его в гущу сансары к бесконечным страданиям. О добре, жалости и сострадании у буддистов есть специальное учение, где рассматриваются все категории добра, вызванные жалостью и состраданием. Поэтому невозможно охватить все его значения двумя или тремя фразами.
Махаянистическая концепция о добре утверждает и требует от ищущего индивида постоянного и энергичного накопления доброго в своем сознании. Постепенное, прогрессивное усиление добра в сознании индивида выливается в его действиях в окружающем мире. Оно проявляется в виде любви, сострадания и жалости ко всем живым существам, страдающим в сансаре. Такое проявление добра — жалость ко всем живым — в махаяне называется бодхисаттвовской мыслью (byang chub gyi sems) и является самым основным звеном на пути к нирване. Без бодхисаттвовского альтруизма, переходящего в своей кульминации в самопожертвование ради спасения живых существ, ищущему не осуществить собственного спасения.
Концепция добра в платонизме, кармически не дошедшего до буддийской махаяны, лишь подтверждает истину. А истина воплощается в подлинном искусстве, раскрывающем положительную эстетическую ценность. Поэтому платоновское добро есть высшее проявление духовности и всего прекрасного в человеке. По этой причине всякое религиозное учение, в том числе и платонизм, является основным импульсом высокого вдохновения поэта и художника, оно есть тот живительный сок, который питает форму и содержание гениальных творений поэзии и живописи. Например, почти все стены Ватикана, стены и потолок Сикстинской капеллы во времена Возрождения были исписаны кистью гениальных итальянцев — Леонардо да Винчи, Микельанджело, Рафаэля. Темы этих фресок были взяты из библейских и христианских легенд и философии Платона, но они всегда будут общепринятыми шедеврами и гениальными творениями человеческого искусства всех времен.
Мы уже говорили, что во всех религиозных учениях добро должно быть для человечества предметом необходимой деятельности и источником высших наслаждений. Понятие добра как предиката божества существует в религиях в качестве абсолютной идеи и не ставится в зависимость от личности, от способностей познающего субъекта. Оно зависит от субъекта, по мнению буддистов, лишь в том смысле, что в каждом индивиде есть Адибудда в виде Ясного Света, заложенного в основании алая — виджняны.
Возвращаясь опять к платонизму, мы отмечаем, что в диалогах "Теэтет" и "Федон" и в трактате "Государство" Платон смотрит на все чувственные явления как на зло, на наше тело — как на враждебное начало, на нашу жизнь — как на время заточения в глубоком и мрачном вертепе. Когда материалисты критикуют Платона, они говорят, что для него смерть представляется минутою освобождения, и тогда непонятно, почему он в своей теории не оправдал самоубийство, почему воспел благость Демиурга — виновника нашего заточения и всех связанных с ним зол и страданий.
В других беседах Платона, например в "Филебе", высшее добро определяется как полное примирение чувственного начала с духовным, как гармоническое слияние того и другого, и средством произвести это слияние является изящное искусство и в особенности музыка.
То, что недоговорил Платон, сказали буддисты. Они считают, что тело индивида состоит из материи и смонтировано из пяти скандх, именно через них проявляются эмоции, вызывающие грехи и нравственные падения, как, например, неведение, страсть, гнев, гордость и зависть, называемые на санскрите клешами. Но эти скандхи, реализующие клеши, с помощью добра, веры, посредством глубокого религиозного восьмеригного пути и тантрийских методов могут быть подавлены и в конце совершенствующего пути превращаются в свои противоположности, то есть в пять свойств, пять особенностей Изначального Адибудды. Подавление указанных клеш в самом теле индивида во время их активного проявления путем торможения их активности усилием воли является единственным методом хинаянистического буддизма. Поэтому буддисты особенно стремятся сохранить живое тело индивида. Что касается примирения и гармонического слияния чувственного начала с духовным, то Платон здесь пошел еще дальше, указав возможность такого слияния, ибо конечные опыты тантрийского пути как раз описывают подобное в угении махамудры уровня сахаджаяны. На этом уровне излагаются методы созерцания вхождения этих противоположностей в изначальное единство, методы уничтожения двойственности в природе. В таком процессе человек реализует состояние Будды.
По Платону выходит, что гармоническое слияние чувственного начала с духовным совершается в сфере изящного искусства, или, вернее, оно особо почитается изящным искусством и в особенности музыкой. На первом этапе оно проявляется таким образом. Ввиду того что Платон не касался непосредственных путей освобождения от сансарных пут, или, языком Платона, освобождения духа от заколдованного терема, методы и пути такого освобождения указывают те люди, которые сами прошли этот путь, то есть совершенные Будды. Это будет уже второй этап. То, что Платон открыл своим прозрением существование мира духа и мира явлений, есть величайшее открытие за всю историю человечества. Он дал людям возможность смотреть на себя, на свое отличие от мертвой природы, этим самым дал знать им о необходимости прежде всего познавать самих себя, собственную духовную ценность, а также открыл нравственный закон — показал людям проявление добра.
Почему Платон считал, что гармоническое слияние чувственного начала с духовным почитается изящным искусством и в особенности музыкой? Потому что изящное искусство или музыка, созданные человеком, подтверждают духовное отличие создателей от животных; высшее развитие человека по сравнению с животным заключается не только в факте сознания, но и еще в одном качестве духовности — в эстетигеской интуиции, ибо произведения искусства, в том числе и музыка, создаются не умом (сознанием), а эстетигеской интуицией. Любая интуиция есть непосредственное качество духа, развитого в материальном теле до уровня человека. Стало быть, налигие эстетигеской интуиции (таланта) у человека есть его духовность.
Деятельность этой интуиции по созданию эстетических ценностей через материальные органы чувств человеческого тела есть гармоническое слияние чувственного начала с духовным. Материальные струны и пальцы человека под диктовку интуиции извлекают изящные чарующие звуки, возбуждающие у слушателей самые сокровенные чувства радости, блаженства, нежности и любви. Именно это имел в виду Платон, говоря о гармоническом слиянии чувственного начала с духовным.
Великому художнику не обязательно обладать великим умом, ему необходимо иметь талант, иначе говоря, раскрытую эстетигескую интуицию, непосредственно создающую эстетические ценности, не прибегая к логике, к умственным конструктивным соображениям или к математике. Именно поэтому она и есть интуиция и является одним из проявлений духа — алая — виджняны; это — первый этап проявления Будды. На таком гармоническом слиянии духовного с материальным построена вся практика буддийского тантризма. Через подобное слияние ищущий в процессе йогической практики приобретает волшебную силу восьми обычных сиддх и двух необычных. В махамудре материальное (чувственное) начало и духовное сливаются воедино как вместерожденные, и этим снимается двойственность, присущая людям из‑за неведения — авидьи.
В данном случае мир духа проявляется через материю. В тантрийской практике материя, возникшая из‑за авидьи. служит местом, или фильтром, через который дух очищается от нее. Когда авидья исчезает, сгорая в пламени мудрости (джняны), тогда очищаются четыре махабхуты, и материя растворяется в очищенном духе, природой которого является шунья. Здесь происходит обратный процесс, то есть процесс возвращения алая — виджняны в первоначальную обитель — нирвану. Это второй этап проявления духа — процесс его очищения.
