Тензин Гьяцо - Гармония миров. Диалоги о деятельном сострадании
Мы стараемся установить, каким образом можно это качество гнева не скрывать и не подавлять, а довести до полного своего осознания, чтобы его можно было исследовать и увидеть, что оно лишено сущности и изменчиво. Ведь если мы не дадим ему проявиться, то не сможем и исследовать его.
Далай Лама: Но поскольку оно входит в сознание, должно ли оно получить выход из уст?
Стивен Левин: Если оно входит в сознание с благими намерениями, то это совершенно не обязательно. Оно может плавать в пространстве.
Дэниел Браун: В психотерапии пациента могут поощрять использовать фантазию, чтобы вообразить все возможные способы выражения его гнева и все последствия такого выражения. Таким образом, человек не направляет гнев по деструктивному пути ни на психотерапевта, ни на кого-либо еще. Он использует фантазию как способ выражения и оформления возможностей выражения.
Часто, когда люди позволяют себе выражать свой гнев в фантазии и вербализировать эти фантазии на сеансе психотерапии, имеет место проявление некоторой интуиции. Они могут, например, понимать, что гнев в действительности не направлен к психиатру или другому лицу, но обусловлен какими-то событиями в их прошлом. Они могут сделать открытие, что гнев — это не их настоящее чувство, а на самом деле они ощущают боль, скрытую или подавляемую.
И здесь обнаруживается, что гнев может присутствовать в осознавании, и с ним ничего не надо делать. А это осознавание без потребности действовать и есть своего рода срединный путь между крайностями утаивания его от осознавания (подавления его) и побуждением действовать, руководствуясь им, деструктивным образом.
Далай Лама: Это прекрасно.
Маргарет Бренман-Гибсон: Вероятно, вопрос не в том, чтобы найти некую среднюю позицию, но, скорее, в том, чтобы исследовать возможность интеграции темной стороны, отрицательных эмоций, с положительной стороной. Великая революция, совершенная в психотерапии Эриком Эриксоном, заключалась в том высказывании, что всё, что мы пытаемся делать с самого начала нашего развития, еще в младенческом возрасте, есть «обоюдность». Например, во взаимоотношениях между кормящей матерью и младенцем оба человека получают что-то положительное. Дело не в том, что один человек просто дает, а другой просто получает: это «обоюдность». Это хороший образец для психотерапии, а также и для развития человека.
Следовательно, реальная цель заключается в объединенной позиции, чтобы эта часть личности вместо того, чтобы воевать с другой её частью — судить и карать — относилась бы с состраданием к другой части своего «я». Мы могли бы назвать это «благожелательным суперэго». Или, проще говоря, путь к самопрощению может найти новый канал, новый способ выражения наших деструктивных, полных ненависти импульсов. Необходимо найти интегрирующий путь для того, кто спорит с самим собой, для мужа, который спорит со своей женой, или для двух враждующих стран. Цель всегда одна и та же: найти созидательное, достигнутое в результате переговоров, решение, внутри ли себя самого, или между людьми, или между двумя странами.
Дэниел Браун: Многие буддийские тексты по практике, как кажется, предполагают, что практикующий осознаёт свой гнев и может найти путь практикования с гневом. В западной психотерапии во многих работах делается совершенно другое предположение — что люди, пришедшие лечиться, не осознают свой гнев. В действительности, они обладают психологической защитой, которая не допускает, чтобы гнев осознавался.
Буддийские тексты много говорят нам о том, как люди, осознающие свой гнев, могут практиковать с этим гневом, но они меньше говорят нам о том, как работать с людьми, не осознающими свой гнев. Западная психотерапия больше говорит нам о том, как работать с такими людьми, как создатели бомб, которые не имеют представления о том, что сама их профессия имеет много общего с агрессивностью и которые не видят в ней никакой агрессивности и не испытывают гнева.
Далай Лама: Это то, о чем нам как буддистам надо знать. Этот подсознательный гнев, если он имеет параллель в буддийских текстах, имеет больше общего с тем, что называется страданием ума, или неудовлетворенностью, в том смысле, что оно рассматривается как источник гнева и враждебности. Мы можем понимать его в плане недостатка осознавания, также как и активного неверного толкования реальности.
Маргарет Бренман-Гибсон: Дэн Гольман написал книгу о самообмане; иногда мы даже не знаем, что мы, прежде всего, проявляем гнев. Этот вид самообмана, который включает отрицание того, что происходит эмоционально внутри нас, очень опасен, если происходит длительно. Например, я изучала людей, создающих ядерные бомбы. По моему впечатлению, в общем, эти люди не испытывают гнева по отношению к миру и даже по отношению к русским. Они не считают, что готовят возможность уничтожения мира. Конечно же, у них нет никакого намерения уничтожить мир. У этих мужчин и женщин огромный самообман.
Дэниел Гольман: Проблема такая, Ваше Святейшество: много раз люди участвуют в таких действиях, как создание атомных бомб, и не понимают последствий того, что они делают. То есть они сами себя обманывают. Что можно сделать с этим? Это большая проблема в психотерапии. Многие люди. приходящие к психотерапевту, даже не понимают, в чем их проблема. Например, это верно для алкоголиков. Как можно помочь кому-то вопреки их собственному самообману?
Далай Лама: Если мы говорим о людях, создающих бомбы, то они являются специалистами, они сконцентрировались на чем-то очень узком и стали величайшими знатоками в этой области, не видя при этом широких последствий своей деятельности. Это своего рода туннельное видение. Пока они сосредоточены на этом, поддерживается самообман. С точки зрения того, на кого они работают, это великое достижение. С точки зрения их собственных интересов, в своей области они делают нечто экстраординарное.
Маргарет Бренман-Гибсон: «Очень творческая работа», — сказал мне один из них. Меня спрашивают: «Как вы можете изучать творческий процесс у создателей бомб? Вы же сумасшедшая». Я отвечаю: «Нет. В этой узкой области знаний они делают нечто творческое». Самообманом они занимаются по отношению к использованию их творчества.
Далай Лама: Это может также случаться и в области духовности или религиозной практики. Человек может очень узко углубиться в свою религиозную практику или обряды и стать фанатиком.
Дэниел Гольман: Есть ли какое-нибудь решение этой проблемы?
Далай Лама: Образование.
Дэниел Гольман: Нам нужен более широкий охват.
Стивен Левин: Ваше Святейшество, если взять войну во Вьетнаме, то проблема этих 100 тысяч ветеранов, мужчин и женщин, совершивших самоубийство в период после окончания войны, заключается не только во враждебности войны, но и во враждебности мирного времени. Люди, маршировавшие с плакатами, на которых было написано «Мир!», плевали на этих солдат и называли их убийцами младенцев, когда те выходили из самолетов. Этими солдатами были семнадцати-, восемнадцати- и девятнадцатилетние юноши, черные, испаноязычные и бедные белые, самые обездоленные, самые слабые в социальном плане. Вот пример выхода неведомого гнева — люди устраивают войну во имя мира.
Демонстранты судили этих, получивших душевные раны мужчин и женщин, возвращавшихся назад, и проклинали их. Не получила одобрения не только их военная служба. Была перечеркнута их отчаянная храбрость. Эти солдаты не только не получили ничего из того, что получили солдаты вернувшиеся со второй мировой войны. Они получили всё совершенно противоположное: осуждение, ненависть и неприязнь, их называли убийцами те, кто участвовал в маршах за мир с враждебностью в своем сердце. Если мы не знаем своего гнева, то как мы реально можем создавать мир?
Далай Лама: Эта тема, на которую я всегда обращаю особое внимание — чтобы достичь мира во всем мире, мы должны иметь мир в своей душе.
Джоэл Эдельман: Через две недели после возвращения из Вьетнама я был в Нью-Йорке и оказался зрителем антивоенного парада на Пятой Авеню. Я стоял близко около каких-то людей, которые были настроены против марширующих, там завязалась драка. Какой-то человек, который нес плакат, гласивший «Мир немедленно!» ударил им меня по голове. Я все понял.
Маргарет Бренман-Гибсон: Мы должны вспомнить, что некоторые демонстранты для выплескивания своего недовольства и ярости по отношению к этой неправедной войне выбирали не тот объект. Действительно, если бы они понимали правильно, в чем заключается проблема — а именно, что она заключается в тех, кто принимал решение, кто послал этих мальчишек убивать, — то они бы не требовали: «убей убийцу», а оказывали давление на Конгресс, чтобы сократить расходы на войну. Когда они, наконец, сделали это, наступил поворотный момент во всей ситуации. Люди, боровшиеся против войны, избрали неверную мишень.
