Алексей Слаповский - У нас убивают по вторникам (сборник)
Быстров идет по улице и видит странную картинку: хрупкая миловидная девушка что-то собирает возле мусорных баков. Пригляделся: она собирает книги. Кто-то выкинул целую груду, вот она и хочет унести. Но забрать все сразу никак не получается.
Быстров подходит:
– Помочь?
– Ой, спасибо… А то пока отнесу, мусорка приедет, на свалку заберет. Уже бывало так – не успевала.
Они несут две стопы книг.
Подходят к библиотеке. Это обычная библиотека местного значения: две комнатки на первом этаже.
Быстров вносит книги, девушка начинает разбирать их. Быстров видит на металлических стеллажах разнокалиберные издания. Но есть и собрания сочинений классиков, хоть и потрепанные.
– Это все с помоек, – говорит девушка. – У нас фонды бедные, сами ничего приобрести не можем, вот и приходится…
– А что, много книг выбрасывают?
– В последнее время – очень. Особенно если издания не в виде. Ну, слегка подержанные. Сейчас же всё издают, что угодно, в красивых переплетах. Не знаю… Зачитанная книга, мне кажется, даже лучше выглядит. В крайнем случае можно подклеить, переплести…
– Вы прямо пионерка, – с легкой иронией говорит Быстров. Но слышится в этой иронии и какая-то затаенная тоска.
Другой бы не заметил, а девушка сразу почувствовала. Внимательно глянула на Быстрова. На сопровождающего штатского, который сел на стул у входа, скучая.
И вдруг спрашивает:
– У вас что-то случилось?
– А вы разве меня не узнали?
– Нет.
– Ну как же. По телевизору показывают, в газетах мои фотографии. Горячая новость недели.
– Я телевизор не смотрю, газет не читаю. А чем вы прославились?
– С собой хочу покончить. Якобы по политическим мотивам. Демонстративно.
– А на самом деле?
– Вам действительно интересно?
– Да. Чаю хотите?
И вот Быстров пьет чай и рассказывает. Машинально макает в чашку пакетик с чаем. В зависимости от темпа рассказа и его содержания, пакетик то быстро снует туда-сюда, то опускается и поднимается медленно, задумчиво…
Девушка берет пакетик и кладет на блюдечко. Быстров благодарит и продолжает рассказ.
Поскольку мы и так все знаем, то можем обойтись без слов. Достаточно показать кадры, иллюстрирующие печальную историю Быстрова.
Он закончил.
Девушка смотрит на него с грустью.
– Вас как зовут? – спрашивает Быстров.
– Извините, не представилась. Варя.
– Так что вы думаете по этому поводу?
– Думаю, что проблемы нет.
– Как это? Интересно вы рассуждаете! Вопрос жизни и смерти, а вы говорите – нет проблемы!
– Не знаю… Вот скажите, им ваша смерть зачем?
– Как зачем? Чтобы другим неповадно было. Так решили, так договорились. Я и судиться пытался, и…
– Понимаю, – мягко перебивает Варя. – Но убить вас хотят – как кого?
– Не понял. Как меня.
– А вы – кто?
– Вы что имеете в виду? Вообще-то я в статусе министра.
– Ясно. А если бы вы не были в этом статусе, вас бы убили?
– Кто? Разве только сосед по пьяни.
– Значит, убить вас хотят как министра и от самоубийства вас оберегают – как министра?
– Само собой.
– А если вы станете частным человеком?
– Это как?
– А так. Не пойдете на работу и скажете, что уволились.
– Я и так сейчас не хожу.
– Но не уволились?
– Нет.
– А вы увольтесь.
Предложение для Быстрова настолько неожиданное, что он не сразу находится, что ответить. Наконец говорит:
– Нет, а кем я работать буду?
– Да хоть кем. У нас вот в библиотеке есть вакансия заведующего. Образование у вас подходящее. Я не слышала, чтобы кто-то когда-то убил библиотекаря. Хоть по политическим мотивам, хоть по экономическим.
– Постойте. А жить на что?
– На зарплату. Если вы хотите вообще жить.
– Да конечно хочу! Но я… Я в системе, я… Я всю жизнь этого добивался…Я… Нет, как это?
– То есть лучше умереть министром, чем жить библиотекарем?
Быстров смотрит на Варю, глуповато, надо признать, выпучив глаза.
И вдруг начинает хохотать.
– Черт бы меня побрал совсем! – кричит он. – Так просто, а я не додумался! А ведь точно, кому нужен библиотекарь? Варя, я вас обожаю! Вы умница! – Чуть помедлив, Быстров добавляет: – И красавица, к тому же.
– Не врите, – строго отвечает Варя. – Я симпатичная, да. Но не красавица. Кстати, предупреждаю, я с женатыми мужчинами романов принципиально не завожу.
Ох уж принципы наши, куда они деваются, когда появляется то самое, чему нет названия, поскольку слово «любовь» никому ни о чем уже не говорит.
Темно в библиотеке – вечер. Книги валяются на полу, будто кто-то в спешке их раскидал. И один стеллаж стоит косо, опершись о другой.
А вот почему: тут была борьба. Но борьба любовная, борьба страсти: Быстров и Варя лежат на полу, утомленные и томные.
Звонит телефон Быстрова.
Это Светлана.
– Ты где? – спрашивает она.
– Я?.. Да тут… Важное дело…
Варя с легкой усмешкой смотрит на Быстрова.
– Я влюбился, Света! – решается Быстров. – Я встретил замечательную девушку. Ее зовут Варя. Нет, ты тоже замечательная, но я… Я влюбился. Сердцу не прикажешь.
– А позвонить ты мог? Первый час ночи, я волнуюсь.
– Извини, не имел времени и возможности. Ты меня понимаешь?
– Понимаю. И как она?
– В смысле?
– Ну, насчет секса?
– Света, какие ты вопросы задаешь…
– Нормальные вопросы. Дай-ка ей трубочку.
– Зачем?
– Девушка будет стараться, как тебе угодить, а я-то знаю, что тебе нравится. Объясню ей, чтобы не мучилась.
– Не надо. Она не мучается. Она сразу догадалась, что мне нравится.
– А у нас охрану сняли, – сообщает Светлана.
– Правда? Это хорошо.
– Ну ладно, пока. Когда вернешься?
– А если не вернусь?
– Дело твое. Но позвони, предупреди, ладно?
– Хорошо.
Быстров отключается и зовет штатского:
– Эй, как тебя там?
Ответа нет.
– Ушел! Я свободен, Варя! Ты понимаешь? Я свободен!
В зале заседаний – известные нам лица во главе с Капотиным.
– Я не понял, – недоумевает Пробышев. – Нам что делать теперь? Столько готовились, столько времени потратили!
– И что вы хотите сказать? – спрашивает Капотин. – Хотите, чтобы над нами вся Европа смеялась? И Америка заодно? Библиотекаря убили! Мы великая держава или шайка мелких бандитов? Прямо смешно слушать вас, товарищ генерал Пробышев. Если мы будем заниматься такими ничтожными убийствами, нас никто уважать не будет! Вон те же американцы – сволочи, но молодцы. По мелочи не расходуются, оккупировали чужую страну, тысячи человек угробили, своих в том числе. Да, их не любят – но уважают. А мы будем за библиотекарями гоняться?
Капотин обводит глазами присутствующих.
– Какие предложения?
Молчание.
Рубак понимает, чего ждет Капотин, и решает угодить невысказанному желанию начальства:
– Тогда другого надо… Это самое.
Капотин одобрительно кивает, но видит поднятую руку Переметнова.
– Что еще?
– Понимаете… У меня тут мысль возникла… Мы же чего хотели? Мы хотели, чтобы мы напугались. Ну, чтобы наглели поменьше. Так?
– Ну так. И что?
– Мы уже напугались. Я вот вчера мог бы два миллиона откатить себе, а только миллион откатил.
– А я третью яхту продал! – тут же хвастается Рахманович. – Зачем мне столько? Мне и двух хватит.
– Я тоже сократился! – торопится вставить Деляев. – Хотел на восемьсот квадратных метров дом построить дочке, а оставил в проекте только шестьсот. В самом деле, иметь надо же эту…
– Совесть, – подсказывает Переметнов.
Капотин задумчиво стучит пальцами по столу. И изрекает:
– Ладно. Посмотрим, что дальше будет. Что еще на повестке у нас?
– Бюджет, – говорит Манин.
– Предложения?
Манин открывает папку.
– На текущий момент главный дестабилизирующий фактор: оборот незаконных средств фактически равен бюджету. То есть пятьдесят на пятьдесят. Я предлагаю довести процент нелегальных финансов до хотя бы сорока пяти процентов.
– Думаете, реально?
– Утопия! – возражает Субботин. – Нельзя так резко. Ну сорок девять, сорок восемь. А то сразу сорок пять. Жить на что, интересно?
– Действительно, – соглашается Капотин. – Надо исходить из возможного, а не из желаемого. Пишем сорок восемь с половиной. Никто не против?
Никто не против.
Пробышев, недовольный результатами заседания, встречается в укромном месте с Валерой Свистуновым и говорит ему:
– Я не хочу, чтобы в меня пальцем тыкали и за спиной шушукались! Слаб стал Пробышев, уже и ликвидировать без спросу никого не может.
– Так ликвидируем! – успокаивает Свистунов.
– Да я бы рад – не могу открыто идти против власти! Давай ты его порешишь в частном порядке, а? Все, конечно, будут понимать, кто замешан, а нам того и надо.
– А если неувязки? Раньше было все организованно, а теперь никакой страховки. Свидетель какой-нибудь найдется, еще что-нибудь. Повязать могут.
