Розали Хэм - Месть от кутюр
– С добрым утром, – дружелюбно поздоровался полицейский и улыбнулся ребятне.
Дети улыбнулись в ответ, демонстрируя пухлые щечки и подбородки, перемазанные липкой слюной.
– Скажите, миссис Харриден, эта троица – те самые дети, которых вы видели? – задал вопрос сержант Фаррат.
– Да! – взвизгнула Бьюла. – Они самые, мерзавцы!
Она замахнулась для удара. Сержант Фаррат, Эдвард, Мэй и старшие дочери одновременно сделали шаг вперед.
– Выходит, было две девочки и мальчик?
– Да, да, я прямо как посмотрела на них, так и вспомнила.
– А как же школьная форма?
– Скинули, поди.
– Я еще не хожу в школу, – заявил мальчуган, – и Мэри не ходит. А Виктория пойдет через год.
– Виктория, ты хочешь поскорее пойти в школу? – спросил сержант.
Все трое ребят в один голос отозвались:
– Не-ет, лучше уж на свалке рыться!
Сержант Фаррат оглядел выстроившихся перед ним грязных карапузов. Дети не сводили глаз с пакетика леденцов, который высовывался из его нагрудного кармана.
– Значит, сегодня утром вы все рылись на свалке?
На этот раз ответы прозвучали один за другим:
– Не-а, тут бездельничали. На свалку мы ходим по пятницам, когда привозят новый мусор…
– Сегодня мы ловили цыплят.
– Затря на речку дунем, рыбу ловить.
– А ну, не коверкай слова! – строго сказала сыну Мэй.
– Врут они, врут! – неистовствовала побагровевшая Бьюла. Она вся взмокла, от нее резко воняло по́том. – Они швыряли семена на мою крышу!
Дети переглянулись:
– Сегодня? Не-ет.
– Мы этого не делали.
– Хотите, покидаемся?
Бьюла, вне себя от злости, топала ногами и верещала, брызгая слюной:
– Это они! Они, говорю!
Дети озадаченно смотрели на нее, затем мальчуган изрек:
– Миссус, у тебя печенка от злости трещит. Видать, ты вчера злобственных порошков объелась.
Мэй наградила юного Джорджа подзатыльником. Его сестры усердно изучали собственные башмаки.
– Вы уж извините, – сказала Мэй, – это они от других всякой гадости набираются.
Сержант Фаррат кратко объяснил миссис Максуини необходимость искоренять дурные наклонности в зародыше и подавать хороший пример.
Мэй скрестила руки на груди.
– Да знаем мы, сержант, только тут уж ничего не поделаешь.
Сержант Фаррат обернулся к Бьюле:
– Миссис Харриден, достаточно ли вам будет слышать крики этих детей из-за фургона, где я преподам им надлежащий урок, или вы желаете, чтобы я выпорол их до полусмерти прямо здесь, у всех на глазах?
Максуини согнулись пополам от хохота. Сержант Фаррат вручил Виктории пакетик с леденцами, Бьюла нетвердой походкой вернулась к машине. В ярости она треснула кулаком по фаре и едва не разбила ее, а потом так сильно хлопнула дверцей, что в вагончиках Максуини задребезжали стекла. Наклонившись к месту водителя, Бьюла стала без перерыва давить на клаксон.
Сержант Фаррат вывез свою пассажирку за ворота и остановился. Он перегнулся через Бьюлу, чтобы открыть ей дверцу. Оказавшись вплотную к ней, сержант продолжал спокойно, ровно дышать. Бьюла вжалась в сиденье.
– Миссис Харриден, я не еду в вашу сторону – не имею права расходовать казенный бензин. Высажу вас здесь. – Он нажал на ручку.
На вершине холма Тилли Даннедж, опершись на лопату, наблюдала, как Бьюла Харриден вываливается из черного полицейского авто. Тилли улыбнулась себе под нос и вернулась к работе: она перекапывала мягкую почву под огородные грядки.
6
Уильям припарковал «триумф-глорию» перед универсамом Праттов и зашагал по залитой утренним солнцем тропинке. Улыбнулся Мюриэль, которая перекладывала магнитные подковы и стенные крюки, учтиво приподнял шляпу перед Лоис – та, почесываясь, искала на полках консервированный горошек, – махнул Реджу и Фейт в мясном отделе. Фейт ожидала, пока для нее нарежут два стейка из говяжьего филе, и негромко напевала: «Ты вскружил, вскружил мне голову…»
– Нравится эта песня, да? – проговорил красавчик мясник, сверкнув белозубой улыбкой.
Фейт покраснела и накрыла ладонью пышный бюст. Блеснули золотые перстни.
– У вас приятный голос, – сказал Редж и спрятал длинный острый нож в жесткий чехол на поясе. На его широкой груди под накрахмаленной белой сорочкой перекатывались мускулы, синий полосатый фартук облегал плоский живот. – Желаете еще чего-нибудь, Фейт?
От волнения у нее едва не отнялся язык. Указав на полку с мучными изделиями, она попросила:
– Булочку с повидлом, будьте добры.
В кабинете Гертруда, склонившись над стеклянной перегородкой, стирала пыль.
– Простите… – обратился к ней Уильям.
Она выпрямилась и одарила его широкой улыбкой.
– Здравствуй, Уильям.
– Здравствуйте, ми…
– Меня зовут Гертруда, Гертруда Пратт. – Она протянула пухлую ручку, но Уильям ее не заметил, так как озирался по сторонам.
– Не подскажете, где мне найти мистера Пратта?
– Конечно, – выдохнула Гертруда и указала на заднюю дверь. – Он… – хотела продолжить она, но Уильям уже ушел.
Мистер Пратт выгружал коробки из телеги Эдварда Максуини.
– Вы-то мне и нужны, – произнес Уильям.
Мистер Пратт сунул большие пальцы рук под завязки фартука и поклонился.
– А-а, вернулся наш эмигрант, – со смехом произнес он.
– Мистер Пратт, можно вас на пару слов?
– Разумеется.
Мистер Пратт открыл дверь кабинета и крикнул дочери:
– Гертруда, принеси счета «На семи ветрах»!
Он снова поклонился, пропуская Уильяма вперед.
Гертруда передала отцу толстую папку.
– Нам надо переговорить с глазу на глаз, – сказал он ей.
Выходя из кабинета, Гертруда слегка задела Уильяма рукой, однако все его внимание было сосредоточено на папке со счетами, которую мистер Пратт прижимал к груди.
– Я бы хотел купить несколько рулонов проволочной сетки и дюжину связок металлических колышков… – Уильям осекся, видя, что Элвин Пратт решительно качает головой.
Гертруда стояла у колбасного прилавка. Она видела, как молодой человек теребит шляпу и переминается с ноги на ногу, как вытягивается его смуглое худощавое лицо. Когда ее отец с ухмылкой произнес: «Триста сорок семь фунтов десять шиллингов и восемь центов», Уильям тяжело опустился на стул. Гертруде показалось, что твидовый пиджак вдруг стал велик ему в плечах. Она отправилась в туалет и накрасила губы красной помадой.
Мужчины стояли у парадной двери: Уильям хмуро смотрел в землю, мистер Пратт довольно улыбался солнечному зимнему дню. Гертруда бочком приблизилась к ним.
– Рада вашему возвращению домой, Уильям, – проворковала она.
Он посмотрел на нее пустыми глазами.
– Благодарю… И вам спасибо, мистер Пратт, я подумаю, что можно сделать. Всего доброго.
Уильям медленно побрел к машине, сел за руль и невидящим взглядом уставился на приборную доску. Мистер Пратт обратил внимание на дочь, которая смотрела на Уильяма влюбленными глазами.
– Иди работай, – велел он и степенно направился в дом, бормоча себе под нос: – Надо же, что вообразила себе… Толстая клуша, никому ее не сбагрить… и уж конечно, не Уильяму Бомонту.
Мюриэль подошла к дочери и встала у нее за спиной.
– Бал в честь футбольной команды состоится через две недели, в субботу, – сообщила она.
Табличка на двери библиотеки гласила: «Открыто по средам и субботам с 12.00 до 17.00. За справками обращаться в офис Совета графства». Тилли с прищуром посмотрела на главную улицу, по которой, точно муравьи, сновали люди, и решила прийти в среду. Она отвернулась. На глаза ей попалось здание школы, расположенное через дорогу. На площадке было полно детей: мальчишки играли в футбол, девочки прыгали через веревочку, малышня просто бегала и скакала. Мисс Димм подошла к столбу и подергала за шнурок. Звонко запел колокольчик, дети гурьбой хлынули в класс. Тилли не спеша пересекла улицу и вошла в парк. Под перечными деревьями все так же стояли низкие скамеечки, где она обычно съедала школьные завтраки… Заметив вытоптанный клочок земли перед верандой, Тилли улыбнулась: школьники, как и прежде, собираются здесь по утрам. У реки она села на берегу, скинула сандалии, опустила ноги в янтарную воду и стала рассматривать кончики пальцев. Мимо проплывали листочки эвкалипта, над головой вились насекомые. Небо роняло в воду мелкие дождевые капли.
Когда Тилли училась в школе, они заходили в класс неровным строем, высоко поднимая колени и размахивая руками в такт барабанному бою. В барабан старой колотушкой увлеченно стучал Стюарт Петтимен, крупный, плотный десятилетка. Маленькая девчушка рядом с ним в такт извлекала звуки из треугольника, а мисс Димм громко командовала: «Напраа-во! Шаа-гом ‘арш!»
Дети подходили к партам и маршировали на месте позади коричневых стульев, пока мисс Димм не отдавала приказ: «Стой, рраз-два! Садитесь и не скребите стульями по полу!» Какое-то время слышался скрип и лязганье, потом наступала тишина. Дети сидели за партами, сложив руки перед собой, и ожидали, что скажет учительница.
