Кейт Мортон - Хранительница тайн
Она соскочила с кровати, на цыпочках пробежала по ковру и тихо, как мышка, спустилась до середины лестницы. Тут в гостиной негромко заиграла музыка. Последние ступеньки Лорел пробежала бегом, осторожно встала на колени, уперлась в дверь рукой и припала глазом к замочной скважине. У нее перехватило дыхание. Отцовское кресло было сдвинуто в угол, родители, обнявшись, стояли посреди ковра и раскачивались под музыку. Папина рука, большая и сильная, лежала у мамы на талии, его щека касалась ее щеки, глаза были закрыты, а выражение лица – такое, что у Лорел комок встал в горле. Как будто ему больно и в то же время очень хорошо. Это был папа и не папа. У Лорел горели щеки. Она чувствовала что-то странное и непонятное, немного похожее на зависть.
Музыка заиграла быстрее, родители отступили друг от друга, по-прежнему держась за руки. Они танцевали, правда танцевали, как в кино, и мама крутилась и крутилась у папы под рукой. Щеки у нее порозовели, прическа сбилась, одна лямка бежевого платья соскользнула с плеча, и девятилетняя Лорел поняла, что не увидит никого красивее, даже если доживет до ста.
– Лол.
Лорел открыла глаза. Песня закончилась, пластинка крутилась вхолостую. Джерри склонился над заснувшей мамой и ласково гладил ее по волосам.
– Лол, – повторил он настойчиво.
Лорел повернулась к нему.
– Что случилось?
Джерри пристально смотрел на мамино лицо. Лорел проследила его взгляд и поняла: мама не спит. Она умерла.
Лорел сидела на скамейке-качелях под деревом и легонько отталкивалась от земли ногой. Почти все утро Николсоны обсуждали с местным священником предстоящие похороны, и теперь Лорел чистила медальон, который мама всегда носила на груди. Все в один голос решили похоронить его с мамой: она довольно равнодушно относилась к материальным богатствам, но медальоном очень дорожила, даже отказывалась его снимать. «Здесь мои главные сокровища», – говорила она, открывая медальон и показывая фотографии детей. Маленькой Лорел очень нравилось, как откидывается крышечка и как щелкает замочек, когда она закрывается.
Сейчас она открыла медальон и глянула на улыбающиеся лица – свое, брата и сестер, виденные сотни раз, и вдруг заметила скол на краю овального стеклышка. Лорел нахмурилась и провела большим пальцем по выщербине, нечаянно зацепив ее ногтем. Стекло сдвинулось – она думала, оно держится крепче, – и упало ей на колени. Тонкая фотографическая бумага выгнулась, и стало видно: под ней что-то есть. Лорел подцепила ее пальцем и вытащила.
Как она и думала, внутри оказалась другая фотография, с детьми из куда более давней эпохи. Теперь уже торопливо Лорел вытащила второе стеклышко, вынула снимок Айрис и Роуз. Еще одно старое фото, еще двое детей. Лорел глянула на всех четверых и ахнула: старомодная одежда, ощущение сильнейшей жары в том, как они щурятся в объектив, нетерпеливое упрямство на лице младшей девочки – все говорило о том, что это Лонгмейеры с Тамборин-маунтин. Мамины братья и сестра, погибшие в страшном автомобильном крушении, после которого ее вручили под покровительство Кэти Эллис и отправили в Англию на большом пароходе.
Лорел была настолько захвачена своей находкой и мыслями, как бы побольше узнать про мамину семью, что услышала автомобиль, только когда он был уже почти у дома. Сегодня к ним целый день заглядывали друзья, и каждый рассказывал о Дороти что-нибудь милое и трогательное, так что ее дети улыбались, а Роуз принималась плакать еще громче и сморкаться в бумажный носовой платок (их пришлось купить целую упаковку). Однако сейчас в подъезжающей красной машине был почтальон.
Лорел вышла ему навстречу. Он уже слышал новости и выразил соболезнования. Лорел поблагодарила и улыбнулась, когда почтальон рассказал об удивительном умении Дороти Николсон обращаться с молотком. «Вы бы не поверили: красивая женщина прибивает штакетины, но у нее это отлично получалось». Лорел удивленно покачала головой, однако думала в это время об австралийских лесозаготовщиках с горы Тамборин.
Она отнесла почту на скамейку-качели и принялась разбирать. Здесь были счет за электричество, листовка по поводу выборов в местный совет и большой конверт. Лорел удивленно подняла брови, увидев, что он адресован ей. О том, что она в «Зеленом логе», знала только Клэр, а та не станет писать, если можно позвонить. Она перевернула конверт и прочла адрес отправителя: «Мартин Меткаф, Кемпден-гроув, дом 25».
Заинтригованная, Лорел вскрыла конверт. Там оказалась десятилетней давности брошюра, официальный каталог выставки Джеймса Меткафа в Музее Виктории и Альберта. К обложке была приклеена записка: «Надеюсь, вам понравится. Марти. PS. Заглядывайте к нам, как будете в Лондоне». Лорел подумала, что, скорее всего, заглянет. Ей нравились Марти, Карен и дети, мальчик с мечтательным взглядом и самолетом из «Лего». Она воспринимала их почти как родственников – так тесно связали две семьи роковые события тысяча девятьсот сорок первого года.
Лорел полистала брошюру, дивясь поразительному таланту Джимми Меткафа, тому, как он умел запечатлеть не просто сцену, а целую историю, состоящую из разрозненных элементов. Каждая его фотография – документальная запись событий, которые без нее почти невозможно было бы представить. Интересно, понимал ли это Джимми в то время? Знал ли он, сохраняя на пленке мгновения личной боли и утрат, что создает мемориал для будущих поколений?
Лорел улыбнулась фотографии Неллы и замерла, увидев отдельный снимок, подколотый к брошюре – копию портрета Вивьен из дома на Кемпден-гроув. Она отцепила его, поднесла ближе к глазам и долго разглядывала прекрасные мамины черты. Потом вложила снимок на место и только тут заметила последнюю фотографию в каталоге: автопортрет Джеймса Меткафа, снятый, как сообщала подпись, в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году.
У нее возникло странное чувство, которое она поначалу списала на то, что слышала от мамы: какой Джимми был добрый, как он сумел привнести лучик надежды в беспросветную жизнь Вивьен. Однако чем дольше Лорел смотрела на снимок, тем сильнее становилось убеждение, что это чувство вызвано чем-то другим, более значительным, более личным.
И тут внезапно она вспомнила.
Лорел откинулась на скамейке и глянула в голубое небо. Удивленная улыбка медленно тронула ее губы. Перед глазами словно вспыхнул ослепительный свет. Она поняла, отчего имя «Вивьен», когда Роуз его произнесла, показалось ей таким знакомым. Как Джимми догадался, что благодарственную карточку Вивьен надо отправлять Дороти Николсон на ферму «Зеленый лог». И почему коронационная марка вызвала у нее легкое ощущение дежавю.
Господи! Лорел невольно рассмеялась. Она разгадала даже загадку человека у служебного входа в театр. Таинственная цитата, источник которой мучительно не вспоминался, была вовсе не из пьесы – Лорел искала ее не в той части памяти. Цитата была из давнего-давнего разговора, который она начисто забыла…
34
Как здорово, когда тебе уже почти восемь и ты наконец-то умеешь ходить колесом! Лорел тренировалась с начала лета, и пока что ее рекорд был триста двадцать шесть подряд, от начала подъездной дороги до того места, где стоял папин трактор. Однако в то утро она поставила себе новое задание: обойти колесом вокруг дома, как можно быстрее, и сосчитать, сколько раз получится.
Беда была в том, что ей мешала калитка. Всякий раз, добравшись до нее (сорок семь, иногда сорок восемь переворотов), Лорел проводила черту на вытоптанном курами пятачке, распахивала калитку, бежала к своей отметке, но едва успевала поднять руки, как калитка со скрипом закрывалась. Можно было бы чем-нибудь ее подпереть, если бы не куры. Это такой непослушный народ – так и норовят забраться на грядки.
Однако других способов исполнить задуманное не оставалось. Лорел прочистила горло, как учительница мисс Плимтон, когда собирается сделать классу внушение, и, подняв для убедительности палец, сказала строго:
– Слушайте меня все. Сейчас я открою калитку, но только на минуту. На случай, если кто-нибудь из вас думает у меня за спиной проскочить в папин огород, напоминаю: сегодня мама в честь коронации будет готовить курицу по-королевски, и у самых прытких есть шанс угодить в духовку.
Мама в жизни не зарезала ни одну из своих красавиц; куры, которые вылупились из яйца на ферме «Зеленый лог», гарантированно доживали до старости. Однако Лорел не видела причин им об этом говорить.
Она принесла папины резиновые сапоги и подперла ими калитку. Кот Констебль, наблюдавший за всем с крыльца, предостерегающе мяукнул, но Лорел сделала вид, будто не замечает. Она еще раз объяснила курам, как они должны себя вести, глянула на часы, дождалась, когда секундная стрелка подойдет к двенадцати, крикнула «Оп!» и покатилась колесом.
