Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор (сборник)
Наполеон протрубил общий сбор и громовым голосом зачитал Фредерику смертный приговор. Животные сварят его живьем – разумеется, когда схватят.
После такого вероломства, предупредил Наполеон, следует ждать самого худшего. В любую минуту Фредерик и его люди могут осуществить давно вынашиваемый план напасть на «Скотный двор». На этот случай у каждого входа и выхода были выставлены часовые. Четверку голубей срочно послали в «Фоксвуд» с мирным посланием в надежде восстановить с Пилкингтоном добрососедские отношения.
Наутро ферма подверглась нападению. Все завтракали, когда примчались дозорные с криками, что Фредерик и его команда вломились в главные ворота.
Животные смело атаковали противника, но до успеха, сопутствовавшего им в Битве при Коровнике, было далеко. Им противостояли пятнадцать мужчин, многие были вооружены и, едва сблизившись, открыли огонь. Оглушительная пальба, свист дроби – все это внесло смятение в ряды животных, и, как ни подбадривали их Наполеон и Работяга, они отступили. Появились первые раненые. Животные укрылись в хозяйственных постройках и осторожно выглядывали из щелей. Весь огромный выгон вместе с мельницей был в руках врага. Даже Наполеон приуныл, хвостик у него напрягся и как-то нервно подергивался. Он молча расхаживал взад-вперед, тоскливо поглядывая в сторону «Фоксвуда». Эх, если бы Пилкингтон пришел им на подмогу… Тут как раз вернулась четверка голубей с ответным посланием. На клочке бумаги Пилкингтон карандашом нацарапал: «За что боролись, на то и напоролись».
Между тем отряд Фредерика остановился перед ветряком. У двоих в руках появились ломик и кувалда. Животные в ужасе загудели. Сейчас начнут крушить их чудо-мельницу!
– Ничего у них не выйдет, – вскричал Наполеон. – Наши стены самые толстые в мире – за неделю не сломаешь! Без паники, товарищи!
Двое, вооруженные ломиком и кувалдой, делали пробоину в фундаменте.
Бенджамин, пристально следивший за каждым их движением, покивал со знанием дела:
– Ну-ну. Еще не поняли? Сейчас они туда заложат взрывчатку.
При всем трагизме положения надо было ждать – выйти из укрытий не представлялось возможным. Через несколько минут люди Фредерика бросились врассыпную. Раздался оглушительный взрыв. Голубей с крыш словно сдуло; остальные, ислючая одного Наполеона, зарылись в солому. Когда все снова поднялись, над землей висело огромное черное облако, его медленно относило ветром в сторону. Мельница была стерта с лица земли!
И тут животные словно воспрянули духом. Владевшие ими страх и отчаяние уступили место ярости при виде такого вопиющего, варварского акта. Праведная месть, переполнявшая сердца, вылилась в мощный рев, от которого содрогнулись стены. Не дожидаясь приказа, животные лавиной хлынули на врага. Ружейная дробь секла их, как сильный град, но ничто уже не могло их остановить. Это была жестокая кровавая битва. Люди не жалели зарядов, а когда дошло до ближнего боя, в ход были пущены дубинки и тяжелые сапоги. Три овцы, корова и два гусака пали бездыханными, раненых же было не счесть. Даже у Наполеона, руководившего сражением из глубокого тыла, срезало кончик хвоста. В стане противника тоже не обошлось без потерь. Троим разбил голову Работяга своими копытами, одному корова пропорола рогами живот, еще один, имевший дело с Джесси и Бесси, остался, можно сказать, без штанов. Когда же все девять псов из наполеоновской охраны, совершив по его указанию фланговый обход под прикрытием зеленой изгороди, неожиданно выскочили с бешеным лаем, людей охватила паника: им грозило окружение. Фредерик закричал, что надо отступать, пока не отрезан путь назад, и трусливо обратился в бегство.
Животные гнали их через все поле и наддали несколько раз напоследок, прежде чем те успели продраться сквозь колючую изгородь.
Победа досталась дорогой ценой. Измученные, истекающие кровью животные заковыляли обратно. При виде павших товарищей у многих наворачивались слезы на глаза. В скорбном молчании постояли на том месте, где еще час назад возвышалась мельница. Что от нее осталось? Что осталось от вложенного в нее труда? Даже фундамент был разрушен, а камни – где они? Их разметало ударной волной. От мельницы осталось одно воспоминание.
У входа на ферму животных встретил Деловой, неизвестно где пропадавший во время сражения. Он разлетелся им навстречу весь сияющий, с ликующе задранным хвостиком. Со стороны хоздвора вдруг бабахнуло ружье.
– Зачем это? – удивился Работяга.
– В честь нашей победы! – воскликнул Деловой.
– Какой еще победы?
Вид у Работяги был плачевный: колени кровоточили, одно копыто треснуло, в задней ноге засело с десяток дробинок, еще и подкова к тому же потерялась.
– Товарищ, как ты можешь! – возмутился Деловой. – Разве мы не очистили от врага эту землю, священную землю, на которой паслись наши предки?
– Мельница погибла, два года труда погибло, – гнул свое Работяга.
– Эко дело! Новую построим. А захотим – шесть таких построим. Ты, товарищ, недооцениваешь историческое значение нашей победы. Враг хотел превратить нас в скотов, но товарищ Наполеон дал достойный отпор. Мы не позволили себя поработить.
– Значит, мы теперь не скот? – спросил Работяга.
– Скот, – подтвердил Деловой, – и это высокое звание мы отстояли в смертельном бою.
Животные, прихрамывая, входили во двор. У Работяги мучительно ныла нога, в которой засели дробинки. Он представлял себе, какого адова труда потребует полное восстановление мельницы, и мысленно уже проделывал эту работу, но, кажется, впервые задумался он о том, что ему, ни много ни мало, одиннадцать годков, еще год-другой – и конец.
Но стоило животным увидеть реющее на флагштоке зеленое знамя, стоило им услышать семь ружейных залпов в свою честь и хвалебную речь Наполеона, как они начали укрепляться в мысли, что они и впрямь одержали великую победу.
Похороны павших прошли торжественно. Работяга и Хрумка тянули подводу, служившую катафалком, а за ней следовала траурная процессия во главе с самим Наполеоном. Два дня праздновали победу. Много было песен, речей и пальбы из ружья, каждому животному выдали по яблоку (собакам – по три лепешки), а птицам – по две меры зерна. Было объявлено, что сражение войдет в историю под названием Битва за Мельницу и что учреждена боевая награда – орден Зеленого Знамени, который товарищ Наполеон вручил себе лично. Среди торжеств как-то забылась неприятная история с банкнотами.
Вскоре кто-то из свиней обнаружил в подвалах ящик виски. Видимо, первый осмотр усадьбы был недостаточно тщательным. Вечером в доме зазвучали песни, среди которых животные к своему удивлению услышали «Скот домашний, скот бесправный». Около половины десятого их ждал новый сюрприз: во двор с черного хода вышел Наполеон в котелке мистера Джонса и, сделав резвый круг, снова скрылся за дверью. Все утро в доме царила гробовая тишина. Свиньи не подавали признаков жизни. В девять перед животными предстал Деловой: каждый шаг давался ему с большим трудом, вообще он был какой-то смурной – взгляд мутный, хвост опущен, рыло оплывшее. Он созвал всех обитателей фермы, чтобы сообщить им страшное известие: товарищ Наполеон умирает.
Горестный вопль вырвался из сотни глоток. Перед домом положили солому и даже после этого ходили на цыпочках. Со слезами на глазах все спрашивали друг друга, как они будут жить, если что-нибудь случится с любимым вождем.
Пронесся слух, что Цицерон все же исхитрился отравить пищу товарища Наполеона. В одиннадцать Деловой вышел с новым сообщением: уходя от нас, товарищ Наполеон издал свой последний декрет: за употребление алкоголя – смертная казнь.
К вечеру, однако, состояние вождя несколько улучшилось; на следующее утро было официально объявлено, что опасность миновала. Уже в этот день Наполеон занялся важнейшими делами. А днем позже стало известно, что он поручил Уимперу приобрести в городе специальную литературу по самогоноварению. Спустя неделю он отдал приказ распахать участок, который отводился ранее под выгон для будущих пенсионеров. Это оправдывалось тем, что пастбище якобы истощено и будет наново засеиваться травой, но вскоре все узнали о намерении Наполеона посеять там ячмень.
Об эту пору произошел странный инцидент, никто так толком и не понял, что случилось. Однажды около полуночи во дворе раздался громкий треск, все повыскакивали посмотреть, что случилось. Ночь была лунная. Возле большого сарая у торцовой стены, где красовались семь заповедей, лежала на земле приставная лестница, сломавшаяся посередине. Рядом в некоторой прострации лежал Деловой, и здесь же валялись фонарь, малярная кисть и перевернутое ведро с белой масляной краской. Псы мгновенно взяли Делового в кольцо и, как только он сумел встать на ноги, препроводили его в дом. Животные ровным счетом ничего не поняли, но старый Бенджамин со знанием дела покачал головой, хотя и не произнес ни слова.
