Джозеф Кутзее - Детство Иисуса
– Ты на нее сердился, – говорит мальчик. – Почему ты сердился?
Он замирает, берет мальчика на руки, целует в лоб.
– Прости, что я сердился. Я сердился не на тебя.
– Но ты сердился на даму, а она сердилась на тебя.
– Я сердился на нее, потому что она плохо с нами обращается, и я не понимаю почему. Мы с ней повздорили, крепко повздорили. Но теперь все. И то было не важно.
– Она сказала, что ты хотел в нее что-то запихнуть. – Он молчит. – В каком смысле? Ты правда хочешь что-то в нее запихнуть?
– Это так говорится. Она имела в виду, что я хочу навязать ей свои мысли. И она права. Нельзя навязывать свои мысли другим.
– Я навязываю тебе свои мысли?
– Нет, конечно. А теперь давай найдем какой-нибудь еды.
Они прочесывают улицы к востоку от парковой зоны, ищут хоть какое-нибудь место, где поесть. Это район скромных вилл, там и сям – невысокие многоквартирные дома. Они набредают на единственный в округе магазин. Вывеска гласит: «NARANJAS» – большими буквами. Уличные ставни закрыты, и ему не видно, действительно ли внутри продают апельсины или Наранхас – просто фамилия.
Он останавливает прохожего, пожилого мужчину, выгуливающего собаку на поводке.
– Простите, – говорит он, – мы с мальчиком ищем кафе или ресторан, где можно поесть, или хотя бы продуктовый магазин.
– В воскресенье вечером? – говорит мужчина. Собака обнюхивает ботинки мальчика, потом промежность. – Я не знаю, что посоветовать, – если только вы не готовы ехать в город.
– Туда есть автобус?
– Номер 42, но он по воскресеньям не ходит.
– То есть мы, на самом деле, не можем поехать в город. И в округе негде поесть. И все магазины закрыты. Что бы вы нам в таком случае посоветовали?
Лицо у мужчины суровеет. Он дергает собаку за поводок.
– Пошли, Бруно, – говорит он.
Он отправляется обратно к Центру в скверном настроении. Двигаются они медленно, поскольку мальчик мешкает и скачет, стараясь не наступать на трещины в мостовой.
– Пойдем скорее, – говорит он раздраженно. – В другой день поиграешь.
– Нет. Я не хочу провалиться в трещину.
– Чепуха. Как такой большой мальчик может провалиться в такую маленькую трещину?
– Не в эту. В другую трещину.
– В которую? Покажи мне ее.
– Я не знаю! Я не знаю, в какую. Никто не знает.
– Никто не знает, потому что никто не может провалиться в трещину в мостовой. Давай быстрее.
– Я могу! Ты можешь! Любой может! Ты не понимаешь!
Глава 5
Назавтра во время дневного перерыва он отводит Альваро в сторону.
– Прости, что я с личным делом, – говорит он, – но я все больше тревожусь за здоровье мальца, особенно за его питание, которое, как ты видишь, состоит из хлеба, хлеба и еще раз хлеба.
И, конечно, они оба видят, как мальчик, сидя среди грузчиков с подветренной стороны сарая, уныло жует половину буханки, смоченную водой.
– Мне кажется, – продолжает он, – что растущему ребенку нужно большее разнообразие, больше питательности. На одном хлебе не жизнь. Это не универсальная еда. Ты не знаешь, где можно купить мяса, не катаясь в центр города?
Альваро чешет голову.
– Тут в округе, у порта, негде. Есть люди, я слыхал, которые ловят крыс. В крысах недостатка нет. Но для этого нужна ловушка, а я вот так с ходу не скажу, где можно добыть годную крысиную ловушку. Похоже, тебе придется ее сделать самому. Можно из проволоки, с каким-нибудь спускным механизмом.
– Крысы?
– Да. Разве не видал их? Где есть корабли, там есть и крысы.
– Но кто же ест крыс? Ты ешь?
– Нет, даже и не мечтаю. Но ты спросил, где взять мясо, а это все, что я могу предложить.
Он долго смотрит Альваро в глаза. Не находит в них шутки. Или же, если это шутка, она очень глубоко.
После работы они с мальчиком отправляются прямиком к загадочному Наранхасу. Они приходят, как раз когда хозяин собирается опустить ставню. «Наранхас» – и впрямь магазин, как выясняется, и там действительно продаются апельсины, а также другие фрукты и овощи. Пока хозяин нетерпеливо ждет их, он набирает столько, сколько могут унести: небольшой пакет апельсинов, полдесятка яблок, морковь и огурцы.
Вернувшись в комнату в Центре, он режет мальчику яблоко, чистит апельсин. Пока мальчик ест, он режет морковь и огурец на тонкие кружочки и выкладывает их на тарелку.
– Вот! – говорит он.
Мальчик с подозрением тыкает в огурец, нюхает его.
– Мне не нравится, – говорит он. – Это воняет.
– Чепуха. Огурец ничем не пахнет вообще. Зеленое – это кожура. Попробуй. Тебе полезно. Вырастешь от этого. – Он съедает половинку огурца, целую морковь и апельсин.
На следующее утро он вновь навещает «Наранхас» и покупает еще фруктов – бананов, груш, абрикосов, приносит их в комнату. Теперь у них порядочный запас.
Он опаздывает на работу, но Альваро ничего не говорит.
Несмотря на желанные добавки к питанию, ощущение телесного истощения их не покидает. Ежедневно поднимая и перетаскивая тяжести, он не укрепляет свои силы, а опустошается. Он начинает себя чувствовать почти бесплотным духом, боится потерять сознание на глазах у товарищей и опозориться.
Он вновь заговаривает с Альваро.
– Мне нездоровится, – говорит он. – Уже сколько-то времени. Не посоветуешь ли врача?
– На Седьмом причале есть медпункт, он открыт по вечерам. Иди туда сейчас же. Скажешь, что здесь работаешь, тогда не придется платить.
Он следует указателям на Седьмой причал и там и впрямь обнаруживает медпункт с простым названием «Clínica». Дверь открыта, за стойкой никого. Он жмет на звонок, но тот не работает.
– Эй! – кричит он. – Кто-нибудь есть?
Тишина.
Он заходит за стойку и стучит в закрытую дверь с табличкой «Cirugía».
– Эй! – кричит он.
Дверь открывается, и перед ним возникает крупный, краснолицый мужчина в белом халате, на воротнике у него жирное пятно чего-то похожего на шоколад. Человек обильно потеет.
– Добрый день, – говорит он. – Вы врач?
– Заходите, – говорит человек. Указывает на стул, снимает очки, тщательно вытирает стекла салфеткой. – Вы работаете в порту?
– На Втором причале.
– А, на Втором причале. Чем могу помочь?
– Последние неделю-две мне нездоровится. Никаких особых симптомов, я просто быстро устаю, время от времени у меня кружится голова. Думаю, это из-за диеты, недостатка питания.
– Когда у вас обычно кружится голова? В какое-нибудь определенное время суток?
– Нет. Это случается, когда я устал. Я работаю грузчиком, гружу, как я вам уже сообщил. Я к такой работе не привык. В течение дня мне нужно много раз проходить по трапу. Иногда, глядя вниз, в зазор между причалом и бортом судна, на волны, что плещут о стенку, я чувствую головокружение. Чувствую, что поскользнусь, упаду и, может, ударюсь головой и утону.
– На недоедание не похоже.
– Может, и нет. Но если бы я питался лучше, мне было бы легче перебарывать головокружение.
– У вас раньше случались такие страхи – страхи падения и утопления?
– Это не психологическое, доктор. Я рабочий. Я выполняю тяжелую работу. Я перетаскиваю тяжести по многу часов. У меня сердце колотится. Я постоянно на пределе сил. Вполне естественно, что мое тело иногда того и гляди откажет, подведет меня.
– Конечно, это естественно. Но если это естественно, зачем вы пришли в медпункт? Чего вы от меня ожидаете?
– Вы не хотите послушать мое сердце? Вам не кажется, что стоит сделать анализ на анемию? Вы не считаете, что нам стоит обсудить возможные недостатки моего питания?
– Я проверю ваше сердце, как вы предлагаете, но я не могу сделать вам анализ на анемию. Это не медицинская лаборатория, а просто медпункт первой помощи для портовых рабочих. Снимайте рубашку.
Он снимает рубашку. Врач прикладывает стетоскоп к его груди, уставляет взгляд в потолок, слушает. Изо рта у него пахнет чесноком.
– С сердцем у вас все в порядке, – говорит он наконец. – Хорошее сердце. Много лет вам прослужит. Можете возвращаться к работе.
Он встает.
– Как вы можете такое говорить? Я изможден. Я сам не свой. Мое общее самочувствие ухудшается с каждым днем. Не этого я ожидал, когда прибыл сюда. Болезнь, утомление, несчастье – ничего этого я не ожидал. У меня предощущение – не просто умственные, а настоящие телесные предощущения, – что я того и гляди рухну. Тело сообщает мне всеми возможными способами, что оно отказывает. Как вы можете говорить, что со мной все в порядке?
Молчание. Врач прилежно складывает стетоскоп в черный футляр и убирает его в ящик. Укладывает локти на стол, сплетает пальцы, укладывает подбородок на руки, говорит.
– Милостивый государь, – говорит он, – я уверен, что вы пришли в этот маленький медпункт, чтобы пережить чудо. Если вы надеялись на чудо, вам следовало бы отправиться в полноценную больницу с полноценной лабораторией. Я же могу предложить вам лишь совет. Мой совет прост: не смотрите вниз. У вас припадки головокружения, потому что вы смотрите вниз. Головокружение – это психологическое, а не медицинское. Взгляд вниз – вот что порождает припадок.
