Барбара Пим - Замечательные женщины
– А, понимаю. Мне очень жаль, что я вас потревожила.
– Меня вечно тревожат. Я вообще не хотела, чтобы устанавливали телефон.
Извинившись еще несколько раз, я повесила трубку, потрясенная и озадаченная, но в то же время испытывая огромное облегчение. Иврард Боун на собрании Доисторического общества. Это походило на шутку. Дальнейших розысков от меня никак нельзя было ожидать, а потому я, обозвав себя любопытной наседкой, поднялась, чтобы приготовить себе ужин. Я открыла консервированную фасоль, решив, что так будет быстрее и проще, поскольку не могла отделаться от мысли, что Рокингхем Нейпир может явиться с минуты на минуту и мне придется спуститься, чтобы открыть ему дверь. Ключа от входной двери у него скорее всего нет, и ужин его, наверное, не ждет. Возможно, он и не обедал. Тут я, почти разволновавшись, засуетилась на кухне, съела фасоль за десять минут, а то и меньше, причем без малейшего достоинства, и быстро вымыла посуду. Едва налив себе чашку кофе и уйдя с ним в гостиную, я услышала, как возле дома остановилось такси, потом в квартире миссис Нейпир зазвенел звонок.
На лестничной площадке я помедлила, чувствуя себя суетливой дурехой, но мне еще не доводилось сталкиваться с подобными ситуациями, а жизнь в сельском приходе не вполне меня к ним подготовила. Еще я вдруг подумала про попугая в клетке, и птица окончательно сбила меня с толку.
Дверь я открыла довольно робко, надеясь, что он будет не слишком разочарован тем, что его встречаю я, а не жена.
– Боюсь, миссис Нейпир нет дома, – пробормотала я. – Но я услышала звонок и спустилась.
Хорошо, что он заговорил сразу, поскольку я не привыкла встречать красивых мужчин и, боюсь, уставившись на него, проявила явную невоспитанность. Однако очаровали меня скорее его манеры, чем внешность, хотя он и был смуглым, элегантным и обладал всеми теми качествами, которые, как считается, делают мужчину привлекательным.
– Как мило, что вы спустились, – сказал он, и я поняла – хотя невозможно облечь это в слова, – что именно имела в виду Елена, когда говорила, что он очаровывает неуклюжих военнослужащих женского вспомогательного. – Мне повезло, что вы оказались дома. Полагаю, вы мисс Лэтбери?
– Да, – удивленно ответила я. – Откуда вы знаете?
– Елена про вас писала.
Я невольно задумалась, как именно она меня описывала.
– Да, мы встречались раз или два. Я живу в квартире над вами.
К тому времени мы уже поднимались: я первой, а он с чемоданом следом. К счастью, дверь в их квартиру была не заперта, и я провела его в гостиную.
– Мои вещи! Как хорошо снова их увидеть! – воскликнул он, подходя к книжному шкафу и беря одно из пресс-папье, расставленных на верхней полке. – И еще мои стулья. Правда, они прекрасные?
– Просто чудесные, – отозвалась я с порога. – Дайте мне знать, если вам понадобится моя помощь.
– О, пожалуйста, не уходите, разве только у вас… – Он на полную мощь включил свою очаровательную улыбку, и я была чуточку ослеплена.
– Вы ели? – спросила я.
– Да, спасибо. Пообедал в поезде. Неразумно являться к Елене, рассчитывая, что на столе ждет обед или ужин, или даже что в кладовой что-нибудь есть. Боюсь, мы иногда расходимся во взглядах на то, как важен цивилизованный прием пищи. – Он оглядел комнату. – Довольно приятная, правда? Я опасался худшего, когда Елена написала, где мы будем жить.
– Боюсь, это не самый лучший район Лондона, но я к нему привязалась.
– Да, думается, у него есть определенное Stimmung[8]. Если живешь в немодном районе, нужно найти хотя бы это, чтобы он показался сносным.
Я не нашлась что ответить.
– Мне нравится думать, что когда-то тут были болота и бродили дикие кабаны, – рискнула я наконец, вспомнив статью из местной еженедельной газеты. – И когда-то тут жил Обри Бердслей[9]. На его доме есть табличка.
– Великолепно! – Ему это было как будто приятно. – Это уже гораздо лучше. У него такие изысканные рисунки!
Лично я находила их отвратительными, но ответила ничего не значащим «конечно-конечно».
– Но после Италии тут будет очень холодно. – Он поежился и потер руки.
– Может, вам подняться ненадолго ко мне? – предложила я. – У меня растоплена печка, и я как раз собиралась варить кофе. Или вы бы предпочли распаковать вещи?
– Нет, кофе просто прекрасно.
– Какая очаровательная комната, – сказал он, входя в мою гостиную. – Вы явно женщина с большим вкусом.
Я невольно испытала удовольствие от его комплимента, но сочла необходимым объяснить, что мебель по большей части из моего прежнего дома.
– Ах да. – Он помедлил, словно что-то вспоминая. – Из дома сельского священника. Про него мне Елена тоже писала.
В кухне я занялась приготовлением дополнительной порции кофе.
– Надеюсь, вы успели поесть? – спросил он, входя следом. – Я прибыл в довольно неудачное время.
Я объяснила, что как раз поужинала, и добавила, что готовить для себя одной – лишние хлопоты.
– Но я люблю поесть, – добавила я. – Наверное, мужчины в целом умеют находить толк в еде гораздо лучше женщин.
Мне вспомнилась недоеденная банка фасоли – нет сомнений, что завтра мы с ней встретимся снова.
– Верно, женщины и вино по-настоящему не ценят. Надо полагать, вам не пришло бы в голову выпить бутылку вина одной?
– Конечно нет, – ответила я с немалой долей осуждения.
– Что замечательно в жизни вне Англии, – продолжал он, расхаживая по моей кухоньке, – так это чудесное ощущение благоденствия, когда сидишь за столиком на солнце с бутылкой того, что подвернулось… Ничто с этим не сравнится, верно?
– Я люблю посидеть за столиком на солнце, – согласилась я. – Но боюсь, я одна из типично английских туристок, которая всегда заказывает чашку чая.
– А когда его подают, он оказывается блеклой жидкостью цвета соломы…
– И чай в смешном пакетике…
– Возможно, вам даже принесут к нему молоко… Горячее!
Мы оба рассмеялись.
– Но даже в этом есть свой шарм, – упрямо продолжала я, – все это часть атмосферы чего-то чужого и странного.
– Уж английские туристы точно странные, – отозвался он. – Хотя в Италии их, конечно, немного. Думаю, как раз этого там не хватало, делало жизнь такой неестественной. Сплошь туристы в мундирах, никаких воспитанных англичанок с «Бедекерами»[10] и в больших соломенных шляпах. Я по ним даже соскучился.
Мы заговорили об Италии, а потом как-то незаметно перешли на приходские дела, на Джулиана Мэлори, его сестру и нашу церковь.
– «Высокая» месса? С музыкой и ладаном? Мне бы очень понравилось, – сказал он. – Надеюсь, ладан превосходного качества? Думаю, он бывает разный.
– Да, я видела рекламу, – призналась я, – и названия у него разные. «Ламбет» очень дорогой, а «Пакс» совсем дешевый. А кажется, что должно быть наоборот.
– И у вас здесь множество хорошеньких алтарников?
– Ну… – Я помедлила, вспомнив нашего распорядителя Тедди Лимона с жесткими кудряшками и встревоженной миной и его отряд хорошо вымуштрованных мальчишек бойцовского вида. – Ну, у нас очень хорошие мальчики, но возможно, если вам нужны хорошенькие алтарники, то, наверное, лучше поискать их в Кенсингтонской церкви. Однако надеюсь, что вы как-нибудь посетите и нашу, – добавила я уже серьезнее, чтобы не разочаровать Джулиана, ожидавшего, как мне показалось, что я буду «нести слово».
– Непременно загляну. Мне очень нравится ходить в церковь, но только не до завтрака. Ранние службы, на мой взгляд, всегда были большой препоной религии. Как по-вашему?
– Считается, что то, что стоит усилий, и ценится выше, – рискнула ответить я.
– А в противном случае это лишается добродетели? То есть добродетель исходит от человека? Э… да так и было бы, если бы из меня что-то исходило… – Он вздохнул. – Уверен, у вас ее в избытке.
Мне был не очень приятен его фривольный тон, но сам Рокингхем не мог не нравиться. С ним так легко было болтать, равно легко представляя себе, как он пускает в ход свое обаяние в любом обществе, чтобы сгладить неловкости, или даже делает это бессознательно, поскольку очаровывать для него настолько естественно, что он ничего не может с собой поделать.
Мы все еще говорили о церкви, когда на лестнице послышались голоса.
– Очень прошу меня извинить, – сказал он, – наверное, это Елена. Большое спасибо, что были ко мне так добры. Надеюсь, мы будем часто видеться. – Он выбежал на площадку, и его шаги загрохотали вниз по лестнице.
Я поставила кофейные чашки на поднос и отнесла их на кухню. Как жаль, что Иврард Боун помешает воссоединению четы Нейпиров. Но у меня не было сомнений, что Елена справится с обоими, и оставалось надеяться, что у Иврарда Боуна достанет такта быстро уйти и оставить их вдвоем. Я как раз начала мыть чашки, когда в дверь постучали. На пороге с оплетенной соломой бутылкой в руке стоял Рокингхем.
– Мы сочли, что надо отметить знаменательное событие, – сказал он, – и очень хотели бы, чтобы вы к нам присоединились. Если вы, конечно, одобряете распитие вина в это время суток.
