М. Стедман - Свет в океане
– То есть крест, который придется нести…
– Я хочу сказать, что обещал провести с тобой всю жизнь. И я хочу провести свою жизнь с тобой, Изз. Я понял, что будущее есть только у тех, кто не пытается изменить прошлое.
Она отвернулась и сорвала несколько цветков жимолости.
– Что мы станем делать? Как будем жить? Я не могу каждый день общаться с тобой и продолжать ненавидеть за то, что ты сделал. И еще стыдиться себя!
– Нет, любимая, не можешь.
– Все разрушено. Ничего нельзя исправить.
Том взял ее руку в свою.
– Мы постараемся наладить свою жизнь. Другого нам не дано. Нужно научиться жить с тем, что есть.
Она задумчиво встала и пошла по дорожке, оставив Тома сидеть на скамейке. Обойдя сад, она вернулась.
– Я не могу ехать обратно в Партагез. Он теперь для меня чужой. – Покачав головой, она взглянула на облако. – Я не знаю, где и кому я теперь не чужая.
Том поднялся и взял ее за локоть.
– Мы с тобой семья, Изз, и должны обязательно быть вместе. И не важно, где именно.
– Ты по-прежнему так считаешь, Том?
Она рассеянно перебирала листья на побеге жимолости. Том сорвал сочное соцветие.
– В детстве мы их ели. А вы?
– Ты не шутишь?
Он чуть придавил зубами основание цветка и высосал каплю нектара.
– Тут совсем мало, но попробовать точно стоит.
Сорвав новый цветок, Том поднес его к губам жены.Глава 37
Хоуптаун, 28 августа 1950 года
Сейчас в Хоуптауне мало что интересного, если не считать длинной пристани, которая помнит славные времена, когда город служил главным портом золотых приисков. Сам порт был закрыт в 1936 году, через несколько лет после того, как туда переехали Том и Изабель. Брат Тома Сесил пережил отца всего на пару лет, и когда он умер, оставленных денег хватило на покупку фермы неподалеку от города. По местным меркам их владения были довольно скромными, но все равно захватывали несколько миль побережья. Дом стоял на небольшом возвышении, за которым начинался пологий спуск к пляжу. Они жили тихо, иногда выезжали в город, а управляться с фермой им помогали наемные рабочие.
Хоуптаун расположен на берегу широкой бухты в четырехстах милях к востоку от Партагеза – достаточно далеко, чтобы не встретить знакомых оттуда, и в то же время достаточно близко, чтобы родители Изабель могли приезжать к ним на Рождество, что они и делали до самой своей смерти. Том и Ральф изредка переписывались, обмениваясь обычными короткими письмами, но все равно очень для обоих важными. После смерти Хильды дочь Ральфа переехала с семьей в его небольшой дом и заботливо ухаживала за отцом, здоровье которого в старости сильно пошатнулось. Когда Блюи женился на Китти Келли, Том с Изабель послали подарок, но на свадьбу не поехали. Партагез ни Том, ни Изабель больше не посещали ни разу.
Почти двадцать лет их жизнь текла мирно и размеренно, напоминая тихую реку, со временем лишь углублявшую свое русло.Слышался бой часов. Пора отправляться в путь. Теперь до города с его скоростными шоссе можно добраться совсем быстро, не то что в прежние времена, когда они только приехали. Завязывая галстук, Том краем глаза заметил незнакомца с седыми волосами и понял, что видит в зеркале свое отражение. Костюм на нем сидел мешковато, а воротник рубашки был явно велик для торчащей из него шеи.
В окно было видно, как неспокойно море и белые барашки волн сливались вдали с висящей над водой белесой пеленой. Для океана время всегда казалось остановившимся. В воздухе слышен лишь рев августовских штормов.
Убрав конверт в сундучок из камфорного дерева, Том аккуратно закрыл крышку. Скоро его содержимое потеряет всякий смысл, совсем как фронтовые окопы, взятые в плен мирной жизнью. Все чувства и смыслы, которыми мы наделяем окружающий нас мир, время методично стирает, превращая прошлое в безучастную и лишенную красок субстанцию.
Рак убивал ее несколько месяцев, и им оставалось только ждать неизбежного конца. Он неделями сидел у ее кровати и держал за руку. «А помнишь тот патефон?» – спрашивал он. Или: «Как думаешь, а что стало с миссис Мьюитт?»
Эти вопросы неизменно вызывали у нее слабую улыбку. Иногда она набиралась сил и наказывала ему не забыть подрезать деревья или просила рассказать историю со счастливым концом. А он нежно гладил ее по щеке и шепотом начинал: «Жила-была одна девочка, по имени Изабель. И такая отчаянная, что никто не мог с ней сравниться…»
Продолжая говорить, он разглядывал веснушки на ее руке, замечая, как опухли суставы на пальцах, а обручальное кольцо стало велико и свободно скользило по коже.
Когда она уже не могла пить, он вкладывал ей в рот кусочек влажной фланели, чтобы она могла сосать, и смазывал губы ланолином, чтобы они не трескались. Он гладил ее волосы, тронутые сединой и заплетенные в тяжелую косу. Он видел, каким неуверенным стало ее дыхание и с каким трудом ей давался каждый вздох. Совсем как у Люси, когда они нашли ее в ялике.
– Ты не жалеешь, что встретил меня, Том?
– Я родился для того, чтобы встретить тебя, Изз. Мне кажется, это и было моим предназначением в жизни, – ответил он и поцеловал в щеку.
Его губы помнили тот первый поцелуй на пляже много десятилетий назад, когда дул сильный ветер и садилось солнце. Отважная и отчаянная девчонка, слушавшая только свое сердце. Он помнил, как она любила Люси. Любила так беззаветно и пылко, что невозможно выразить словами, и, сложись все иначе, наверняка была бы за это вознаграждена.
На протяжении тридцати лет он каждый день старался показать Изабель, как сильно ее любит. Но теперь таких дней больше не будет. И скоро он уже ничего не сможет для нее сделать. Ощущение неминуемой и безвозвратной утраты заставило его решиться.
– Изз, – произнес он запинаясь. – Может, ты хочешь о чем-то спросить? Или что-то узнать? Ты только скажи. Я не очень-то разговорчив, но обещаю ответить и ничего не скрывать.
Изабель попыталась улыбнуться.
– Это означает, что мой конец уже близко, Том. – Она едва заметно кивнула и накрыла его руку своей. Он не отвел глаз и выдержал ее взгляд. – А может, я и сама наконец готова поговорить…
Ее голос был еле слышен.
– Все в порядке. Теперь мне больше ничего не нужно.
Том гладил ее волосы, не отводя взгляда от глаз Изабель. Потом прижался к ней лбом, и они, замерев, долго молчали, пока ее дыхание не изменилось и не стало учащенным.
– Я не хочу покидать тебя, – сказала она, сжимая руку. – Мне так страшно, любимый. А что, если Бог не простит меня?
– Бог простил тебя много лет назад. И ты тоже должна простить.
– Письмо? – с тревогой спросила она. – Ты не потеряешь письмо?
– Конечно, нет, Изз. С ним будет все в порядке.
Ветер с силой ударил в окна, невольно напомнив о тех днях на Янусе, когда вокруг бушевал шторм.
– Я не стану прощаться, если Бог меня слышит и считает, что мне пора. – Она снова сжала его руку и после этого уже не могла говорить. Время от времени она открывала глаза, и в них мелькала искра, озарявшая все лицо, как будто с ней поделились каким-то секретом и теперь наконец она все поняла. Дыхание стало поверхностным и прерывистым.
В тот же вечер, когда из-за туч выглянула убывающая луна, ее душа тихо отлетела.
Хотя в дом было проведено электричество, он не стал включать свет, а зажег керосиновую лампу и всю ночь просидел, разглядывая лицо жены, озаренное мягким светом пляшущего огонька на фитиле. На рассвете он позвонил доктору.Том шел по дорожке и сорвал желтый бутон с куста роз, который Изабель посадила, когда они только сюда приехали. Сильный аромат пробудил в нем воспоминания почти двадцатилетней давности: Изабель на коленях утрамбовывала руками землю вокруг только что посаженного молодого куста роз.
– Наконец-то у нас появился свой сад, Том, – говорила она.
В тот день она впервые за все время после отъезда из Партагеза улыбнулась, и эта картина четко, как на фотографии, навсегда запечатлелась у него в памяти.
После похорон в церкви собрались немногочисленные соседи. Том провел с ними столько времени, сколько требовали приличия. Ему было жаль, что они не знали Изабель, по которой скорбили, такой озорной, отважной и полной жизни, какой она была на причале в первый день их встречи. Его Иззи. Его вторая половинка.Через два дня после похорон Том сидел один в пустом доме, наполненном тишиной. Вдалеке показались клубы пыли, поднятые колесами приближавшейся машины. Наверное, кто-то из работников возвращался на ферму. Когда машина подъехала ближе, он снова на нее посмотрел. Дорогой и новый автомобиль с номерами Перта притормозил у дома, и Том вышел на веранду.
Из машины вылезла молодая женщина и пригладила светлые волосы, прихваченные сзади резинкой. Оглядевшись, она медленно направилась к веранде, где стоял Том.
– Здравствуйте, – сказал он. – Заблудились?
– Надеюсь, что нет, – ответила женщина.
– Могу я вам помочь?
– Я ищу дом Шербурнов.
