Дэвид Николс - Дублер
Он сидел и думал об Алисон, о том, как странно, что женщина, которую он так сильно любил, может ждать ребенка, никак с ним не связанного, что у Софи появится брат или сестра, которые не будут иметь к нему абсолютно никакого отношения. Он вспомнил выражение лица бывшей жены, когда она ему сказала: радость, скрытая под смущением и неловкостью, – и остался доволен тем, как отреагировал на эти новости: гораздо лучше, гораздо спокойнее, чем тогда, когда она сообщила, что снова выходит замуж. По крайней мере, в этот раз он не разбивал кулаки о стену. В этот раз он вел себя по-джентльменски. Благородно. По-взрослому, даже если внутри ему хотелось орать.
А что касается потерянной работы, он не мог всерьез винить Джоша. В конце концов, он это заслужил. Ему казалось, что «Иуда», пожалуй, слишком сильно, но все равно он играл нечестно, и была какая-то справедливость в том, как все обернулось. Однако он не мог перестать жалеть, что его не увидело больше людей, потому что к концу он был… что надо. В воображении он попытался представить, как мог выглядеть плакат на театре: его собственное лицо, заменившее лицо Джоша, шпага обнажена, рубашка расстегнута до пояса.
«Более чем соответствует!» – кричали критики.
«Стивен К. Маккуин действительно подходит!»
«В общем, совершенно нормально!»
«Совсем не так плохо, как ожидали некоторые».
«Он попытался! Правда, он решился!»
«Я видел и похуже!!!»
А, ладно. Может быть, в другой раз.
И тут он понял, что следующего раза не будет.
Он решил, здесь и сейчас, в автобусе № 22, что бросает все это.
Автобус болтался посреди Кингс-роуд, зависнув в пробке. Внезапно ощутив клаустрофобию и панику, Стивен слез со своего сиденья у окна, спустился и вышел на улицу, шаркая по обледеневшим тротуарам к реке и огням моста Альберта.
Из всех лондонских мостов этот всегда был его любимым: почти нелепая романтическая конструкция, популярная среди влюбленных и самоубийц. Стивен встал посреди моста – пар от его дыхания висел в ледяном воздухе – и уставился на восток, вдоль Темзы. Внезапно он ощутил, как у него замерзли руки, и посмотрел вниз, на мешок с сувенирами из гримерки: открытки с пожеланиями удачи, его копия сценария с пометками, грязная кофейная кружка со сколами, рукопись бессмысленной, никчемной пьесы для одного актера, которую он писал долгие годы, цветы, принесенные сегодня Софи и Алисон. Стивен представил, как цветы будут желтеть и вянуть в кувшине в его квартире, и почувствовал внезапный ужасающий прилив почти непереносимого отчаяния, нависающей черноты; такого он не испытывал уже многие годы и надеялся не испытать уже никогда. Он ощутил, что голова его раскалывается, глаза начинают гореть, а из груди поднимается паника.
Он решил избавиться от цветов, избавиться от всего этого. Быстро отойдя чуть назад от перил моста, он начал раскручивать пакет большими кругами; потом, когда пакет достиг нижней точки дуги, отпустил его и весело смотрел, как тот улетает высоко в небо, а потом лопается, рассыпая листы сценария в воздух и падая вместе со снегом в Темзу. Стивен перегнулся через парапет и увидел качающиеся на черной воде бумаги, подсвеченные белыми лампами с моста, – секунда-другая, и их унесло течением. К его удивлению, он ощутил относительное спокойствие и облегчение: такое же потрясенное облегчение испытываешь, когда машина, перестав крутиться и переворачиваться, наконец останавливается после аварии и ты понимаешь, что цел и невредим, ты выжил. В конце концов, он получил свой Звездный Час. Бросить, сдаться, перестать – вот в чем заключался Звездный Час. Миру шоу-бизнеса придется дальше обходиться без него, вот и все.
С этих пор он станет лучшим человеком. Стивен еще не представлял, как будет зарабатывать на жизнь, но он попытается стать лучшим человеком и освободиться от всей этой зависти и горечи, злобы и сожалений. Он забудет о своей воображаемой жизни, о шансах, которых так и не представилось, о том, что «могло-бы-быть», и сосредоточится на улучшении реальных вещей. Никаких больше Призраков, никаких Мертвых Парней. Вместо этого он будет самим Стивеном Маккуином – пусть не знаменитым, но счастливым. Он будет заботливым и любящим по отношению к бывшей жене и дочери, найдет новую любимую работу или, по крайней мере, приятную – что-то, что сможет делать хорошо, и будет усердно трудиться. Возможно, выучит язык жестов, или откроет кафе, или начнет работать с детьми – разве Алисон не сказала, что он хорошо ладит с детьми? Или можно вернуться в колледж в сентябре и переучиться. Возможно, поздновато становиться врачом или архитектором, но, кроме этого, он может заниматься практически чем угодно. В конце концов, если пройдет побольше времени, он даже сможет забыть о Норе. Когда он подумал об этом, то мысль оказалась весьма приятной.
Он посмотрел вниз, на реку, где последние страницы уплывали в темноту, и почувствовал, что страх и паника немного утихли, как будто его судьба наконец, наконец, наконец-то собралась измениться. Это ощущение продержалось добрых минуты полторы, как раз до того момента, когда рядом с ним остановилась полицейская машина.
Долгое прощание[40]
В результате полицейские оказались нормальными ребятами.
Они попросили его сесть на заднее сиденье и, когда убедились, что он не пьян и в своем уме, что не собирается прыгать с моста, устроили ему совершенно справедливую, по мнению Стивена, лекцию о бросании мусора в Темзу. Не рассказывая им всего, Стивен извинился, и они довезли его до дома, причем Стивен извращенно наслаждался поездкой, чувствуя себя ужасно крутым на заднем сиденье полицейской машины.
– Вы живете здесь? – спросил полицейский, останавливаясь около дома и награждая его тревожным взглядом.
– Угу.
– Много беспокойства из-за этих детей?
– Ничего, с чем я не мог бы справиться.
– Ладно, будьте осторожнее, хорошо? Не пытайтесь им отвечать, оно того не стоит.
– Не буду – и спасибо, что подбросили.
– И на будущее: пользуйтесь мусорными баками, сэр, хорошо? Они для этого и предназначены.
– Да, офицер, обязательно.
Полицейские подождали в машине, пока он доберется до входной двери, а потом уехали. Стивен стряхнул с туфель снег, смел его с плеч, закрыл за собой входную дверь и устало стал подниматься по ступеням. Он вошел в квартиру, ощутил лицом теплый воздух и раздраженно отметил, что оставил включенным электрокамин. Он пересек комнату и выключил его.
– Это обязательно? Я тут чуть насмерть не замерзла.
Стивен медленно повернулся.
Нора лежала, свернувшись калачиком на диване, полусонная, укрытая собственным пальто, – и Стивен ощутил огромную волну радости и облегчения.
– Я вошла. У меня остались твои ключи. Надеюсь, ты не против.
– Совсем даже не против.
Нора подвинулась, освободив место, и похлопала по дивану, приглашая сесть рядом.
– Ты здорово припозднился.
– Ну, понимаешь, это был особенный вечер.
– Раздавал автографы, болтал с поклонниками?
– Что-то вроде.
– И как все прошло? Ты взорвал мир шоу-бизнеса?
– Угу.
– Показал, как это делается?
– Именно…
– Толпы, вопящие «бис»?
– Конечно.
– Поклонницы?
– С балкона бросались.
– Волны любви, перехлестывающие через огни рампы?
– Верно.
– И все было так, как ты всю жизнь мечтал?
– Не совсем.
– Плохая публика?
– Никакой публики.
– О-о-о.
– Точнее, небольшая.
– Насколько небольшая?
– Человек одиннадцать. По крайней мере, в начале. К концу осталось около восьми.
– Ну, может, из-за погоды…
– Нет, на самом деле все пришли. Просто не все остались.
– Понятно. Остались ценители.
– Именно.
– А завтра будет лучше.
– На самом деле завтра не будет. По крайней мере, с профессиональной точки зрения. Меня уволили.
– Из-за кого?
– Из-за Джоша, полагаю.
– Да? Меня тоже. – Она кивнула на маленький чемоданчик в ногах.
– Где он?
– Дома. Я решила, что будет немного подло заставлять его проводить ночь в гостинице, поэтому оставила его дома, стенающего и заливающего подушку кровью. Я уложила его в постель и свалила оттуда, ко всем чертям.
– То есть ты не собираешься оставаться с ним?
Нора наморщила нос и ткнула Стивена пальцем ноги:
– После того, что он сделал? Знаешь, Стивен, мне иногда кажется, что ты серьезно переоцениваешь убедительную силу этого человека. Даже если бы он захотел меня обратно, чего он не хочет – не после того, что я сделала с его драгоценными зубами, – зачем бы мне возвращаться к Джошу?
– Тогда, если ты не против, я спрошу…
– Почему я здесь?
– Почему ты здесь?
– Ну, я знаю, ты посчитаешь это странным, – сказала она, заправляя волосы за ухо и мрачно глядя в пол, – но я поняла, что никогда больше не смогу быть счастлива, пока не узнаю, что случилось с этой чертовой белкой.
