Элизабет Леттс - Снежок
На трибунах было тихо. Публика испуганно замерла. Руководство распорядилось приглушить прожектора. Шли минуты, в тишине и темноте кто-то двигался.
Доктор О’Деа, который в будущем станет главным олимпийским ветеринаром, делал, что мог. Но надежды не было. Отважная старая лошадь сломала шею. Она не могла встать и уйти с арены.
В темноте молча плакали члены олимпийской команды, когда доктор О’Деа усыпил лошадь. Трейл Гайд, символ страны, выступавший на трех континентах, последняя лошадь американской кавалерии, не покинул тем вечером арену Мэдисон-сквер-гарден с почестями. Он покинул ее в кузове автомобиля, куда его перенесли пятнадцать сильных мужчин, безмолвный и неподвижный.
После этого свет снова зажегся и выставка продолжилась, но уже без праздничного настроения.
Той ночью в конюшне Гарри лишний раз проверил Снежка. Он пообещал себе, что никогда не станет требовать от своей старенькой лошади слишком многого, – животное принесло его семье столько пользы! Гарри почесал лошадь по холке, и старый Медвежонок улыбнулся в ответ. Им угрожала опасность, но они выжили. Оба.
По дороге в Лонг-Айленд на переднем сиденье, как всегда, стояли выигранные Снежком призы. Среди них была белая лента за соревнования на выбывание и несколько красных и желтых. В третий год своего участия Снежок не выиграл главный приз, но Гарри обрадовал огорченных детей, пообещав всем гамбургеры.
«Наша лошадь уже чемпион, – говорил он, – и никто не изменит этого. А лучше всего то, что он – в нашем трейлере и едет домой».
Глава 24
Ферма «Бренглбринк»
Каждый день, направляясь по Моричес-роад в школу Нокс, Гарри проезжал мимо старой фермы Батлеров. Это была большая молочная ферма с коровником и широкими пастбищами, раскинувшимися более чем на сорок акров вокруг. Ее здание с зелеными ставнями на окнах и множеством спален, стоящее на холме, казалось идеальным для большой семьи.
Несчетное число раз, проезжая мимо, Гарри показывал на него и говорил Йоханне: «Когда-нибудь эта ферма будет моей». Молочная ферма принадлежала Чарльзу Батлеру, потомку семьи Смит, в честь которой был назван Смиттаун. На ней делали сливки, масло и мороженое – летом оно было популярным местным лакомством. Но Чарльз Батлер умер несколько лет назад, и теперь ферма не приносила дохода.
Она идеально подходила семье де Лейеров – всего в миле от школы Нокс, с местом под большую конюшню и даже под крытую арену, о которой мечтал Гарри. Благодаря славе Снежка дело Гарри процветало. Конечно, ферма была заброшенной, а коровник следовало переделать, но Гарри никогда не боялся работы. Гарри и Йоханна думали дни напролет, как бы осуществить это. Но, когда они уже почти заключили сделку, оказалось, что есть другой покупатель.
Школа Нокс хотела выкупить дом, чтобы в нем жил ее президент. Йоханна была дипломатичной, но твердой. Ферма без дома семье не нужна, настаивала она, и в конце концов Батлеры уступили. Вдоль Моричес-роад появлялось все больше и больше домиков – продолжался послевоенный строительный бум. Де Лейеры пообещали, что земля фермы будет использоваться по назначению – как пастбище для лошадей, – и в итоге старая молочная ферма «Бренглбринк» была ими куплена.
Осматривая новую ферму, Гарри и Йоханна видели, сколько понадобится работы, но здесь было много места для лошадей и для семьи, а также большое пастбище для Снежка совсем рядом с пляжем. После многих лет лишений семья де Лейеров наконец достигла всего, о чем Гарри и Йоханна мечтали на пути из Голландии, везя с собой скромные пожитки и сбережения: участок собственной земли. Вновь они нарекли ферму «Голландия» и покрасили ее в желтый и зеленый.
Большое пастбище с растущими на нем соснами стало новым домом для Снежка. Днем во время кормежки ласковая серая лошадь перепрыгивала через ограду пастбища, чтобы вернуться в конюшню, но никогда не пыталась сбежать. Как говорил Гарри: «Он для этого слишком умный. Знает, где его дом».
В июле 1962 года была сделана цветная фотография Снежка в окружении синих, красных, желтых и трехцветных чемпионских лент, выглядывающего поверх двери стойла в новой конюшне «Голландии». Еще одна статья о чемпионе, «Джекпот старого прыгуна», вышла в журнале «Лайф», показывая, что «легенда старой лошади жива». В ней разместили фотографию всей семьи: Гарри на Снежке, Йоханна на Леди Грей и шестеро детей в седлах, включая самого младшего, всего двух лет от роду, гордо восседающего на спине шетландского пони.
Еще была фотография плывущего Снежка с тремя детьми де Лейеров на спине, по пояс в воде. Хотя он продолжал участвовать в выставках и выигрывать ленты в 1961 и 1962 годах, сейчас он делал это все реже. Гарри решил, что Снежок уже достаточно совершил.
Здесь, на пастбище под сенью сосен, Снежок и жил. Потребовалось много усилий, чтобы переделать коровник в конюшню, но когда работа была закончена, лошадь-Золушка получила почетное место возле входа. В бетоне перед дверью его стойла были отпечатаны его копыта и написано его имя. «Миллер Харнесс Компани» даже подарила ковер, который положили на пол стойла, – достойный дом для чемпиона.
Той осенью вышли две детские книги о Гарри и его знаменитой лошади: одна с картинками, для малышей, а вторая для детей постарше. Гарри возил лошадь по всей стране для выступлений и «автографов». Гэрриет и Шеф участвовали в качестве ассистентов Гарри, часто держа Леди Грей, когда Снежок прыгал через нее, повторяя свой самый знаменитый номер. После выступлений брат и сестра смазывали копыта Снежка мазью и продавали отпечатки его копыт как «автографы» по двадцать пять центов штука. Гарри и Йоханна поощряли эту предпринимательскую инициативу. А еще де Лейеры привыкли находить в почтовом ящике письма, адресованные Снежку.
Однажды Гарри отвез Снежка в книжный магазин в соседнем городе Стони-Брук. Гарри подписывал книги, а дети могли погладить лошадь и взять себе волосок из ее гривы. Девочки из школы Нокс организовали фан-клуб. Каждая девушка получила подписанную книгу и копию членского сертификата. Снежок все еще иногда учил робких девочек ездить, но возраст брал свое, и теперь он большую часть времени просто отдыхал дома.
В день, когда была закончена крытая арена, де Лейеры устроили вечеринку и позвали всех соседей, учениц школы Нокс и других учеников Гарри. Вход преграждала длинная синяя сатиновая лента. Кому-то пришло в голову, что первым на новую арену должен войти Снежок. Один из детей принес уздечку и седло, и Гарри верхом помчался к ленте, рассчитывая прорвать ее. Но в последний момент лошадь подобрала колени и прыгнула, пролетев минимум в футе над лентой. Все аплодировали и подбадривали старую добрую лошадь.
Снежок бегал по пастбищу и любил стоять в уголке под соснами.
Он всегда был готов покатать ребенка, или даже двоих или троих, а временами отправлялся на пляж поплавать. Иногда Гарри позволял одному из своих детей прыгнуть. Гэрриет все еще помнит, как будучи девяти лет от роду, прыгала на Снежке через барьер высотой в пять с половиной футов – обычная высота барьера на соревнованиях. Ее голова оказалась так высоко, что она боялась удариться о потолок арены. Гарри и Йоханна привыкли, что местные ребятишки приходили расспрашивать о Снежке. В городской библиотеке книги о нем ходили по рукам, и число юных фанатов Снежка постоянно росло. У него была хорошая жизнь, и он заслужил ее. Иногда люди спрашивали, как там фильм, но Гарри ничего об этом не знал. Возможно, люди в Голливуде переругались между собой, потому что фильм так и не увидел свет.
В 1969 году Гарри позвонила Мари Лафренц – старый друг Снежка. Теперь она была пресс-секретарем Национальной выставки, и у нее возникла идея. Национальная выставка переехала в новый Мэдисон-сквер-гарден, возведенный по всем правилам современной спортивной арены. В отличие от «дома, который построил Текс», в нем были удобные сиденья, как на стадионе, и ничто не мешало обзору. Но, несмотря на современный интерьер, проводить в нем выставки лошадей было сложно. Не набиралось достаточного количества фанатов, чтобы наполнить огромный стадион, и в новом здании не было боксов и променада, которыми выставка была знаменита. Кроме того, времена менялись: подобное мероприятие с мужчинами в цилиндрах и женщинами в вечерних платьях в эпоху Вудстока потеряло свою привлекательность.
Интерес все еще сохранялся, но из-за разногласий с работниками арены выставка не могла проходить в той же джентльменской манере. Выступления необходимо было закончить в одиннадцать, потому что иначе профсоюз требовал выплаты сверхурочных. Развитие телевидения тоже повлияло на облик соревнований. Теперь недостаточно было впечатлить народ на трибунах, выставка должна была хорошо выглядеть на экранах новых цветных телевизоров, и телесети часто жаловались на покрытие арены, которое, по их мнению, должно быть более телегеничным. К тому же приходилось соревноваться за зрительское внимание с другими видами спорта – они собирали куда больше денег, и промоутеры были бы счастливы, отобрав у выставки время ее проведения. После восьми десятков лет магия Гардена, похоже, начинала исчезать.
