Линди Вудхед - Мистер Селфридж
Дженни наслаждалась своей игорной славой почти так же, как раньше – славой танцовщицы. «Пусть я ничего больше не знаю, – весело говорила она журналисту, убирая в карман пять тысяч фунтов в Биаррице, – но я знаю huit и neuf[53]». Ее финансовые отношения с Селфриджем строились по простой схеме. Если она выигрывала, то оставляла деньги себе. Если проигрывала – он оплачивал ее долги. Кинопродюсер Виктор Сэвилл вспоминал, как однажды он садился на le train bleu в Каннах, когда на платформе сестры Долли встречали Гарри, севшего на поезд в Сан-Ремо. Селфридж просиял, обнял девочек, вручил каждой по бриллиантовому ожерелью и снова сел в поезд. Тем же вечером в вагоне-ресторане он случайно услышал, как кто-то из его попутчиков восклицает: «Вы бы видели сестриц Долли прошлой ночью! Они проиграли двадцать пять тысяч фунтов за два раунда. Интересно, кто тот старый дурак, который оказывает им протекцию. Должен же быть кто-то?» Сэвилл и Селфридж опустили головы и молча занялись ужином.
Очень немногие похождения Селфриджа освещались в британской прессе. Учитывая, что он был председателем правления крупного акционерного общества, можно было ожидать, что известный и популярный светский обозреватель газеты «Санди экспресс» лорд Кастлросс уделит ему место в своей колонке сплетен «Лондонская хроника». Но Кастлросс был слишком умен, чтобы выставлять в нелицеприятном свете друзей лорда Бивер-брука, в число которых входил и принц Уэльский. Это не значит, впрочем, что принц не появлялся в газетах. В то время он, вероятно, был самым фотографируемым человеком мира, и каждое его действие попадало в новости. Однако британские СМИ проявляли почтительную сдержанность в том, что касалось его страсти к замужним женщинам. К тому времени интрижка принца с Фридой Дадли Уорд подошла к концу, и теперь он полностью погрузился в роман с Тельмой Фернесс.
Пугающе искушенная в житейских делах для своих двадцати четырех лет, американка Тельма со своими сестрами Глорией (замужем за Реджи Вандербильтом) и Консуэло (замужем за Бенджамином Тоу, первым секретарем при американском посольстве в Лондоне) принадлежала как раз к тому типу женщин, который нравился принцу Уэльскому – бесстрашных, смешливых, чуть торопливых и очаровательно лишенных всякого почтения к вышестоящим. Принц любил танцевать, подпевать свежим хитам, говорить о моде (эта тема занимала его так же глубоко, как его отца – коллекционирование марок), – но уже успел разочароваться в путешествиях и лучах славы. Пока грубоватый корабельный магнат виконт «герцог» Фернесс проводил дни на охоте в Мелтон-Моубрей, его жена Тельма и принц Уэльский проводили ночи в центре Лондона. Они ужинали в «Ритце» и танцевали в новом модном «Кафе-де-Пари», где, чтобы избежать даже намека на скандал, почти всегда появлялись не вдвоем, а в целой компании – круг их ближайших друзей включал в себя Даффа Купера с женой, Маунтбеттенов, принца Георга, майора «Фрутти» Меткалфа с женой и дочь Мэри Лейтон Керзон Александру.
Выходные они проводили в новом прибежище принца – форте Бельведер в Грейт-Виндзор-парк, где впервые в жизни принц почувствовал себя дома. Форт был не королевской резиденцией, а его домом, и позднее он признавался, что «ни одна другая материальная ценность не была ему так дорога». Тельма Фернесс тоже любила этот дом, помогала любовнику обустроить комнаты и работала вместе с ним в саду, где они подстригали разросшиеся лавровые деревья. Она утверждала, что «научила принца по-настоящему праздновать Рождество»: нашла почти четырехметровую ель и отправилась в «Селфриджес» за шариками. «Они американцы, так что у них самые лучшие рождественские украшения», – заявила она. Магазин был украшен сверху донизу, в воздухе витал аромат корицы и специй, хор пел рождественские гимны, а сотрудники, как обычно, получили годовой бонус и красивую открытку от Вождя.
Тельма взяла на себя и предрождественский шопинг принца Уэльского – приобрела десятки подарков для его слуг и старших помощников. Многие из этих подарков были куплены в «Селфриджес», где от отдела к отделу ее сопровождал управляющий магазином, терпеливый мистер Питерс. Эта традиция продолжалась несколько лет, с тем только изменением, что в определенный момент на смену леди Фернесс пришла миссис Симпсон. Мистеру Питерсу нравилась Уоллис Симпсон – «Я находил эту леди весьма очаровательной», – и он признавал, что они подружились. Поскольку расторопная и бережливая Уоллис потратила на свою задачу три дня, методично вычеркивая из списка пункт за пунктом, у него определенно было время, чтобы хорошо ее узнать. Поскольку она жила на Брайнстон-сквер, а позднее на Камберленд-террас, «Селфриджес» был для нее ближайшим универмагом, и Селфридж лично отдал распоряжение, чтобы о ней позаботились надлежащим образом.
В мире существовало очень мало товаров, которые нельзя было бы найти в «Селфриджес». Если чего-то не было на складе, в тот же день один из сотрудников отправлялся на поиски желаемого. В «Селфриджес» смешивали табак на заказ, присваивая специальные номера регулярным заказам. В гардеробных полировали ботинки, меняли шнурки и пришивали пуговицы – совершенно бесплатно. Отдел филателии впечатлил бы и самого короля. Туристическое агентство бронировало билеты на поезда, корабли и самолеты, номера в отелях и даже занималось отправкой багажа к месту назначения его владельца. В информационном центре давали ответы на самые запутанные вопросы. Магазин принимал на хранение, чистку и ремонт одежду, обувь и мягкую мебель – и затем доставлял по адресу. Любую одежду по-прежнему можно было сшить на заказ. Телефонистки работали с сорока тысячами звонков в день, а фургоны доставки проезжали миллионы миль в год.
В 1929 году были высланы приглашения на вечеринку в честь Всеобщих выборов 30 мая. Впервые женщины моложе тридцати получили право голоса. По иронии это право им дал столь ненавистный министр внутренних дел Уильям Джойсон-Хикс, который около года назад на не слишком многолюдном вечернем заседании кабинета согласился на билль парламентеров, который обязывал консервативную партию обеспечить мужчинам и женщинам равные политические права. Его доброе дело не осталось безнаказанным: в результате так называемого эмансипе-голосования консерваторы проиграли выборы. Надо отдать министру должное: на исход голосования повлияли и более серьезные его решения, чем война с ночными клубами. Высокий уровень безработицы, взаимные обвинения по поводу забастовки, рост цен и первое в истории страны подлинное противостояние между тремя партиями – либералами Ллойда Джорджа, социалистами Рамсея Макдональда и консерваторами Стэнли Болдуина – привели к очень напряженной гонке.
Прием в честь выборов в «Селфриджес» был великолепен. Арнольд Беннет приехал рано, оставался допоздна и так описал вечеринку в письме своему племяннику: «Собралось, я думаю, две тысячи человек. Места хватило всем, повсюду были установлены громкоговорители, играло два оркестра, и было достаточно «Кордон Руж», чтобы напоить все две тысячи гостей, а также полноценный ужин для всех желающих, одним из которых был я. Все мероприятие было организовано превосходно».
Социалисту Беннету было что праздновать той ночью. Карикатурист Дэвид Лоу, однако, запечатлел на своих набросках мрачные лица, а один наблюдатель, глядя на огромные танцующие и пьющие толпы, заметил: «Вот он, конец нашей эпохи. Наш мир уходит в прошлое», – и говорил он не только об утрате парламентского большинства, но и об утрате воспитания. При поддержке либералов Рамсей Макдональд вернулся на Даунинг-стрит, и лишь немногие понимали, с чем ему вскоре предстоит столкнуться.
Времена менялись стремительно. Современное внезапно оказывалось устаревшим. Как всегда, во главе движения стояли кино и мода. Голливудские студии оборудовали комнаты для звукозаписи, и десятки паникующих кинозвезд отправились на прослушивание. Многие провалились. Можно было забрать красотку с улиц Бруклина, но вот избавить ее от приобретенного там говора не могли даже волшебники со студии «Метро-Голдвин-Майер». В одну ночь исчезли имена, известные каждому, и экраны заполнило новое поколение актеров с приятными голосами. В Париже на модном показе Пату женщины в коротких юбках заерзали на своих местах, когда модельер, одевавший таких знаменитостей, как сестры Долли и Сюзанна Ленглен, вывел на подиум моделей в длинных платьях. Мадлен Вионне уже представила публике свои потрясающие вечерние платья из тонкого атласа с косым разрезом и обманчиво простым кроем – и когда Голливуд радостно подхватил эту моду, платья Вионне стали визитной карточкой последующего десятилетия. Впервые в истории в модных коллекциях появились дневные наряды в спортивном стиле. Эрме уже выпустил свою фирменную головную повязку, а на любом прибрежном променаде, приводя в замешательство метрдотелей, пытающихся следить за соблюдением дресс-кода, прогуливались дамы в пляжных пижамах. Андрогинная, коротко остриженная девушка из двадцатых преобразилась в ухоженную и изысканную женщину тридцатых, и многие горевали по этой утрате. В конце концов, с девушками-эмансипе всегда было весело.
