Чарлз Дюбоу - Неосторожность
Я знаю обо всем этом, потому что Гарри мне рассказывает. Через несколько дней после отъезда Мэдди он звонит мне в офис.
– Привет, Уолт! – весело восклицает Гарри, и голос у него такой радостный, каким давно не был. – Я тут подумал, надо тебе позвонить и отчитаться, как поживает Джонни – на случай, если Мэдди позвонит.
– У вас все в порядке?
Он смеется:
– Все отлично, Уолт. Мы с Джонни подумали, может, ты бы заглянул в палаццо Уинслоу как-нибудь, поужинал с нами? Ты тут еще не был, мы решили, тебе будет любопытно поглядеть, как живет другая половина семьи.
В трубке слышится голос Джонни:
– Пожалуйста, пожалуйста, дядя Уолт!
Я едва ли могу отказаться. К тому же разве Мэдди не просила меня проверять, как он там?
– Ладно, – отвечаю я. – Какой вечер у вас на примете?
– Как насчет завтра? Приноси вино. Что-нибудь старое и дорогое, а я приготовлю что-нибудь молодое и дешевое.
Следующим вечером я приезжаю к ним и лезу пешком на последний этаж. Ясно, что с деньгами у Гарри туго.
Квартирка маленькая, скудно обставленная, в старом многоквартирном доме возле Мидтаунского туннеля. По улице внизу тянется бесконечный поток машин и грузовиков, ползущих в город и из города: гудят сигналы, двигатели изрыгают окись углерода. В закопченные окна видны, только другие, такие же дома и пожарные лестницы. Гарри сообщает, что у пожилой латиноамериканки, живущей по соседству, вечно орет телевизор. Порой в доме дерутся и скандалят. Гарри полагает, что это сожитель или сын той женщины, приходящий требовать денег. В коридоре пахнет застарелым чадом. Сирены «Скорых», спешащих в Белльвью, разрывают ночь.
Гарри устроил постель для Джонни в спальне, а сам спит на диване в гостиной. На стене висит большой плакат с хоккеистом. Тут же стоит стол, за ним Гарри работает и ест. На полу сложены стопками книги. Есть маленький телевизор, к которому подключена одна из видеоигрушек Джонни. В отличие от большинства холостяцких квартир тут очень опрятно – благодаря армейской выучке Гарри. Одежда сложена и убрана, в раковине не валяется грязная посуда. Гарри убивает тараканов ботинком. Это место предназначено для того, чтобы переодеться и поработать, оно безлико, как гостиничный номер.
Несмотря на это, похоже, у Гарри и Джонни все хорошо. Мы с Гарри жмем друг другу руки, будто событий последних месяцев и не было, а Джонни крепко обнимает меня. На кухонном столе маринуются стейки. Крохотная кухонька составляет единое целое с гостиной. Гарри наливает мне виски и садится за стол. Я сижу на диване рядом с Джонни.
– Спасибо, что пришел, Уолт. Район не из тех, где ты обычно бываешь.
– Видал я и похуже.
– Ну, надеюсь, это ненадолго. Я подписал договор всего на полгода. Если повезет и Голливуд предложит что-нибудь стоящее, смогу позволить себе квартиру получше.
– Или мы станем жить в Лос-Анджелесе, – говорит Джонни.
Я держу свое мнение при себе.
– Эй, друг, – смеется Гарри, – давай-ка не будем увлекаться.
Мы говорим о школе Джонни. О том, что он изучает. Раз в неделю у него после уроков шахматы, в другой день музыка. Школа Джонни рядом с их прежней квартирой, но от Гарри туда несколько остановок.
Он рассказывает мне, что на две трети закончил книгу и думает, что это – лучшее из всего, что он написал. Слова так и летели сами. Но он не хочет говорить, о чем книга.
– Это сюрприз, – подмигивает он. – Но можно сказать, что это любовное письмо моей жене.
Каждое утро Гарри встает в пять часов и пишет до семи, пока спит Джонни. Потом приходит домой и работает, пока сына не надо забирать из школы.
Ужин проходит приятно, как в прежние времена. Хотя с нами нет Мэдди и место другое, меня опять вовлекает в орбиту Гарри, как небольшой спутник в гравитационное поле планеты. В этот вечер я не могу его не любить. Как и Мэдди, я собирался держаться отстраненно, равнодушно, но он доводит меня до слез от смеха. Джонни борется со сном.
– Все, друг. Пора в кровать, – говорит Гарри.
Я пытаюсь встать и откланяться, но он взмахом руки усаживает меня на место.
– Посиди пока. Я уложу Джонни, и мы сможем серьезно поговорить.
И опять, как в старые времена, я стою в дверях, пока Джонни укладывают спать. Он почистил зубы, прочел молитву, теперь Гарри рассказывает ему одну из своих историй.
– Спасибо, что задержался, Уолт, – произносит Гарри, осторожно закрывая за собой дверь спальни. – Что-нибудь еще тебе принести?
Вино выпито, и он наливает нам по стакану виски с содовой. Мы снова садимся за стол.
– Слушай, я хочу кое-что сказать, и если ты сможешь передать это Мэдди, буду очень благодарен.
– Что именно? – интересуюсь я.
– Что я ее по-прежнему люблю. Даже сильнее, чем прежде. И я не хочу разводиться. Я все испортил, всю оставшуюся жизнь буду пытаться исправить то, что натворил, но мы – она, я, Джонни – не будем по-настоящему счастливы, если не будем вместе, не останемся вместе. Пожалуйста, передай ей это.
– Ты сам ей говорил?
– Написал на прошлой неделе.
Наверное, это то письмо, о котором Мэдди упоминала.
– Что ж, удачи. Думаю, все зависит от того, в каком настроении она вернется. Я передам, если это будет уместно.
– Спасибо, Уолт. Я знаю, как Мэдди тебя ценит.
Я беру пальто и направляюсь к двери. Когда я выхожу, Гарри спрашивает:
– Ты никого не знаешь, кому нужен был бы самолет?
– Что?
– Я решил продать самолет. Содержание слишком дорого обходится, я не так часто летаю, чтобы оправдать расходы, и, честно говоря, мне необходимы деньги. Может, кто-нибудь из твоих богатых клиентов заинтересуется?
– Я поспрашиваю, – отвечаю я.
Чертов самолет.
В субботу Гарри и Джонни на день уезжают из города. Мэдди возвращается следующим вечером. Это их последний день вместе. Они выезжают рано. Еще темно. Джонни спит на заднем сиденье, пока Гарри ведет машину, прихлебывая кофе. Когда встает солнце, начинается чудесное утро, на что он и надеялся. Последние несколько дней он смотрел сайт национальной метеорологической службы, все прогнозы обещали прекрасную погоду.
Чем дальше они отъезжают от города, тем больше листьев на деревьях. Гарри не был здесь с осени, когда ездил с Клэр. Кажется, это происходило в другой жизни. Он замечает новые магазины и рестораны, свежевыкрашенные фасады – все ждет щедрого лета. Киоски фермеров пока закрыты, за ними раскинулись невозделанные поля.
Гарри подъезжает к аэродрому в девять часов. В маленьком терминале всего несколько человек. Пока Джонни сонно устраивается на стуле, Гарри наливает себе кофе и смотрит прогноз погоды.
– Привет, Марти! – обращается он к человеку за стойкой. – Как жизнь?
– Гарри! Давно тебя не видел. Где прятался?
– Провел осень и зиму в Риме.
– Славно.
Гарри пожимает плечами.
– Джимми здесь?
– На поле.
– Спасибо. Я просил его осмотреть и заправить самолет. Долгая была зима.
– Не то слово.
– Увидимся.
– Будь здоров.
Гарри и Джонни выходят на бетонированную площадку. Гарри кладет руку на плечо сына. «Колдун» висит вдоль шеста, светит солнце. Гарри замечает свою маленькую «Сессну». Джимми снял брезент, которым она была укрыта на зиму. Аккумулятор заряжен, трубка Пито и приемники статического давления очищены от насекомых. Гарри заглядывает под капот, проверяет, смазаны ли закрылки и подшипники.
– Все в норме?
Гарри оборачивается и видит Джимми, они жмут друг другу руки.
– Помнишь Джонни, моего сына? Поздоровайся с мистером Беннетом, приятель.
– Здравствуйте, мистер Беннет.
– Рад тебя снова видеть, Джонни. А ты вырос.
– Я самый высокий в классе.
– Молодец.
Потом Джимми обращается к Гарри:
– Нашел в двигателе мышиное гнездо, но вычистил все и заменил погрызенные провода. Давай, покажу.
Они подходят к самолету, Джимми поднимает капот:
– Видишь? Как новенький.
– Спасибо, Джимми.
– Она красотка.
– Да. Хочу выставить ее на продажу.
– Да ладно?
– Не знаешь, никто не интересуется?
– Еще бы. Куча народа не откажется от нее.
– Вот и хорошо. Обсудим позднее. Хочу поднять ее последний раз.
– Денек подходящий.
– Лучше не бывает.
– Ну, Гарри, рад был повидаться. Расскажешь, как самолет.
– Спасибо. Высылай счет.
Гарри обходит самолет, завершая предполетную подготовку, снова напоминает Джонни, как проверять хвостовое оперение, руль высоты и направления. Проводит рукой по закрылкам и элеронам, осматривает носовой руль и обтекатели, убирает, идя по часовой стрелке, швартовочные и башмаки. Потом он возвращается в терминал, чтобы сдать диспетчерам план полета. Они с Джонни говорили об этом много дней. Полетят к Кейп-Коду, затем, может, сядут в Нантакете пообедать. В небе ни облачка.
В разогретой солнцем кабине душно. Гарри снимает куртку, открывает окна и проверяет, правильно ли пристегнут сын. Он запускает двигатель, и тот с кашлем оживает, лопасть пропеллера превращается в размытый круг. Наметанным глазом Гарри осматривает приборы, убеждаясь, что они исправны. Связывается по радио с диспетчером и просит разрешение на взлет.
