Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт?
– Что?
– Нанял в Сиэтле частного сыщика, чтобы он поехал в Ушуаю ее искать.
– Правда? Настоящего частного сыщика?
– Они занимаются розыском людей вдали от дома. Мне его порекомендовал кто-то с работы. Он просидел в Ушуае две недели, проверял приходившие и уходившие суда, отели. Ничего не смог найти. А потом мы получили рапорт капитана.
– Да… – протянула я.
– Би, – осторожно сказал он. – Мне надо тебе кое-что сказать. Ты заметила, что я не бешусь из-за невозможности проверить почту?
– Да нет. – Мне стало стыдно. Я только сейчас поняла, что вообще не думала о папе. А ведь это была правда, обычно он постоянно проверяет почту.
– У нас огромная реорганизация. Кажется, о ней должны объявлять прямо сейчас, когда мы тут сидим. – Он посмотрел на часы. – Сегодня десятое?
– Не знаю. Наверное.
– С десятого числа «Саманта-2» закрыта.
– Закрыта? – Я даже не поняла, при чем тут это слово.
– Все кончилось. Они сливают нас с играми.
– То есть типа с Xbox?
– Типа того. Уолтер Рид пошел на попятную из-за бюджетных сокращений. В «Майкрософте», если ты не поставляешь товар, ты ничто. Если «Саманта-2» будет вместе с играми, они по крайней мере смогут выбросить на рынок миллионы изделий.
– А как же те паралитики, с которыми ты работал?
– Я веду переговоры с Вашингтонским университетом. Надеюсь продолжить нашу работу там. Но есть сложности, потому что «Майкрософт» владеет патентами.
– Я думала, ты владеешь патентами.
– Я владею памятными кубиками. Патентами владеет «Майкрософт».
– Так ты что, уходишь из «Майкрософта»?
– Уже ушел. На той неделе сдал пропуск.
Папу без пропуска на шее я почти не представляю. Ужасная печаль затопила меня и заполнила до краев. Я испугалась, что она меня разорвет.
– Так странно, – только и смогла вымолвить я.
– Сейчас подходящий момент, чтобы сообщить тебе кое-что еще более странное?
– Думаю, да.
– Су-Линь беременна.
– Что?
– Ты слишком мала, чтобы понять, но это была всего одна ночь. Я слишком много выпил. Все кончилось, не успев начаться. Я знаю, это звучит… как бы ты сказала… отвратно?
– Я никогда не говорю «отвратно».
– Только что сказала. Ты сказала, что так пахнет у Кеннеди дома.
– Правда беременна?
– Ага.
Бедняга, он выглядел так, как будто его сейчас вырвет.
– И значит, твоя жизнь, в сущности, кончена. – Мне стыдно, но я почему-то улыбалась.
– Не буду отрицать, это приходило мне в голову. Но я стараюсь это так не называть. Предпочитаю думать, что моя жизнь изменилась. Наши жизни. Моя и твоя.
– Значит, у нас с Линкольном и Александрой будет общий брат или сестра?
– Ага.
– Вот жесть.
– Жесть! Терпеть не могу, когда ты произносишь это слово. Но это и правда жесть.
– Пап. Я тогда назвала ее Йоко Оно, потому что она поссорила «битлов». Не потому, что она азиатка. Я не хотела.
– Я знаю.
Хорошо, что там был тот сопливый тюлень: мы могли смотреть на него, а не друг на друга. Но потом папа взялся за глазные капли.
– Пап, ты только не обижайся, но…
– Но что?
– У тебя слишком много примочек. Я даже запомнить их все не могу.
– Хорошо, что тебе не приходится этого делать, правда?
Мы посидели немного молча, а потом я сказала:
– В Антарктике мне больше всего нравится, наверное, просто сидеть и смотреть.
– Знаешь почему? Когда человек подолгу смотрит на горизонт, его мозг вырабатывает эндорфины. Это как эйфория у бегуна. А сейчас мы все живем, уставившись в экраны в двенадцати дюймах от носа. Неплохая смена обстановки.
– У меня идея. Надо изобрести такое приложение, чтобы ты смотрел в телефон, а твой мозг думал, что ты смотришь на горизонт. Чтобы эйфория бегуна возникала от набора эсэмэсок.
– Что ты сказала? – Папа повернул ко мне голову. Было слышно, как в ней бешено закрутились шестеренки.
– Не смей красть мою идею! – Я пихнула его в бок.
– Считай, что я тебя предупредил.
На это я ничего не ответила, если не считать бурчания. Потом пришел Чарли и сказал, что пора возвращаться.
За завтраком Ник, счетчик пингвинов, снова спросил, не хочу ли я ему помогать. Звучало интересно. Нам надо было отплыть раньше всех в отдельном «зодиаке». Ник разрешил мне постоять за рулем. Ника лучше всего описывает слово «никакой». Некрасиво так говорить, но это, в общем, правда. Когда он советовал мне широко сканировать горизонт – туда-сюда, туда-сюда, как прожектор, – то проявил нечто вроде индивидуальности. Рассказал, что, вернувшись домой после первой поездки в Антарктиду, после того, как он тут водил «зодиаки», он первым делом попал в аварию, потому что смотрел то налево, то направо, то налево, то направо и в конце концов въехал в зад идущей впереди машине. Но это все же не индивидуальность. Это просто авария.
Он высадил меня возле колонии пингвинов Адели и вручил лист со спутниковой картой, на которой были отмечены какие-то границы. Карта была сделана на основе исследования месячной давности – тогда другой ученый считал яйца. Моей задачей было выяснить, из скольких вылупились птенцы. Ник оценил размер колонии.
– Похоже, размножение не состоялось.
Меня поразило, как буднично он это сказал.
– Что значит «не состоялось»?
– Адели запрограммированы на то, чтобы из года в год откладывать яйца в одном и том же месте. Весна в этом году была поздняя. Во время их гнездования земля была еще под снегом. Похоже, птенцов нет.
– Да откуда вы знаете? – Я совершенно не понимала, откуда он это взял.
– Это ты должна узнать. Наблюдай за их поведением, потом расскажешь, что увидела.
Он оставил мне приборчик с кнопкой и ушел к другой колонии, обещав вернуться через два часа. Адели, наверное, самые милые из пингвинов. У них угольно-черные головы, а вокруг черных глазок нарисованы ярко-белые круги, словно оправа. Я начала с верхнего левого угла и нажимала на кнопку каждый раз, как видела серый пушистый комок, выглядывавший между ног Адели. Клац, клац, клац. Я прошла по верхнему краю отмеченной на карте области, потом спустилась ниже и пошла в обратном направлении. Надо было следить, чтобы не посчитать одно и то же гнездо два раза, а это очень трудно, потому что гнезда не расположены аккуратными рядами. Закончив, я посчитала все заново и получила тот же результат.
Вот что удивило меня в пингвинах: грудки у них не чисто-белые, а в оранжевых и зеленых пятнах полупереваренного криля и водорослей, которыми они пачкаются, когда отрыгивают пищу для птенцов. Кроме того, пингвины воняют! А еще они орут. Иногда воркуют, это очень умиротворяющий звук, но в основном скрежещут. Пингвины, за которыми я наблюдала, большую часть времени ковыляли туда-сюда, воровали друг у друга камни, а потом жестоко дрались и клевали друг дружку до крови.
Я вскарабкалась по скалам повыше и огляделась. Вокруг бесконечно тянулся лед во всех возможных видах: ледяные реки, береговой припай, айсберги и просто глыбы льда в стылой воде. Воздух был такой холодный и такой чистый, что даже вдали лед можно было разглядеть во всех подробностях. Такое спокойствие, необъятный простор, умиротворение и потрясающая тишина – я могла бы сидеть там вечно.
– Какое поведение ты наблюдала? – спросил Ник, когда вернулся.
– Больше всего дерутся те пингвины, у которых нет птенцов.
– Вот как.
– Словно они должны заботиться о птенцах, но так как их нет, им некуда девать энергию. Вот они и дерутся.
– Мне это нравится, – он проверил мою работу. – Выглядит хорошо. Мне нужен твой автограф.
Я подписала лист, подтвердив, что исследование проводила я.
Вернувшись на корабль, мы с Ником застали папу в раздевалке. Он снимал с себя одежду слой за слоем. Я просканировала карточку. Раздался звон, на экране выскочила надпись: «БАЛАКРИШНА, ПОЖАЛУЙСТА, ОБРАТИТЕСЬ В АДМИНИСТРАЦИЮ».
– Хм, – сказала я и просканировала ее еще раз. Опять звон.
– Это потому что ты не сканировалась на выход, – сказал Ник. – Компьютер думает, что ты все еще на корабле.
– Итак, дамы и господа, – сказал голос над головой и надолго замолчал. – Надеемся, вам понравилась утренняя экскурсия и вы нагуляли аппетит для аргентинского барбекю, которое уже подают в обеденном зале.
Поднявшись до середины лестницы, я поняла, что папы нет. Он с озадаченным лицом стоял возле сканера.
– Пап! – Я знала, что сейчас у шведского стола выстроится очередь и мне не хотелось оказаться в ее хвосте.
– Ладно, ладно.
Папа заторопился, и мы принялись лавировать в толпе. После обеда экскурсии не планировалось, потому что мы должны были пройти огромное расстояние и останавливаться было некогда. Мы с папой пошли в библиотеку за какой-нибудь игрой.
Там нас нашел Ник. Он дал мне какие-то бумаги.
– Тут копии твоих данных и данных прошлых наблюдений, если интересно.
Может, у него все-таки была индивидуальность: он был хороший.
