Сара Уотерс - Ночной дозор
– Да.
– Странная у нас работа, правда? Сплошная пыль. Не то что в прошлую войну – тогда была сплошная грязь. Задумываешься, что же будет в следующий раз? Наверное, пепел… Конечно, хотелось бы строить новые дома, а не копошиться в старых развалинах. Но все ж таки дело. И Джулии некогда колобродить. – Он подмигнул. Из-под нависших век смотрели темные, как у дочери, глаза. Седые волосы от пыли потемнели, на лбу и висках налипла грязь, а может, это веснушки – не разглядишь. Взгляд его привычно обегал фигуру Хелен. – Рад, что вы проявили интерес. Может, останетесь и поможете?
– Не ерунди, пап, – сказала Джулия. – У Хелен уже есть чрезвычайно важная работа. Она служит в управлении по выплате пособий.
– Вот как? – Мистер Стэндинг взглянул на Хелен внимательнее. – У лорда Стэнли?
– Нет, я в районном отделении, – сказала Хелен.
– Ах так. Жаль. Мы с лордом Стэнли давнишние друзья.
Поболтав еще пару минут, мистер Стэндинг сказал:
– Что ж, отлично. Пойду в подвал, нужно взглянуть на чертежи. Прошу прощения, мисс… э-э…
Направляясь к лестнице, он вышел из тени, и Хелен разглядела его лицо: то, что она приняла за грязь или веснушки, было рубцами от давнишних ожогов.
– Правда, он милый? – сказала Джулия, когда отец ушел. – Только ужасный баламут. – Она открыла дверь, и они вышли на крыльцо. Джулия поежилась. – Похоже, дождь собирается. Вам надо торопиться. Дорогу найдете? Я бы вас проводила, но… Ой, погодите!
Внезапно она взяла Хелен за плечо, и та испугалась, решив, что Джулия собирается ее поцеловать, обнять или что-то в этом роде. Оказалось, она хотела лишь отряхнуть ее рукав.
– Ну вот, – улыбнулась Джулия. – Повернитесь-ка, я посмотрю сзади. Ага, вот тут еще чуть-чуть. Теперь другим боком. Какая вы послушная! Нельзя давать мисс Чисхолм никаких поводов к недовольству. – Она приподняла бровь. – А заодно и Кей… Вот так. Прекрасно.
Они распрощались.
– Как-нибудь заходите в обеденный перерыв! – вслед крикнула Джулия. – Я буду здесь еще две недели. Сходим в пивную. Поставите мне выпивку!
Хелен обещала зайти.
Она двинулась шагом, но, когда дверь закрылась, глянула на часы и побежала. На месте была в одну минуту третьего.
– Первый посетитель уже ждет, мисс Джинивер, – сказала мисс Чисхолм, скосившись на стенные часы.
Хелен даже не успела заскочить в туалет и причесаться.
Часа полтора она трудилась без продыху. Нынешняя работа утомляла. Последнее время к ним обращались люди, каких она привыкла видеть три года назад, когда накатил первый огромный вал войны. Некоторые приходили, едва выбравшись из-под развалин своего дома, грязные, в порезах и бинтах. Сидевшая напротив женщина плакала и говорила, что ее разбомбило уже в третий раз.
– Дело-то не в доме, переезды замучили, – жаловалась она. – Чувствую себя гнилушкой, мисс. Как все это началось, не могу спать. У сынишки слабое здоровье. Муж в Бирме, я совсем одна.
– Ужасно тяжело, – вздохнула Хелен.
Она дала женщине форму и терпеливо показала, как заполнять. Женщина смотрела и не понимала.
– Вот это все?
– К сожалению, да.
– Да мне бы просто маленько денег…
– Извините, я не могу дать вам денег. Понимаете, процедура довольно долгая. Прежде чем выдать аванс, мы должны направить оценщика, который определит ущерб. Кто-нибудь из нашего департамента осмотрит ваш старый дом и представит отчет. Я постараюсь прислать к вам сотрудников как можно скорее, но из-за этих налетов…
Женщина уставилась на листы бумаги в своей руке.
– Точно как гнилушка, – повторила она и провела рукой по глазам. – Ну просто гнилушка.
Секунду Хелен на нее смотрела, потом забрала форму. Сама ее заполнила, проставив число месяцем раньше; в графу, где требовалось указать дату осмотра и регистрационный номер отчета оценщика, вписала какие-то правдоподобные, но слегка неразборчивые цифры. Прикрепила к бумагам записку с пометкой «срочно» и положила в лоток с маркировкой «Одобрено», готовый к отправке на первый этаж к мисс Стедман.
Для следующего и других посетителей ничего подобного она не делала. Просто ее поразило, что женщина сравнивает себя с гнилушкой. В первую военную волну она пыталась помочь каждому и порой давала деньги из своего кошелька. Но война притупляет чуткость. Вначале воображаешь себя этакой героиней, печально думала Хелен, а заканчиваешь тем, что думаешь лишь о себе.
Весь день на задворках сознания жила мысль о Джулии. Хелен думала о ней, даже когда утешала плачущую женщину и говорила «ужасно тяжело». Вспоминала прикосновение ее рукава, ее близость в той маленькой мансарде.
В четверть пятого зазвонил телефон.
– Мисс Джинивер? – спросила телефонистка. – Городской звонок. От мисс Хепбёрн.[40] Соединить?
«Мисс Хепбёрн?» – растерянно подумала Хелен. Потом сообразила, и в животе трепыхнулось виноватое беспокойство.
– Пожалуйста, пусть абонент подождет. – Хелен положила трубку и выглянула в приемную: – Мисс Чисхолм, одну минутку без просителей! У меня на линии отдел в Кэмден-Тауне. – Потом вернулась за стол и приказала себе успокоиться. – Привет, мисс Хепберн, – тихо сказала она, когда их соединили.
– Приветик, – ответила Кей. У них была такая игра с именами. – Наверное, я не вовремя. – Вялый голос звучал глухо. Кей курила и отодвинула трубку, выдыхая дым. – Как там дела в конторе?
– Вообще-то, лихорадит. – Хелен взглянула на дверь. – Долго говорить не могу.
– Да? Зря я позвонила?
– Нет, ничего.
– А я вот ошиваюсь дома. Я… секунду…
Трубка зашуршала и умерла – Кей ладонью прикрыла микрофон, чтобы откашляться. Хелен представила ее набухшие слезами глаза, побагровевшее лицо; вот она согнулась пополам и заходится в кашле, рвущем забитые гарью и кирпичной пылью легкие.
– Кей! Ты как там?
– Я здесь. Оклемалась.
– Бросай курить.
– Курево помогает. Твой голос тоже.
Хелен промолчала. Она думала о телефонистке на коммутаторе. Любовница Микки лишилась работы, когда барышня подслушала их разговор.
– Хочется, чтоб ты была дома, – сказала Кей. – Там без тебя не справятся?
– Ведь знаешь, что нет.
– Тебе уже пора?
– Честно, да.
По голосу Хелен слышала, что Кей улыбается.
– Ладно. Новостей никаких? Никто не пытался штурмовать контору? Мистер Холмс за тобой зрит?
– Нет, – улыбнулась в ответ Хелен. В животе снова затрепыхалось, она задержала дыхание. – Вообще-то…
– Погоди. – Кей отвела трубку и снова закашлялась. Было слышно, как она отирает рот. – Пора тебя отпускать, – сказала она, вернувшись.
– Да, – вяло ответила Хелен.
– Увидимся. Ты прямо домой? Приезжай скорее, ладно?
– Да, конечно.
– Умничка… До свиданья, мисс Джинивер.
– Всего доброго, Кей.
Хелен опустила трубку и замерла. Она живо представила, как Кей встает, докуривает сигарету, неприкаянно бродит по квартире и, наверное, опять кашляет. Вот встала у окна, засунув руки в карманы. Насвистывает или мычит старые варьетешные песенки – «Маргаритка, маргаритка» или что-нибудь этакое. Вот в гостиной постелила на стол газету и чистит ботинки. Или достала забавный матросский наборчик и штопает носки. Она не знает, что пару часов назад Хелен стояла у окна мансарды и от близости Джулии кожа на ее руке дыбилась, словно лепестки цветка, тянущегося к солнцу. Она не знает, что Хелен отвернулась от взгляда Джулии, потому что испугалась бешеного тока своей крови…
Хелен подняла трубку и назвала телефонистке номер. Прошло два гудка.
– Привет, – сказала Кей, удивившись голосу Хелен. – Что-нибудь забыла?
– Ничего. Просто… захотелось снова тебя услышать. Что ты делаешь?
– Была в ванной. Только начала подстригаться. Повсюду набросала волос. Ты меня заругаешь.
– Нет, Кей. Я только хотела сказать… Ты знаешь, то самое.
Это означало: «Я тебя люблю». Кей секунду молчала, затем произнесла:
– То самое. – Голос ее стал хриплым. – И я хотела тебе это сказать…
«Я полная идиотка!» – подумала Хелен, опустив трубку. Казалось, сердце разбухает и поднимается к горлу, словно тесто. Слегка потряхивало. Хелен поискала в сумочке сигареты. Нашла и открыла пачку.
Внутри лежали два окурка. Она про них забыла. Оба в помаде, от ее и Джулиных губ.
Хелен положила окурки в пепельницу на столе. Но они все время притягивали взгляд. В конце концов Хелен вышла из комнаты и в приемной мисс Чисхолм опорожнила пепельницу в проволочную корзину для мусора.
В половине седьмого Вив была в министерской раздевалке. Ее рвало в кабинке уборной, где она согнулась над унитазом. Вывернуло трижды; она выпрямилась, закрыла глаза и на минуту почувствовала себя удивительно хорошо и спокойно. Но потом увидела свою бурую комковатую рвоту – мешанину из чая и бисквита с изюмом – и вновь срыгнула. Вив брела к умывальнику сполоснуть рот, когда в раздевалку вошла девушка по имени Каролина Грэм, тоже служившая в машбюро.
